Мастериц в свое ателье я набрала новых, в том числе пригласила к себе на работу мою подругу по пансиону «Альман» Линдси. По месту распределения у нее все складывалось плохо, на что она регулярно жаловалась в письмах. Коллектив собрался недружелюбный, да и платили за работу совсем мало. С мужчинами же ей и вовсе не везло.
Выпорхнув из пансиона в новую жизнь, Линдси мечтала побыстрее осуществить задуманное и получить сразу все. Подруга умела найти подход к людям и быстро обзавелась многочисленными друзьями и знакомыми благодаря своему легкому и открытому характеру.
Понеслась череда веселья, посиделок, прогулок и танцев — Линдси старалась не упускать ничего. А в тайне лелеяла мысль о заветном замужестве и находилась в поиске обеспеченного мужчины, чтобы бросить такую ненавистную работу и осесть дома, родить наследников, выполнить свой материнский долг и дальше заниматься только собой.
Отметая ненужные ей знакомства с молодыми людьми, она все же нашла подходящую кандидатуру под свои матримониальные запросы, мистера Джефферсона Кэмпбелла. Молодой мужчина тридцати лет занимал перспективную должностью инженера-конструктора локомотивов и вагонов для железной дороги в очень быстро развивающейся отрасли, и наступление так называемой железнодорожной лихорадки прогнозировало весьма стремительный рост его доходов. Внешне Джефферсон оказался привлекателен для Линдси, и ей этого было достаточно, чтобы начать планировать их свадьбу уже после нескольких свиданий.
Когда, по мнению Линдси, прошло достаточно времени для того, чтобы мужчина в нее влюбился, а в том, что это непременно произойдет, она нисколько не сомневалась, хотя Джефферсон был достаточно скромен, чтобы признаться в чувствах, она решила потихоньку сама его подтолкнуть к такому необходимому ей признанию в любви. Она намекала, что очень бы хотела познакомиться с его родителями, на что получала ответ:
— Моя матушка больна и приемы гостей ее утомляют, но как только ей станет лучше, я обязательно приглашу тебя к нам в дом, и ты непременно с ней познакомишься, дорогая, — заверял мистер Кэмпебелл Линдси, ласково ей улыбаясь.
Встречи Линдси и Джефферсона шли своим чередом, мужчина проявлял нежные чувства, говорил ласковые слова и дарил девушке подарки, а та каждый день, затаив дыхание, ждала предложения руки и сердца.
Как-то раз нетерпеливая Линдси решила срочно поговорить со своим ухажером и сделать ему сюрприз, заявившись в его дом. Когда она подошла к его имению, то была поражена красивым двухэтажным особняком и аккуратным садом, разбитым перед ним — ее воображение сразу же нарисовало, как она войдет сюда полноправной хозяйкой и будет разводить свои любимые сорта пионов и роз.
Линдси позвонила в дверь, и ей открыл дверь пожилой вышколенный дворецкий:
— Да, мисс?
— Я пришла к мистеру Кэмпебеллу, могу я с ним поговорить? — вежливо поинтересовалась Линдси.
— Его сейчас нет дома… — начал говорить дворецкий, но тут его перебил женский голос:
— Морган, это не мисс Карсон?
И Линдси увидела подошедшую к входной двери симпатичную молодую женщину с маленькими ребенком на руках, мило ей улыбающуюся.
— Вы мисс Карсон? Секретарь моего мужа? Он сказал, что отправит через вас бумаги, — и вопросительно уставилась на девушку, потерявшую дар речи.
— Я… Я пришла к мистеру Кэмпебеллу, — произнесла севшим голосом Линдси.
— Да, мисс Карсон, проходите, я вас ждала, Джефферсон говорил, что вы придете, — так же добродушно улыбаясь, женщина радушно открыла дверь приглашающим жестом.
Ноги Линдси приросли к крыльцу. Девушка побледнела и, сглотнув застрявший в горле ком, пробормотала:
— Я… Я забыла документы в офисе, извините, — и, развернувшись на разом одеревеневших ногах, быстро удалилась.
Да, мистер Джефферсон Кэмпбелл оказался непорядочным человеком, обманывал жену, которая родила ему двоих детей, а заодно и Линдси… Только урок этот имел очень серьезные последствия: помимо того, что девушка потеряла веру в мужчин, она потеряла надежду на нормальный брак с порядочным человеком. Подруга забеременела от Джефферсона и, узнав, что он женат, избавилась от ребенка. У нее не было выбора, к матери с позором Линдси вернуться не могла, та ее воспитала в одиночку, и девушка знала, чего это стоило, сколько слез она пролила, работая на двух работах, пытаясь все сделать для любимой дочери. Сейчас Линдси зарабатывала слишком мало, чтобы прокормить себя и дитя.
Когда мистер Кэмпбелл пришел к ней, она все ему высказала, разбушевалась так, что хотела просто придушить этого мерзавца, но тот лишь флегматично поинтересовался, а на что она рассчитывала? Ведь напрямую он ей ничего не обещал, в любви не клялся, и в постель к нему она запрыгнула сама. Линдси от таких слов аж захлебнулась и только молча глотала слезы обиды, осознав свой промах, познав все муки утерянной надежды и навсегда угаснувшей искры, что уже не тлела под ее сердцем…
То, что я пригласила Линдси работать в свое ателье, было самым лучшим вариантом для девушки: начать все заново, пересмотреть свою жизнь и, надеюсь, обрести счастье.
Теперь, когда я стала виконтессой Эмили Бингер и была вхожа в высшее общество, некоторые все еще продолжали смотреть на меня косо. Графиня Маргарет Бингер старалась, искренне старалась, сгладить все углы и шероховатости, когда вводила меня в круг аристократов по крови. И брала с собой на званые обеды и приемы. Где высокородные леди вели наискучнейшие разговоры, бесконечно пили чай, музицировали и вышивали. Беседы шли неспешно и в основном на нейтральные темы. С учетом моего нового положения им приходилось сквозь зубы меня терпеть, но выхода у них не было. Впрочем, для меня их общество тоже было не очень интересным, если бы не новая обязанность посещать такие светские мероприятия и сборища, я бы и вовсе от этого отказалась. Но леди Бингер упорно продолжала везде брать меня с собой, и я, конечно же, видела, что принимают меня только из-за графини. Иногда все же меня это очень расстраивало и печалило, а Рой, чувствительный к моему настроению, спрашивал, чем же я так огорчена, а, узнав, неизменно заверял, что самое главное то, что мы вместе. На всех смотреть и жить с оглядкой смысла нет, ведь он меня любит, и этого достаточно.
Зато мое ателье пользовалось успехом. Не знаю, с чем это было связано, наверное, все-таки с тем, что было престижно заказывать одежду у дамы из высшего света, хоть пока и не полностью им принятой, и, возможно, людьми двигало любопытство. Но все же я надеялась, что первопричиной был профессионализм моих сотрудников и те порядки, которые я установила.
В мою вотчину Рой не лез, швейное дело — это моя отдушина. И я буду стараться делать мир лучше тем способом, которым могу, и заниматься тем, что у меня лучше всего получается.
Что касается мистера Бенджамина Ратковски, тут уж судьба через моего мужа сыграла роль карателя. Во время выстрела ему разнесло плечевой сустав, и он потерял левую руку. В итоге начал пить и играть в азартные игры, таким образом потеряв свою долю бизнеса и почти разорив отца. Но отец Бенджамина в итоге не захотел больше терпеть выходки сына и жалеть его перестал — лишил наследства, доли в общем бизнесе и выгнал на улицу с минимальным содержанием.
К сожалению, с сестрой мужа, леди Алианорой Бингер, у нас оставались такие же натянутые отношения. На совместных ужинах, праздниках и приемах я лишь иногда слышала от нее пару слов, и то сказанных сквозь зубы.
Но удивительные метаморфозы произошли с девушкой по приезде из Шигас, где она навещала свою подругу. Во время путешествия леди Алианора познакомилась с молодым человеком, бароном Невилом Купером, путешественником, немного старше ее, ученым, изучающим флору разных стран и систематизирующим информацию.
Барон был довольно мягким и очень интеллигентным мужчиной. Он как-то приехал на день рождения графа Кристофера Бингера, где я его и увидела. Казалось бы, леди Алианора с ее вспыльчивым и грубым, даже я бы сказала, жестоким характером должна была его подавить, но она удивительным образом смягчалась рядом с ним и начинала светиться — барон определенно делал ее лучше.
Если девушка в своей излюбленной манере вдруг начинала злиться и хищно раздувать ноздри, Невил Купер успокаивал ее своим присутствием и только ласково улыбался в ответ, нежно целовал ее руку, приговаривая, какая она красивая в этот момент. Я тогда впервые увидела, что леди Алианора умеет краснеть и едва не подавилась маленькой тарталеткой с икрой.
Вскоре барон Невил Купер сделал предложение руки и сердца ледяной красавице и, видимо, как-то сумев проникнуть в ее черствое сердце, добился положительного ответа.
В медовый месяц мы поехали в страну моей мечты, Эльтан. В край контрастов и удивительных традиций, палящего солнца и ярких ароматов, людей, наполненных светом и следующих законам кармы с верой в тысячи Богов.
Рой снял для нас огромную виллу на побережье океана, впервые увидев который, я осознала всю слабость человека перед природной стихией и осознала гармонию окружающей среды. Огромные пальмы, сотни неизвестных мне видов ярчайших цветов, удивительные представители фауны — я могла целыми днями созерцать окружающее великолепие и продолжать поражаться причудливости великого разума, создавшего такое волшебство.
Мы путешествовали по Эльтану, посещали необыкновенные места, видели медленно бредущих вдоль дорог слонов и их же, работающих в полях с махаутами. Мужчины подгоняли их анкусами, больно впивая им в бока острые наконечники крюков. Обезьяны заполонили города, поселки, требовали еды, а самые настырные нагло отбирали ее у зазевавшихся людей.
Непривычная кухня страны удивительной красоты была такой же невообразимо яркой и насыщенной, разнообразной и открывающей новые грани, воспламеняющей вкусовые рецепторы и надолго оставляющей после себя фейерверк эмоций. Мне как любителю сыра пришелся по вкусу «Палак Понир», кусочки нежного сыра в сливочно-шпинатном соусе. Рой уплетал за обе щеки чапати и пакоры, пирожки с баклажанами. Ну и, конечно же, тхали, вот где разнообразие и возможность попробовать все вкусы Эльтана за раз!