– Что? Опять будете требовать открыть дверь?
– Простите, как вас зовут?
Вопрос был глупым – на груди дежурной висел бейджик с именем: Анастасия. Девушка опустила глаза и потом красноречиво посмотрела на Снежану.
– Да, Настя, простите. Понимаете, дверь действительно нужно открыть, потому что в последний раз мы разговаривали с Татьяной Алексеевной около восьми утра, и после этого она не выходила на связь. Вы не видели, чтобы она выходила из номера, дверь она не открывает, на телефонные звонки не отвечает. Человек пожилой, поэтому всякое может случиться, сами понимаете.
– Понимаю, – буркнула Анастасия, смягчаясь. – Сейчас схожу за дежурной по этажу. Запасные ключи у нее.
Спустя три минуты они уже открывали дверь люкса, и уже в который раз у Снежаны возникло стойкое ощущение дежавю. Театр абсурда, а не жизнь, честное слово! В номере, как и в прошлый раз, никого не было.
– Вот видите, – с видимым облегчением сказала Анастасия, – ничего страшного не случилось с вашей тетей. К счастью, бездыханного тела тут нет. Девушка, давайте договоримся, что вы больше так делать не будете, а то из-за вашей истерики я уже второй раз инструкции нарушаю.
Пристыженная Снежана молча шагнула обратно в коридор, уныло наблюдая, как пожилая дежурная по этажу запирает дверь. Облегчения она не испытывала. Куда могла рано утром уйти Татьяна Елисеева, чтобы не вернуться в гостиницу – она посмотрела на часы – к восьми часам вечера? Да еще и на телефонные звонки не отвечать. Подумав, что мама, наверное, совсем извелась от волнения, она набрала ее номер.
– Мамочка, ты не переживай, пожалуйста, – сказала Снежана, когда мама взяла трубку. – Мы проверили, тети Таты нет в ее номере. Ей точно не стало плохо, и она не лежит в беспамятстве от высокой температуры. А ты как себя чувствуешь?
– Да нормально я себя чувствую! – рявкнула мама. – Я тебе с утра про это талдычу. С чего ты так радуешься, что не нашла Тату? Раз она не в гостинице, то это вовсе не означает, что с ней все в порядке. Я бы сказала, совсем наоборот.
– Ты продолжаешь ей звонить?
– Разумеется, но если раньше она не брала трубку, то теперь ее телефон недоступен. И меня это все начинает пугать по-настоящему.
– Мама, мы это один раз уже проходили…
– Тогда ты не могла найти Тату в течение часа, и она объяснила, что гуляла на набережной. Но сейчас она не может гулять по набережной! Дождь, темно и холодно. Постарайся узнать, во сколько она ушла из гостиницы.
– Никто не знает, – призналась Снежана. – Ее с утра никто не видел.
– Снежинка, – голос у мамы перехватило, – нам нужно обращаться за помощью! С Татой что-то случилось! Пожалуйста, позвони своему Зимину.
Зимин был совершенно точно не «ее», но спорить с мамой не хотелось.
– Мама, я сейчас попробую что-нибудь узнать тут, в гостинице, – сказала Снежана, – а потом вернусь домой, и мы вместе подумаем, что нам делать. Только не волнуйся, я тебя очень прошу!
Она спустилась на первый этаж, где Анастасия уже заняла свое место за стойкой ресепшен и разговаривала с кем-то по телефону, повернувшись спиной к холлу. Немного подумав, Снежана снова поднялась по лестнице на нужный этаж и нашла дежурную по этажу.
– Простите, – сказала она, – могу я у вас получить еще кое-какую информацию?
Пожилая женщина смотрела без всякого выражения на лице, и Снежана, спохватившись, достала из кармана лежащую там тысячу рублей. Перед тем как выйти из дома, она зачем-то сунула купюру в карман, словно знала, что пригодится. Тысяча мелькнула и исчезла, словно растворилась в воздухе, а выражение лица стоящей напротив женщины стало более дружелюбным.
– Что вы хотите узнать?
– Вы не видели, во сколько сегодня постоялица люкса ушла из гостиницы?
– Нет, не видела.
– А на смену вы во сколько заступили?
– В десять. Дамы уже не было.
По интонациям ее голоса было понятно, что «даму» она не одобряет. Ничего полезного приобрести за тысячу рублей не удалось, и Снежана уже подумывала уйти, но что-то продолжало ее удерживать.
– Скажите, а номера кто убирает? – спросила она зачем-то.
Дело в том, что в люксе царил идеальный порядок, Снежана успела заметить за то короткое время, что провела внутри, а это значило, что уборка была проведена уже после того, как Елисеева покинула гостиницу.
– Я бы хотела узнать, во сколько это было.
– Так я и убираю, – вздохнула женщина. – Я дежурная горничная по этажу. Утром заступаю на смену, привожу номера в порядок. Потом в своей комнате сижу, если вдруг кому что-то потребуется. Сутки через двое, такой у нас график, если, конечно, подменяться не приходится.
– То есть сегодня номер Татьяны Алексеевны убирали тоже вы? Во сколько?
– Ну, а кто ж еще? Как на смену заступила, так и прибралась. Номер большой, уборка долгая. Из соседнего номера пара выезжала сегодня, они до двенадцати могли еще пользоваться помещением, так что я как раз с люксом закончила и туда перешла. А родственница ваша, скажу я вам, куда-то ужасно торопилась сегодня.
– Почему вы так решили?
– Да она вообще-то дама аккуратная. Вещи всегда в шкаф повесит, кровать застелет, все уберет. Ни мусоринки у нее, ни соринки. Я нарадоваться не могла. А сегодня как Мамай прошел. Все вещи раскиданы, из шкафа вынуты и на кровать брошены, тумбочки раскрыты, чемодан посредине комнаты валяется. Словно искала она что-то или впопыхах решала, что надеть.
Снежана похолодела. Швейцарская подданная Татьяна Елисеева-Лейзен пропала из своего номера в гостинице, а перед этим в нем, если верить горничной, что-то искали. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – тот последний уцелевший сколок Таты Макаровой, который тетушка выбрала на память из коробки. Саму коробку после этого Снежана отнесла в ателье, откуда она и была украдена. Но нужного преступнику сколка там не оказалось, потому что за несколько дней до этого Снежана отдала его Елисеевой.
Кому-то она на днях рассказывала про то, что новая родственница выбрала себе кружевной рисунок на долгую память. Точно! Лиде в ателье, сразу после того, как они обнаружили, что их ограбили. Да, она еще сказала, что Татьяне Елисеевой не было нужды вламываться в ателье, потому что до этого она могла спокойно выбрать из коробки со сколками все, что ей захочется. Значит, все-таки Лида!
От сделанного открытия хотелось даже не плакать, а кричать в голос. Лида, верная, тихая, послушная Лида, вместе с которой был проделан такой длинный путь, оказалась если не преступницей, то точно сообщницей. Это она открыла дверь ателье своим ключом и похитила дневник и сколки. Это она, узнав, что нужного рисунка в коробке нет, вывела Снежану на разговор о том, что происходит вокруг. И это она, узнав, что тот сколок, который ищет преступник, находится у пожилой иностранки, сообщила куда следует, после чего тетушку похитили из гостиницы, а в ее номере устроили обыск. Да, вот теперь есть что рассказать Зимину! Мама права: Татьяне Алексеевне, похоже, угрожает серьезная опасность.
От волнения Снежана вдруг разом устала. При мысли, что бежать домой снова придется пешком и под дождем, она чуть не заплакала. Нет, пусть это не очень прилично, она все-таки вызовет такси. На всякий случай Снежана потрогала свой лоб и шею – температуры не было, прислушалась к внутренним ощущениям – ничего не болит и не ломит, только плакать хочется, но это не заразно.
Вызванный через приложение автомобиль подъехал к гостинице через четыре минуты. Для пущей предосторожности Снежана уселась на заднее сиденье и уставилась в окно. Звонить Зимину при постороннем человеке она не хотела, не нужно ему было слышать ничего из того, что она могла рассказать.
– Туристами занимаетесь? – спросил таксист, едва машина тронулась с места, и Снежана легонько вздохнула. Это была ее карма – в любой точке мира, стоило ей оказаться внутри такси, водитель обязательно затевал с ней разговор.
– Нет, у меня здесь остановилась родственница, – коротко сказала она.
– Ого? Родственница и в гостинице? А судя по адресу, вы в приличной квартире живете. Что же не приютили у себя родственницу-то? Или она того, невыносимая, и у вас кровная вражда, как у этих, Монтекки и Капуллетти?
– Так обстоятельства сложились. – Снежана старалась отвечать односложно, чтобы водитель отстал, но не тут-то было.
– Ну да, обстоятельства бывают разные, конечно. Вот у меня случай…
Таксист пустился в долгое и обстоятельное описание какого-то случая из своей жизни, и Снежана заставила себя «выключиться», чтобы не слушать историю, которая ей была совершенно не нужна и неинтересна. И почему таксисты так любят поболтать? Интересно, это профессиональная деформация или все-таки зависит от характера? Вот Иван Некипелов, которому принадлежит дневник каторжника, к примеру, тоже таксист. Интересно, он тоже любит делиться со своими пассажирами историями из жизни, или он – молчун?
Стоп! Сформулированная наконец-то мысль пронзила Снежану, словно молния. Вот что не давало ей покоя после разговора с мамой. Тогда она тоже жаловалась на таксистов и на то, что они слишком много разговаривают. Ну да, конечно! Иван Некипелов сказал Зимину, что не разговаривал о содержимом дневника ни с кем, кроме Дарьи Степановны Бубенцовой. Однако он вполне мог проболтаться о найденном на чердаке дневнике кому-то из пассажиров и забыть об этом, потому что на досужие разговоры в такси никто не обращает внимания.
Эта тема – дневник и преступления своих предков – волновала Некипелова достаточно сильно для того, чтобы подспудно всплывать в случайных разговорах. Да, так и есть. Если не Некипелов убил Бубенцову, если это сделала не исчезнувшая Татьяна Елисеева, то тем неведомым третьим, сообщником Лиды, мог быть пассажир такси, случайно услышавший о тайне сапфирового креста.
Что-то в этой версии не сходилось. К примеру, сколки, которые нашли при Дарье Степановне, были украдены из ателье Снежаны и гостиничного номера Татьяны Елисеевой. О них в дневнике не было ни слова, но почему-то преступник охотился именно за ними. Впрочем, эта деталь пазла обязательно должна была встать на место после того, как преступник будет вычислен и задержан. В том, что это вопрос времени, Снежана теперь была уверена. Главное, чтобы за это время с Татьяной Елисеевой, скорее всего не имевшей к преступлению никакого отношения, не случилось ничего страшного.