Солнце вырвалось из-за туч, и его огоньки заплясали в серой воде Темзы. Кристофер все еще ехал в потоке машин между грузовиками. «Я, кажется, не опоздаю», – успел подумать он, но не увидел, как фургон с встречной полосы, неожиданно погасив фары и не включив поворот, резко повернул направо и врезался прямо в стоящий на гранитном постаменте фонарь.
Но он услышал скрежет железа, звон стекла и тяжелый удар следовавшего следом автомобиля о бок фургона. Он нажал на тормоза одновременно с водителем оранжевого грузовика, ехавшего чуть впереди.
Однако, тормоза видавшей виды машины были не очень надежны, и сэр Кристофер понял, что столкновения с оранжевым грузовиком ему не избежать.
Водитель автомобиля, шедшего за ним, оказался нерасторопным: он врезался в «ровер» сзади, подтолкнув машину Кристофера к грузовику. Будто бы сделанный из бумаги, «ровер» буквально впечатался в бампер грузовика. Кристофер почувствовал, как острый обломок железа вонзился ему в грудь, смяв несколько ребер и задев легкое.
Он был доставлен в госпиталь Святого Стефана и тут же отправлен в реанимацию.
Двадцатью минутами позже Пэйган, так и не успевшая снять розовую ночную сорочку, сжимала пальцами обмякшую руку мужа.
– Боюсь, что надежды нет, леди Свонн. – Врач полагал, что с женой коллеги он может быть откровенен. – Даже если мы сумеем заменить поврежденный орган, ему негде будет существовать: грудная клетка полностью раздавлена.
Как в тумане, Пэйган подписала сначала согласие на то, чтобы сэра Кристофера отключили от поддерживающего искусственное дыхание аппарата, потом – на то, чтобы останки мужа врачи могли использовать для исследовательских целей. Она вдруг почувствовала страшный холод, и – к своему стыду – приступ гнева. «Как он мог сделать это? – подумала она. – Как он мог оставить меня?» А потом: «И как это только мне приходят в голову такие ужасные вещи?»
– Тайный сговор матери с дочерью? Что они, черт возьми, имеют в виду? – Джуди даже не была уверена, правильно ли она расслышала слова Тома.
– Это и имеют. То, что вы с Лили составили заговор с целью разрушить политическую карьеру сенатора Рускингтона.
– Но это же смешно! – воскликнула Джуди, возмущенно топнув ногой.
– Конечно, – терпеливо ответил Том. – Но это трудно будет доказать. Даже случайный, ничего не значащий телефонный разговор можно будет в этом случае обратить против нас. А уж то, что Лили живет в твоей квартире, будет обыгрываться со всех сторон. Кстати, пригласить ее к себе было твоей большой ошибкой, Джуди.
– Но ведь когда она давала это интервью, мы с ней были едва знакомы.
– А сможешь ли ты доказать это? – вкрадчиво спросил Том. – Пожалуйста, просмотри сегодня вечером все свои бумаги: вдруг там найдется что-нибудь, подтверждающее нашу правоту, и тогда мы сможем это представить на слушаниях в пятницу.
Джуди пришлось отменить все назначенные на вечер дела и погрузиться в изучение толстенной папки документов. После этого она проверила все файлы в компьютере, все ящики своего стола и даже вывернула бумажник в надежде найти что-нибудь подходящее. Только к восьми вечера она, измотанная вконец, отложила в сторону последнюю бумагу.
– Черт бы драл этого старого осла! – в сердцах сказала она Тому, когда тот подавал ей пальто. – Ко всему прочему, я потратила на этого идиота почти целый рабочий день, не говоря уже о деньгах.
Том кивнул.
– Джуди, нам ничего не остается, как сократить расходы. Необходимо найти любые статьи экономии, пусть даже самые незначительные.
– Что ты имеешь в виду под «незначительными»?
– Нам действительно необходим этот тренер по гимнастике? Мы не могли бы отказаться от услуг Тони?
– Если нам действительно необходима экономия, можно перейти на более дешевый способ печати. Это самое простое и самое эффективное.
– И потерять в качестве? Ты говоришь так, потому что раздражена, Джуди.
– Но это действительно будет значительная экономия, а я – обещаю тебе – не выйду из типографии, пока не заставлю технологов дать максимально хорошее качество. А зарплата Тони – это капля в океане но сравнению с гонорарами адвокатов. – Она надела перед зеркалом шляпу. – И я слишком устала, чтобы еще ночь не спать и думать об этом проклятом сенаторе.
– Ты не спишь? – неподдельно изумился он. – А куда же делась легендарная выдержка и самоуверенность Джуди Джордан?
– Она не так сильна, как тебе, должно быть, казалось, – ответила Джуди до странности тихим голосом, и Том впервые понял, как глубока на самом деле ее тревога. Он немедленно изменил тон:
– Мы и раньше попадали в переделки, Джуди. И ничего, выкручивались, и по-прежнему наверху!
– Тем больнее нам будет падать. К тому же мы не вызываем к себе сочувствия, слишком уж кажемся неуязвимыми. Да и можно ли представить себе, скажем, Генри Киссинджера, плачущего ночью в тревоге?
– В конце концов, у тебя есть Марк, – заметил он. – А мне чертовски трудно приходится без Кейт.
– Мне бы не хотелось обременять Марка своими проблемами.
– Почему? Ты боишься? Думаешь, что он любит ту блистательную Джуди Джордан, которую знает весь мир, а не реальную женщину, которую знают немногие, в том числе я?
– Марк все равно ничего не понимает в делах. А уж ситуация, когда кодекс законов оказывается важнее справедливости, для него просто абсурдна.
Том обнял Джуди за плечи.
– Ничего, как-нибудь прорвемся!
– Кстати, о прорыве: как там Кейт?
– Пишет, что все оказалось гораздо сложнее, чем она думала. Похоже, что это уже не война племен, а систематический геноцид. Правительство Бангладеш пыталось расселить в горах Читтагонга своих подданных и выгнать оттуда мирных крестьян-буддистов. Кстати, они пытаются отобрать у Кейт визу.
– А я даже не знала толком, где это находится, пока Кейт туда не отправилась.
Пожелав Тому спокойной ночи, Джуди медленно пошла по коридору.
Она заметила, что из-под одной из дверей пробивается луч света. Заглянув внутрь, Джуди увидела, как Тони, с которого уже градом лил пот, разучивал перед зеркалом новые движения.
– Все еще здесь, Тони?
– Да. Вот готовлю на завтра новые упражнения. Вы думаете, девушки справятся? Мне кажется, они уже к этому готовы. А вы как считаете?
Каждый, кто задерживался на работе дольше, чем она сама, вызывал восхищение Джуди.
– Приняв вас на работу, Тони, я совершила самый мудрый поступок в жизни, – произнесла она, в то время как Тони продолжал совершать круговые движения перед зеркалом.
– А мой приход к вам – лучшее, что сделал я. Вы видели мою фотографию в «Нью-Йоркер»? Мамаша демонстрирует ее всем и каждому.
– Это великолепно, Тони. Я не сомневалась, что ваша мама будет довольна. И все наши сотрудницы вас очень ценят.
Тони вытер лицо полотенцем.
– Вы правду говорите? Девушкам действительно нравится?
– Конечно. А что вас удивляет, Тони?
– Ну, все это женское внимание. Оно как-то кружит мне голову.
– Да бросьте! – рассмеялась Джуди. – С вашим-то телом! Женщины, должно быть, на вас гроздьями виснут.
– Ой, да вы просто не представляете, каким я был дохляком еще несколько лет назад! Поэтому я и стал заниматься гимнастикой.
– Вы сильно продвинулись с тех пор, – улыбнулась Джуди, поворачиваясь к двери. – Ну, счастливо! Не задерживайтесь слишком поздно.
– А я и не смогу. Веду сегодня мамашу немного поразвлечься.
– Какая счастливая мысль. Желаю удачи.
– А мы можем поторговаться насчет цены? – громко, никого не стесняясь, спросила мать Тони. Нарядные посетители ресторана обернулись на нее, весело перешептываясь. И только вышколенные официанты сохраняли невозмутимый вид.
– Здесь собирается самая модная публика, мама! – Тони надеялся, что она хотя бы не станет устраивать скандал. – Я хотел отвести тебя в какое-нибудь действительно славное местечко.
– Славное местечко! Модная публика! – она презрительно фыркнула. – Теперь, когда ты получил наконец работу, тебе бы надо подкопить деньжат, а не пускать их на ветер! – Она швырнула элегантную книжечку меню на стол. – Да я могу все это сготовить за десятую часть цены! Мы с отцом никогда не транжирили. Ах, какой это был аккуратный человек!
Тони не помнил, чтобы его отец был аккуратным человеком. Все ранние воспоминания Тони были связаны с тем, как он, совсем еще малыш, спрятавшись под столом, в ужасе вслушивался в дикую брань родителей.
– Ты что будешь, мама? Я собираюсь попробовать салат из крабов.
– Салат из крабов! Да где это слыхано? В нем же никакой питательности. А помнишь, Тони, как ты любил цыплят?
Тони прекрасно помнил жирные пятна от жареных цыплят, наляпанные по всей кухне. Цыплята были тогда самой доступной едой в семье. Мальчик их ненавидел.
– Отлично, мама. Я возьму себе цыплят. А тебе что заказать?
Ее темные глаза тупо уставились в меню.
– Я, пожалуй, попробую гамбургер. И почему, Тони, ты не хочешь позволить мне навести порядок в твоей новой квартире?
Обустройство нового жилища сына было ее идефикс.
– Там только что закончен ремонт. Краска еще не высохла! – молниеносно парировал Тони. Он все еще никак не мог понять, отчего эта женщина, не разменявшая еще шестой десяток, но выглядевшая на двадцать лет старше, любое удовольствие превращала в пытку для окружающих и в первую очередь для сына.
– А почему ты сам не занялся ремонтом? – Она подняла глаза от меню. – Так высоко вознесся, что не хочешь даже и собственные стены покрасить? – Она схватила меню и размахивала им перед носом сына. Тони поднял руку, словно защищаясь от удара. – Ты всегда был лентяем! Тебе лишь бы валяться и ничего не делать!
Наконец она угомонилась, и, до того момента как принесли заказанные блюда, за столом воцарилась тишина. После ухода официанта мать Тони подозрительно тыкнула вилкой в гамбургер.
– Мясо сырое!
– Это континентальный стиль, мама! Гамбургер недожарен.
Тони почувствовал приступ дурноты, а голос матери, между тем, становился все громче. И она говорила, говорила без умолку… Это тоже напоминало ему трапезы детства. Мать всегда жаловалась, что отец опаздывает, а тот в свою очередь ругал ее стряпню. Голоса переходили на крик,