А – вид спереди;
Б– вид сбоку;
В – внутреннее основание черепа;
Г– наружное основание черепа;
1 – лобная кость,
2 – теменная кость,
3 – клиновидная кость,
4 – слёзная кость,
5 – скуловая кость,
6 – верхняя челюсть,
7 – нижняя челюсть,
8 – подбородочное отверстие,
9– сошник,
10– нижняя носовая раковина,
11 – подглазничное отверстие,
12– решётчатая кость,
13. носовая кость,
14. височная кость,
15– надглазничное отверстие,
16– затылочная кость,
17– нёбная кость
– место удара
Когда скорая приехала, лейтенант сидел в той самой позе, уткнувшись лицом в переднюю панель, как его оставил Агей. Врач осторожно откинул голову лейтенанта, из ушей и носа на воротник натекла кровь, пульс и дыхание отсутствовали. Его вытащили, положили на носилки и накрыли лицо милицейской курткой.
Из материалов уголовного дела
«Смерть наступила от удара повлёкшего перелом затылочной и височной костей основания черепа, сопровождаемое массивным субарахноидальным кровоизлиянием, а также ушиб головного мозга по механизму противоудара с последующей деструкцией (размозжением) вещества мозга».
А похоронят лейтенанта милиции в его родном городке в соседней Псковской области, что в 200 км к югу по дороге на Киев.
Парковка
–Не вижу! – гремит Алексей Петрович своим бархатисто-хрипловатым голосом.
– Что Вы не видите? – тихо спрашивает охранник Виктор.
– А где маски-шоу?
Охранник Виктор осторожно берет хозяина за рукав и ещё тише говорит:
– Алексей Петрович, и вы, и я, и ваша жена, и многие вокруг, нам не известные люди, пока что ещё живы, и могут таковыми остаться, если вы будете вести себя благоразумно. Мы не можем сейчас сообщить о закладке, поскольку при обнаружении обнаружения закладки возможен снайпер или другой способ. Нам необходимо вывести вас и всех нас из под огня.
– У вас есть план?
– Мы спокойно сейчас выходим и идём вслед за мной…
– Куда?
– На парковку.
– Интересный план.
– Затем садимся в машину дубль.
– Дубль… Жаль у моего тела дубля нет… А дальше?
– Уезжаем, сообщаем в соответствующие органы… и они уже сами принимают решения, что делать…
В это время три сотрудника в штатском аккуратно блокируют охранника Виктора.
Алексей Петрович с женой некоторое время двигаются вперёд, но останавливаются… Алексей Петрович напряжён… Он медленно оборачивается, наверное, ждёт, что сейчас в него стрелять будут, осторожно смещается так, что бы своим массивным телом прикрыть в случае чего жену…
– Любушка, двигайся, сейчас тебя догоню…, – говорит он жене, наблюдая за охранником Виктором и теми, кто его окружил.
Двое придерживают охранника Виктора за руки, третий стоит прямо перед ним и что-то спрашивает… Охранник Виктор отвечает… Спрашивающий лезет в карман охранника Виктора… достаёт удостоверение, рассматривает, что-то сообщает по телефону… Всё это делается очень спокойно и почти незаметно для посторонних глаз…
Алексей Петрович неторопливо подходит к ним, останавливается, достаёт свою плоскую бутылочку, неторопливо прикладывается… В начале его как бы и не заметили, но жест с бутылочкой привлёк внимание. Тогда Алексей Петрович весело подмигнул всем и как бы шуткой спросил:
– Чем смог заинтересовать почтенную публику этот, этот… в общем-то хороший человек?
– Не вмешивайтесь! Он Ваш знакомый? А Вы кто?
Алексей Петрович вальяжно раскинул руки, и как бы приобнял всех…
– Дорогие мои, ещё со школьной скамьи я ищу ответ на этот простой вопрос, но до сих пор ответа нет.
И вдруг быстрым движением схватил двоих за шеи и резко сжал, перекрыв им кислород, одновременно рванулся головой вперёд, нанося удар лбом третьему прямо в переносицу. Глаза у этого тут же закрываются, и он медленно оседает на асфальт, а двое других оказываются в жёстких объятиях – только головы торчат.
– Попридержи товарища, у меня же всего две руки… две руки – две головы, – хмыкает он и крепче сжимает шеи несчастных большим пальцем ровно на сонную артерию и широким кривым захватом среднего пальца за выступающую мышцу шеи… Они может и имели бы шанс, но пальцы как клещи мгновенно сжались не дав ни секунды для реакции…
Охранник Виктор подхватывает обмякшее тело…
– Ну, и куда эвакуируемся? – спрашивает Алексей Петрович.
– По плану.
– Надо этих куда-нибудь прислонить.
– Может их в наш джип посадить, который номер один?
– А где он?
Алексей Петрович оборачивается.
Прямо перед ним стоит жена.
Смотрит на мужа, который всё ещё держит мужиков…
– А эти кто такие?
– И мне интересно.
– Так спроси!
Лица обоих пленных перекосились, у одного лицо стало багроветь, а у другого – бледнеть…
Жена смотрит на эти перекошенные лица с обезумившими глазами…
– А они смогут ответить? – спрашивает она.
– Вряд ли.
– Чего ж так?
– А не дам я им говорить. Молчание золото. Ещё чего узнаем нам не нужное.
Оба мужика теряют сознание и оседают на асфальт, где уже сидит первый.
Со стороны – три мужика внезапно сели на асфальт.
– Не понял? Чего это они уселись посреди дороги? – вслух размышляет командир спецназа в синем автобусе.
Берёт бинокль…
– Наши… вроде бы…, оперативники, – берет рацию, – на втором выходе трое наших уселись прямо на дорожке, примерно 30–40 метров от выхода, – откладывает рацию. Обращается к бойцам.
– Ребята, напряглись!
– Опасно, при нашем-то воздержании безтуалетном…
– Егоров, заткнулся быстро!
– Да и рад бы, но чем заткнуть…
– Ты достанешь…
– У него логорея.
– Что?
– «Недержание речи».
Оживает рация: «Нападение на патруль ДПС, два трёхсотых, один, еле дышит. Нападавшие скрылись на вишнёвой девятке…».
Дорога
Трое мужиков стоят на старом кладбище перед могилой… Могила старая, но ухоженная… «Копайте, пока не упрётесь, – сказал высокий однорукий мужчина, показав на могилу, – поверх положим». Отдав команду, он ушёл, пообещав скоро вернуться. Мужики некоторое время постояли, обсудили предстоящую работу, потом убрали с могилы раковину и вонзили в тёмно-коричневую землю лопаты. Одна лязгнула в ответ, а другая отозвалась глухим ударом в руку землекопа.
В плотной глинистой земле много камней, битых кирпичей и корней… На кладбище деревья хорошо растут.
Мужики некоторое время интенсивно шуровали лопатами, но довольно быстро движения их замедлились, и они приступили к перекуру. Один облокотился на соседнюю оградку, а второй просто присел на корточки прямо там, где стоял. Мужики не разговаривают. Только тяжёлое хрипловатое дыхание… неторопливо закуривают… «Приму»… едкий дым противный…
Кладбищу больше ста лет. У входа церковка и дом священника. Деревья высокие. Растут прямо из могил, вскрывая надгробия и выворачивая железные оградки. Если не считать периодически возникающего вороньего крика, здесь всегда тихо, даже на Троицу, хотя подчас людей приходит в тот день больше, чем лежит. Приходят на могилы родных, пьют, закусывают, разговаривают, фотографируются, снимаются на видео, потом идут на другие могилы, пьют, закусывают, разговаривают, фотографируются, снимаются на видео… Некоторые так обходят всё кладбище, городок маленький, все здесь лежат … и родственники, и друзья, а когда-то, до войны, было ещё еврейское… сейчас там несколько гранитных надгробий с едва заметными буквами, а рядом, некоторые говорят, что и не рядом, а «на могилах», построено несколько домов. На то кладбище никто уже давно никогда не ходит, да и евреи как-то вдруг исчезли, хотя когда-то их было… Куда делись? Никуда не делись, просто вдруг перестали быть евреями.
А ещё было немецкое военное, но на его месте стадион после войны сделали, затоптали врагов, и до сих пор там спортивные баталии укрепляют физическую форму и дух победителей.
Мужики побросали окурки и вновь взялись за лопаты. Трудная земля на кладбище, а яму надо вырыть не меньше полутора метров глубиной. На сельских кладбищах принято глубоко копать, но профессионалов нет и после смерти всегда встаёт вопрос: «А кто будет могилу копать»? Родственникам, особенно близким, по местным понятиям нельзя, потому надо кого-то просить копать… это значит, что кто-то должен идти на кладбище и рыть долго и тяжело надо перекидать почти три кубических метра земли. Если бы мужики были профессионалы в этом деле, то, отправляясь на старое кладбище, они прихватили бы лом и топор – ломом рыхлить землю, а топором рубить корни… толстые, крепкие, маленькие, большие… вся земля переплетена ими…
Возвращается однорукий, несёт топор, лом и сумку. Мужики оживились в надежде, что в сумке выпивка.
И правильно, литровая пластиковая бутылка с разведённым спиртом. Вот она появилась на свет… потом стакан, потом хлеб, лук, сало, несколько конфеток… Всё это поставили на столик возле соседней могилы.
Однорукий налил спирта, протянул ближайшему: «Пей».
Тот примерился тут же опрокинуть, но вдруг огляделся, попытался что-то сказать, но не смог… постоял некоторое время, издал какой-то звук вместо слов, потом вдруг перекрестился и выпил… осторожно протянул руку к закуске, взял конфетку… развернул… откусил маленький кусочек. Тем временем стакан вновь наполнили. Второй мужик, прежде чем выпить, тоже хотел перекреститься, но, увидев строгий взгляд однорукого, сообразил, что пытается сделать это, не выпуская стакан. Он переложил стакан со спиртом в левую руку, посмотрел на свои пальцы и стал ими шевелить… соображая, как надо их сложить, не то три в щепотку и два к ладони, не то два вместе и два прижаты большим пальцем… потом попытался всей пятерней это сделать… Все молча наблюдают за его манипуляциями. Мужик опустил руку, так и не перекрестившись, хмыкнул… «Ну, будем, то есть это… ну… царствие небесное». Не спеша выпил, точно так же как предыдущий, осторожно взял конфетку, развернул, откусил маленький кусочек, застыл… Оба выпившие смотрят