Подходит к причалу десантный корабль, на берег уходят усталые морские пехотинцы – кто домой, кто в общагу, а кто прямо в баню.
– Эх, вот бы водочки сейчас! – воскликнула одна душа, принадлежащая мичману Приходько, а вторая, принадлежащая старшине Стайкину, отвечает:
– Спирт есть.
– Да хрен ли этот спирт, – отвечает душа, принадлежащая мичману Приходько, – праздника хочется, чего-то особенного! Водка – вот эксклюзив!
– Где ж тебе водки взять? Водка по талонам, талонов нет.
– А в Заполярный?
– Что в Заполярный?
– За водкой!
– Ну и где мы её там возьмём? Ну и на чём мы туда доедем?
– А что у тебя есть?
– У меня ничего.
– Ни одной транспортной единицы?
– Ну, разве что БРДМ у разведчиков.
– Вот на нём и рванём.
– Это же бронетехника.
– Очень убедительный аргумент при отсутствии талонов.
БРДМ– бронированная разведывательно-дозорная машина, может преодолеть окопы, рвы, траншеи, канавы, валуны, песок, болото, пахоту, размокшие лесные дороги, а так же водные препятствия в виде рек и озёр; на ней есть два пулемёта: крупнокалиберный КВПТ, 14,4 мм и ПКТ, калибра 7,62 мм….
БРДМ может ездить даже по косогору, а при движении по грунтовой дороге развивает скорость до 90 км в час.
И несётся эта БРДМ по грунтовой дороге Лиинахамари ‒ Заполярный, выбивая пыль, которая поднимается как дымовая завеса, а затем медленно оседает на придорожную растительность… и, не снижая скорости, промчавшись по окраине заполярного городка, ворвалась на центральную площадь и тормознула возле памятника основателя государства, напротив которого в полуподвальчике разместился вино-водочный магазинчик.
На площади, перед зданием присутствует милицейский наряд в количестве двух постовых. Доблестные моряки для начала огляделись через приборы наблюдения, затем откинули люки и выбрались наружу. Мичман и старшина проследовали прямо к милицейскому патрулю и популярно объяснили ему, что… в общем, надо им как минимум шесть бутылок, то есть по две на каждого, включая водителя, поскольку он хотя и за рулём, но может из-за него спокойно выйти… ну, и две в запас, на всякий случай, дабы не нарушать покой мирных граждан и постовых милиционеров рёвом двух глушителей работы двигателя в сто сорок лошадиных сил, вращающих четыре здоровенных колеса, а если мало вдруг покажется, то выдвинем ещё четыре и тогда уж отутюжим улочки сонного городка всеми восемью по полной программе!
1 – волноотражательный щит, 2 – передний крюк для буксировки на плаву, 3 – фары освещения и прибора ночного видения, 4 – прибор наблюдения командира, 5 – крупнокалиберный пулемёт КПВТ, 6 – антенна, 7 – ниша наблюдения, 8 – башня, 9 – багор, 10-катушка троса, 11 – глушитель, 12 – заслонка водомётного движителя, 13 – откидной лист крыши над силовым отделением
Кроме того, БРДМ оборудована стрелковым оружием и полным боекомплектом. Постовые посовещались, потом попросили сумку, потом ушли, а потом вернулись, в сумке оказалось достаточное количество, за которое и были по-честному отданы деньги с небольшой «благодарностью» в виде бутылки водки. Они нас уважили, а мы их. Было на что уважать. Мичман получал зарплату военного человека со всеми северными и прочими надбавками, эту зарплату он вспоминал многие годы после выхода на гражданку. Приходько открывал свой партийный билет и со слезами на глазах произносил жене цифры, служившие базой для начисления партийных взносов: январь – 337 руб., февраль – 343 руб., март ‒ 348 руб… Пиво стоило 37 копеек, водка 3,62 руб., хлеб 16 копеек, жильё предоставлялось бесплатно, а билет до Москвы в купе «фирменного» скорого поезда «Заполярные зори» всего-то 22 рубля. Мичман Приходько хотел купить для Стайка все места в купе, но было только два.
Дорога
ГАЗ 2402 медленно въезжает во двор двухэтажного дома на четыре квартиры по две на этаж.
Останавливается.
Подходит несколько мужчин, молча приветствуют водителя, который, пожав всем руки, так же молча поднимает заднюю дверь автомобиля и отступает на несколько шагов.
Гроб обтянут собранной в мелкие складочки тканью синего цвета, а по краю крышки как бордюрчик – красная полоса. Мужчины осторожно вытаскивают гроб и ставят его на две табуретки, вынесенные из кухни квартиры на втором этаже, где женщины чистят картошку, а в тесном коридорчике то спина к спине, то лицом к лицу протискиваются мимо друг друга мужчины и женщины самых разных возрастов и комплекций – одни выходят, а другие входят в комнату, где в кресле возле столика и перед телевизором сидит женщина. Чёрный кружевной платок, свешиваясь на плечи, обрамляет седую голову и спадает на колени образуя причудливые складки… «Привезли», – говорит высокий мужчина.
Женщина встрепенулась, привстала, глаза широко открылись, как будто она пытается увидеть что-то, но в следующее мгновение взгляд тускнеет, и она оседает, как падает… Несколько мужских рук подхватывают её тело и осторожно возвращают в кресло.
– Надо в дом занести, – говорит она тихо, – где жил, где вырос, попрощаться, он давно здесь не был.
Женщина склонила голову на руку высокого мужчины…
– Как же нам его по лестнице тащить, да и коридорчик здесь весь заставлен… Разве что шкаф вынести и вешалку… – говорит он, осторожно освобождая руку, выходит из комнаты, снимает одежду с вешалки, уносит в комнату, потом переносит вешалку, ему помогают…
На улице гроб подняли с табуреток и осторожно тащат на лестницу. Очень узко, на повороте приходится высоко, почти вертикально, поднимать один край, крышка тяжёлая в нижней части, начинает съезжать, один из мужиков, тот что впереди, пытается её удержать – рука соскальзывает, крышка стремительно сползает, летит вниз… ударяется о стену, боковая доска прорывает и причудливо изгибает обивочную ткань … и вслед за крышкой начинает съезжать покойник.
«Ой, держите, держите!» – запричитала женщина, которая шла позади – прямо на неё из гроба медленно выдвигается тело лейтенанта милиции, сверкая золотыми погонами и пуговицами на сером кителе, с которого вдруг слетает фуражка с ярким красным околышем.
«Господи Иисусе! – вскрикнула женщина, отбиваясь рукой от фуражки, и тут же перекрестилась, – сыне Божий, помилуй на… а… ас, – вслед за фуражкой на неё сползает труп. «А… а… а…», – кричит она протяжно и весь крик и шум слышат на улице и в квартире…
«Что это, – говорит женщина в чёрном платке, – уже несут»? Она тревожно вглядывается в дверной проём, где мелькают силуэты людей.
Шум усиливается, вроде как спорят, потом громко звучит чёткий голос: «Давай поднимем в комнату, там всё и сложим…»
В комнату приносят гроб, видны нестроганые доски с неровными краями, покрытыми коричнево-чёрной сосновой корой… туда кладут подстилку, подушку… трое мужиков несут тело – двое с головы и один за ноги – кладут в гроб.
– А чем это пахнет так? – спрашивает один из них, поднимая голову и оглядывая комнату.
– Это он пахнет, – отвечает другой и кивает на гроб.
– Не он, а что от него осталось, – говорит тот, который запихивал ноги.
«Так, пошли вон отсюда, философы», – прерывает их женщина и, широко раскинув руки, решительно подталкивает одного за другим к выходу.
Вслед за ними выходит и сама.
«Клэя», – негромко окликает её безрукий мужчина, – Сейчас переодевать»?
– Может, в кителе оставим?
– Да нет, надо в гражданском… Я вот принёс.
Он подаёт женщине полиэтиленовый пакет с надписью «Сеть магазинов «Привет» и уходит. Клэя открывает пакет, засовывает туда руку, что-то ворошит, разглядывает, закрывает, возвращается в комнату, подходит к гробу, внимательно осматривает лицо, руки, расстёгивает китель, рубашку…
Достаёт из пакета большие портновские ножницы и режет рукава вдоль, китель – поперёк и вдоль, полученные куски ловко выдёргивает и бросает на пол, затем вытаскивает из пакета пиджак, вырезает из пиджака спину и разрезает рукава, затем эту вырезку очень ловко пристраивает на труп.
Из своей сумочки достаёт помаду, пудру, макияжный набор и кисточку… Подправляет грим, добавляет пудры, проводит помадой по губам …
Выходит из комнаты, возвращается с цветами, раскладывает их внутри гроба…
Мужчины приносят крышку гроба, тут же, стуча молотками, ремонтируют, затем вносят и расставляют вдоль стены несколько стульев, один стул ставят возле изголовья, на него усаживают женщину в чёрной кружевной накидке…
Она долго смотрит на лицо сына.
Никаких воспоминаний, никаких мыслей, ни одного слова, которое можно произнести или которым можно подумать, и ни одного звука, который мог бы вырваться наружу, выпуская боль, тоску, печаль… Она просто сидит и смотрит: как входят и выходят люди, как смотрят на неё, на гроб, друг на друга, она видит каждого из них, она понимает, о чём они думают в этот момент, какие чувства испытывают, всё очень ясно и просто, без каких-либо объяснений и толкований.
Она просидела так весь день и ночь. Муж несколько раз упрашивал хоть немного поспать…
Утром пришла Клэя. Она знает, когда и как заносить, когда выносить, что в гроб класть, как и кому прощаться, что говорить, когда поминать и как это делать правильно. Она знает, что по-божески, а что не по-божески, потому что прислуживает в церкви: протирает стекла на иконах после прикладывания к ним, пол подметает, печку топит, огарки собирает, кадило батюшке подаёт.
В 12 пришёл священник.
Клэя раздала всем свечки, поправила иконку в руках покойника.
Отец Николай обошёл гроб, остановился со стороны ног.
В комнате тихо, слышны звуки происходящего на кухне и в коридоре – тарелки, стулья, дверь входная… дыхание людей… Священник поднимает голову, осматривает присутствующих, встречается взглядом с матерью, она смотрит на него и как бы улыбается, а по щекам слёзы.
«Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас, – произносит священник, облачённый в белые одежды и опускает взгляд, – Аминь». «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе», – подхватывает Клэя. «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша», – продолжает священник вслед за Клэей.