«Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас», – снова подхватывает Клэя и повторяет «трисвятое», – «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас. Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас».
Отец Николай ведёт обряд спокойно, торжественно, не обращая внимания на духоту горящих свечей, ладана и сладковатого запаха разлагающейся плоти. Он видит входящих и выходящих, всю суету похоронных приготовлений. Громко и внятно звучат тропари, каноны, стихиры и псалмы.
Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!
Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение истина Его.
Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень.
Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым.
Ибо ты сказал: Господь упование мое; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедает о тебе охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею; на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона.
За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое.
Воззовет ко Мне, и услышу его; сним Я в скорби; избавлю его и прославлю его, долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое.
Отец Николай произносит текст, без напевности и торжественности, так естественно, как будто это обычная речь, как будто в простом разговоре. Он осматривает присутствующих и продолжает: «Ничто не кончается и не исчезает бесследно. Наше тело, умирая, возвращается в круговорот природы, в мать-землю, и над нашей распавшейся плотью поднимаются травы, цветы и деревья. Библия говорит нам: «Всё произошло из праха, и всё возвратится в прах». Но разве человек потому человек, что он имеет глаза и уши, что он спит, и ест, и двигается? Человек способен познавать мир, у него есть разум, дух, мысль. Он знает о добре и зле, у него есть совесть, чувства. Но разве они состоят из веществ, которые образуют землю? Разве можно их пощупать, взвесить, увидеть? Нет. Не могут они распасться, как тело. Мы оставляем в могиле тело человека, но дух человека не остаётся там. Тело возвращается к природе, а дух идёт в незримое пространство духа. это и есть момент подведения итога всей жизни человека. Из всех существ на земле только мы отвечаем за свои поступки, за свою жизнь. И как страшно душе, которая увидит, что прожила её неправильно. А что значит правильно? Древняя мудрость Святого Писания даёт нам ответ. Человек должен служить другим, должен отдавать себя людям, должен духовно обогащать свою душу и тем самым обогащать других. Даже те, кто не знает Закона Божия, могут найти это правило в глубине своего сердца. Бог начертал Свой Закон в нашей совести. Нужно только научиться слушать её голос. Сейчас Вы пойдёте на кладбище: увидите памятники и венки. Нужно ли это ушедшему? Нужны ли ему наши поминки, еда и цветы? это всё выражение нашей печали, нашей благодарности живых перед живыми, а человек, ушедший туда, ждёт от нас только одного – молитвы. Пусть многие из вас не умеют молиться, но все скажем из глубины души: «Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего».
Отец Николай проводит заключительную часть литии с неожиданным воодушевлением,
«Слава Отцу и Сыну и Святому Духу,
И ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! Благослови.
Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи,
Усопшему рабу Твоему Анатолию, и сотвори ему вечную память»
Громко и страстно поёт он: «Вечная память! Вечная память! Вечная память!»
Эти слова и звуки проникают во все части квартиры и даже во дворе слышны несмотря на то, что окна тщательно закрыты во избежание сквозняков, которые приводят к усилению процессов разложения.
Стоящие во дворе люди, пришедшие «на вынос», поднимают голову и смотрят на окна квартиры, где священник тихо, почти шёпотом, произносит текст разрешительной молитвы:
«Господь и Бог наш, Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия да простит ти чадо Анатолия, и аз недостойный иерей Его властию мне данною прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь»
Он отступает от гроба, Клэя тут же быстро всовывает в руку покойного свёрнутый листок бумаги с этой молитвой.
Все внимательно смотрят на Клэю и отца Николая.
«Прощайтесь и выносите», – говорит священник махнув рукой.
Все зашевелились, постепенно у гроба образуется круговое движение, люди подходят, кто-то целует лоб покойника, кто-то просто трогает плечо или гроб рукой в знак прощания, кто-то шепчет какие-то слова, кто-то сразу же выходит, кто-то не знает куда деть свечные огарки, а мужики перешёптываются, обсуждая кто будет тащить, один из них взялся за крышку гроба, стоящую возле окна.
«Нет! – громко вскрикнула мать, – Не сейчас! Пусть лицо будет открыто», – говорит она, поднимается со стула и тут же теряет сознание. Клэя поддерживает её, подходят ещё две женщины… Мужики подхватывают гроб, священник поёт трисвятое, народ выходит на улицу и встаёт вдоль дорожки по обе стороны от входной двери до грузовика, украшенного еловыми ветками с красно-сине-жёлтыми пятнами искусственных цветов.
Гроб вынесли на улицу. Остановились. Качнули вверх-вниз три раза и затащили на грузовик. Вначале стали поднимать головой вперёд, но кто-то яростно зашептал, что надо ногами, спорить не стали, перевернули и затащили ногами вперёд, хотя надо везти до кладбища как раз головой вперёд, чтобы стаскивать и тащить до могилы уже вперёд ногами. Крышку положили рядом. Машина трогается, но её тут же останавливают, поскольку мать ещё не вышла. Собралось человек сто примерно. В темноте дверного проёма появляются Клэя и мать, чуть позже выходит отец, вот они подошли к машине, машина трогается и часть людей выстраивается вслед за ней, а часть расходится кто куда – вынос окончен. Отец Николай свернул к своей машине и, подобрав подрясник, сел за руль. Посреди процессии вдруг заиграла гармошка, которую принёс папин друг, Миха-сказочник, играет что-то непонятное, но явно траурное. Некоторые зашикали на него, а отец заступился, махнув рукой: «Пусть, играет», и мать обернулась к нему с благодарной улыбкой, так и пошли – УАЗ-ик зелёненький, на нем гроб в цветах и еловых ветках, потом люди самые разные. Машины встречные останавливаются, кто-то из прохожих крестится и кланяется, кто-то отворачивается, кто-то просто стоит…
Процессия медленно движется, издавая шуршание шагов по асфальту, и тихий женский плач, сопровождаемый надрывно-жалобными звуками гармошки, которые постепенно обрели мелодию, а потом и слова… «По полю танки грохотали…» Какие танки? Откуда? Миха больше спец по частушкам и прибауткам, но эту песню умеет играть, с душой, самозабвенно – головой и телом сопровождает каждое движение песни, прямо как танец такой скорбный. Артист! Просто душу рвёт.
И зарыдает мать старушка
Слезу смахнёт рукой отец
И молодая не узнает
Какой у парня был конец
«Да уж, не узнает», – вдруг подумал о. Николай…
Он некоторое время наблюдает за процессией, потом заводит двигатель, крестится и уезжает – рванул с места и скрылся за поворотом на мощном чёрном … с эмблемой БМВ.
Каждый раз при отпевании он чувствовал какое-то движение с «той» стороны, как бы ветерок проносился: не то «это» пространство втягивалось куда-то, не то наоборот что-то выпускалось откуда – «то». «Из света в тьму…» Вот покойник, вот люди охваченные сильнейшими душевными переживаниями, вот он машет кадилом… Но где свет, где тьма, и где «форточка», в которую дует? Или всё же «там свет»! Но и здесь не тьма!
Промчавшись через весь городок по главной улице, отец Николай выезжает на трассу Псков – Санкт-Петербург, переезжает по мосту неширокую речку Узу, сворачивает и через двести метров останавливается возле огромного в два этажа бревенчатого дома окнами на реку и поле за рекой. Место так и называется – Заполье, ударение на первый слог.
Дом строил сам, по собственному проекту, сообразно своим вкусам и пристрастиям. Снаружи – типичный дом зажиточного крестьянина, как строили когда-то на Севере, здесь, у скобарей, таких домов не было, а внутри – обычный дом городского жителя: просторный холл, диван, телевизор, спальня, ещё спальня, туалет – биде, джакузи… ещё туалет…
Дом
Коля ещё в семинарии познакомился с девушкой Олей, а летом они поехали навестить её бабушку с дедушкой по маминой линии, которые проживали в городе Петрозаводске. Основная достопримечательность этого города – музей деревянного зодчества на острове Кижи, ударении на первый слог. Быстрокрылый «Метеор-16», пристань, вот выходят все, идут на берег о чём – то переговариваясь и перекрикиваясь, и… И Николенька как провалился куда-то… Вспышка и тишина… солнце, облака, в облаках серебрятся купола и маковки, ветерок покачивает светлую прядь волос – то открывая, то закрывая манящее пространство где можно в одно мгновение скрыться уткнувшись лицом вдохнув исходящий оттуда нежный обволакивающий сознание запах, который уносит его ещё дальше… «Коленька… Николя, открой глазки, посмотри что я тебе принесла сегодня», – шепчет мама слегка касаясь губами уха маленького мальчика, лежащего на кровати обняв подушку с полосатой наволочкой сшитой из дедушкиных флотских запасов… Коленька теребит завязочки, которыми стянуты края наволочки, и наслаждается этим бесконечно дорогим голосом.