веты – как его зовут, где живёт, номер телефона и кто его родители – папа погиб при исполнении служебных обязанностей, мама работает в музее, а бабушка готовит еду, стирает бельё и убирает квартиру.
А мама Николеньки, тем временем помывшись, вышла из женского отделения, немного подождала, забеспокоилась, попросила позвать банщика из мужского, но тот не выходил, тогда она сама вошла в мужское отделение, нашла банщика, он ничего не знал, бросилась искать добровольного помощника – обошла всю мужскую раздевалку и уже потянула на себя ручку помывочного отделения, но какой-то мужик вместе с банщиком применив грубую физическую силу, препятствовали этому проникновению; она выбежала в холл – опрашивала кассира, продавцов, просто встала посреди зала и громко спросила: «Кто-нибудь видел мальчика шести лет, светлые волосы, в коричневой курточке…»
«А он с полчаса как ушёл», – сказала какая-то женщина. У мамы ноги подкосились и она осела на пол. Её подняли, усадили на диванчик, дали нашатыря понюхать, стали в милицию звонить, домой… Потом, через какое-то время, может час, может два, бабушка сообщила, что мальчика привезли.
Дома Микеша объяснять свой поступок не стал, но в баню ходить отказался. Дом старый, ни ванны, ни душа, ни горячей воды…
Мама посмотрела на сына внимательно, обернулась к своей матери, та поджала губы и еле слышно прошептала: «Вот она, папашина кровь, теперь и танком не сдвинешь, – далее уже Микеше, и громче, – придётся мыться дома в тазу, а ты между прочим, уже большой мальчик и в таз не помещаешься, и вообще, таз у нас для варенья»!
«Да-а… а… из этого мальчика варенья не сваришь…, – сказала мама, задумчиво разглядывая сына, – но в любом случае придётся как-то решать вопрос».
Микеша, поднимает голову, смотрит на маму, потом на бабушку, обе женщины чрезвычайно серьёзно разглядывают его, а мальчик не понимает, что они шутят… Он смотрит на женщин, лицо его спокойно и они не понимают, понимает ли он, что они шутят.
На следующий день во время завтрака, аккуратненько отрезав специальным ножичком верхушку куриного яичка, вставленного в специальную подставочку, он отложил в сторону ножичек и, глядя прямо перед собой, громко и внятно объявил: «Ни баб, ни мужиков голых больше видеть не хочу и не буду»! Бабушка уронила свой специальный ножичек, который занесла над куриным яичком, а мама села на стул как упала. «Кто стоймя стоял, тот сидьмя сел», – прокомментировала бабушка. «А кто сидьмя сидел, тот лежмя лёг», – продолжила дочка.
«Срам это», – добавил Микеша звонким чистым голосом и оглянулся, как будто хотел увидеть, кто тут лежмя лёг.
Мама осторожно притронулась к его плечу: «Откуда у тебя такие слова»? Микеша стиснул поплотнее губы, превратив их в тоненькую ниточку на лице.
Ничего не отвечает, закрывает глаза, сжимает веки… темно, слышен бабушкин голос, закрывает уши руками, тельце напрягается, но голос всё равно слышен, он сильнее давит ладонями на уши, но от этого действия шум увеличивается, он ещё больше напрягается, ещё сильнее сжимает голову… И вдруг шум, а вместе с ним и напряжение исчезают. Вокруг него склоняются несколько человек в тех самых красивых шапках и одеждах, они приветливо улыбаются, что-то приятное говорят и зовут куда-то за собой, потом всё скрывается в светло-золотом тумане и появляется прекрасное женское лицо… это мама, она нежно, почти не касаясь, проводит рукой по волосам, трогает лоб, Микеша открывает глаза, смотрит на маму, улыбается, опять закрывает глаза, но тут же открывает и оглядывается вокруг: комната, он лежит на диване, в центре комнаты стол, над столом абажур, а где же тот чудный свет и люди в сверкающих одеждах?
«Куда все ушли»? – спросил он маму.
«Кто»? – испуганно переспросила она и оглянулась на бабушку. Бабушка подошла поближе, внимательно посмотрела на внука, потом улыбнулась и ласково сказала: «Надо ему валерьяночки, туда ещё пустырника и мяты, пусть уснёт и всё забудет».
Трасса
Артур отворачивается, смотрит – на примыкающей дороге к гаражам патрульная машина, по обе стороны стоят менты.
– От, чёрт!
Вытаскивает пачку долларов, берет две сотенных бумажки, передаёт Нине.
– Если остановят, попробуй отмазаться.
– А если «нет»? Они сейчас не берут.
– Что «не берут»?
– Денег… боятся подставы.
– Ну, тогда завалишь обоих, – сказал Артур и засмеялся.
Один мент внимательно смотрит на машину. Что-то говорит второму, тот тоже смотрит, что-то отвечает. Оба смотрят.
– Не дёргайся, едешь и едешь… – говорит Артур.
Машина приближается, вот она поравнялась, менты просто смотрят и переговариваются, один из них берёт рацию, слушает, сам говорит. Что он говорит не слышно, а вот то, что ему говорят, Артур слышит: «Есть вишнёвая девятка, движение в сторону области, за рулём женщина, в салоне ещё двое… остановить, смотрите номер, задерживаем 394-й, владелец Степанов, один экипаж подпирает её, следуя в зоне видимости, сообщите, кто принял».
– Они за нами едут, – говорит Нина.
– Вижу, – отвечает Артур, – начнут прижимать, начнём убегать.
– Не поздно будет?
– Будет – не будет… Рули, тебя не спрашивают.
Машинка с сине-красными мигалками протискивается между легковыми и грузовыми автомобилями, издавая характерные крякающие звуки, перемежая их сиреной, тем самым пытаясь хоть как-то ускорить своё движение относительно других в плотном потоке транспортных средств, почти упирающихся друг другу в… задний бампер… всё происходит медленно, напряжённо… но дистанция постепенно сокращается.
– Ты можешь поживее!
– Как могу – так и рулю!
– «Рулю»… Не суетись, просто делай всё чуть быстрее всех, и уверенней, уверенней! Мы торопимся, но МЫ правил НЕ нарушаем!
Лицо женщины как бы разглаживается, руки расслабились, она слегка откидывается на сиденье…
– Вот, вот, а то нависла как коршун!
– Сам ты, коршун.
– Горный орёл! – прохрипел Агей в сиденье.
Мужики на заднем сиденье хмыкнули, но тут же замолчали, даже отвернулись каждый в сторону «своего» окна.
– Бес, ёбни его! – Командует Артур.
Мужик, что справа, бьёт Агея по голове.
– Эй, эй… сдурел?
Мужик, что слева, бьёт Агея кулаком по спине.
– Да вы меня угробите.
– А тебя всё равно угробят, – говорит Артур не поворачивая головы.
– Кто это меня угробит?
– Да я и угроблю, если не заткнёшься. Мук, ёбни ещё, но что б не до смерти.
Мужик, тот, что слева, замахивается, но вместо удара кулаком просто припечатывает ладонь к Агеевой спине.
– Спасибо, брат… пощадил, – бормочет Агей,‒ Господи, да кто бы знал, кто бы знал как мне худо… КАК мне худо,… как мне…
Мужик, что слева, резко бьёт Агея по уху…
– Да, блядь, за что! – Взвыл Агей.
– Не вижу ни одной бляди, может Нинка? Нин, ты же замечательная во всех отношениях женщина, кого он зовёт? Агей, у тебя крыша плывёт, мозгов нет? От наркоты расплавились? Сейчас вот продырявлю бошку…
– Не надо, – ухмыляется Нина, – говна натечёт на обивку.
– Хочешь сказать – у него вместо мозгов?
– Да он сам весь, как говно!
– А ты, сука, полегче! Сейчас ТВОИ мозги по стеклу размажу! – кричит Агей.
– Да уж, Нинок, он одну башку уже снёс! Твоя нам ещё пригодится.
Нина поворачивает лицо в сторону Артура… что-то сказать, но Артур опережает.
– Заткнись! Все! Заткнулись!
Из рации переговоры ментовские: «Движение плотное, девя-точка перед нами, метров 150–200, едут быстро, но в пределах ПДД… Поджимать?» «Нет, держите дистанцию, мы встречаем».
Движение потока замедляется.
– Давай в правый ряд, – командует Артур.
Нина уверенно и аккуратно перестраивается ближе и ближе к обочине…
Артур оборачивается
– Как отсюда мимо ментов?
– Откуда от «сюда»? Моё «сюда» – мордой вниз, в сиденье вонючее.
– Нам надо с трассы убраться и проскочить напрямую.
– Это будут «на кривую».
Бес бьёт Агея по голове.
– Клоун!
– А где мы?! – кричит Агей.
– Меньше километра.
– А мост? Развязка?
– Метров 200.
– Сразу за мостом резко вправо, вдоль насыпи, там грунтовка рабочая, по ней, потом под развязку, а дальше смотреть надо, можно по прямой, или ещё правей и через прилегающий квартал дворами… и тогда уже на парковку с дальней стороны.
– Слышала?
Нина кивает.
Девяточка во второй полосе, метров 150–200 от неё машина ДПС, ДПС мигает и сиренит, девяточка чуть-чуть притормаживает, движение по полосе замедляется, дистанции между машинами на полосе сокращаются, ДэПээСникам не втиснуться… Но они пытаются…
Несколько машин обгоняют девятку с выездом на первую полосу, а вот за девяткой оказывается автобус-маршрутка, по первой полосе проезжает несколько легковых, затем грузовик, Нина видит его, подпускает, резко тормозит, маршрутка тормозит, Нина поворачивает вправо подрезая грузовик, тот тормозит… Две полосы автомашин проезжают ещё несколько метров и останавливаются создав пробку, а Нина в это мгновение резко «уходит» с трассы вправо и стремительно несётся вдоль насыпи…
«Подозреваемая девятка уходит вправо по бездорожью вдоль насыпи, преследовать пока не можем, здесь пробка…»
Из патрульной машины вываливается толстенный мент в жёлтой накидке, свистит в свисток, машет палкой полосатой, разгоняет затор, и патрульная машина под вой сирены и сверкание красно-синих огней протискивается в правый ряд, упирается в обочину, мент толстый забирается в машину… и вот она осторожно выезжает с трассы и движется вслед умчавшейся девятки.
«Девятка под развязкой, перемещается в направлении жилых кварталов…»
– Блядь! Да! Да! В этом направлении! Агей, как дальше? – кричит Артур. – Да вылезай, подними морду, хули теперь маскироваться…
Агей пытается разогнуться между Бесом и Маленьким Муком с одновременным разворотом на 180 градусов… И тот и другой и третий – все здоровенные мужики…
– Давай остановимся, пересядем… – говорит Агей упираясь лицом в спинку заднего сиденья, – не развернуться…