– Разворачивайся, стоять нельзя…
– Куда разворачиваться? – забеспокоилась Нина.
– Да не тебе!
Агей медленно, натужно пытается развернуться… упирается руками в сиденье, потом задирает жопу вверх почти до потолка…
– Эй, эй! – кричит Нина, ‒ Ничего не вижу.
– Да погоди, – хрипит Агей, – и вдруг неожиданно ловко как бы выкручиваясь, делает быстрое движение, в результате которого оказывается сидящим лицом вперёд между Бесом и Маленьким Муком.
– Ну, привет, вернулся! – говорит он и раздвигает губы не то улыбаясь, не то скалясь как зверь – зубы крупные, ровные, не очень белые, но чистые без червоточин… Он оглядывается во все стороны, затем резко командует…
– Влево, влево, за опору…
– Там, вроде…
– Давай, давай, просто руль крути, не размышляй!
Артур спокойно достаёт из внутреннего кармана и «обнажает ствол» – взводит курок.
– Если нас остановят, – говорит он.
Агей буркнул что-то в ответ, даже и словом не назовёшь…
– Куда?! – орёт Нина.
– Вправо, вперёд и через пустырь! – Агей показывает рукой.
– Застряну!
– Не ссы, там твёрдо, – «успокаивает» Агей.
Нина ведёт машину уверенно, аккуратно, давая двигателю ровно ту нагрузку какая необходима для наилучшего сцепления колёс с поверхностью, по которой передвигается автомобиль. Она чётко следует указаниям Агея и девяточка неторопливо въезжает в квартал жилых домов…
– Давай во двор, затем резко вдоль и выезжаем с другой стороны… А там прямо можно, я покажу.
Нина, следуя указаниям Агея, огибает дом и…
– Стой, – приказал Артур.
Нина остановилась. Впереди пустырь. За пустырём торгово-промышленная зона.
– Нам туда, – Артур ткнул пальцем, указывая на комплекс разновысоких, одинаково унылых строений сплошь увешанных рекламой, – давай поглядим, пока менты отстали. Ну-с, сус-санин… каков путь преодоления препятствия и завершения нашего занимательного путешествия?
– Да прямо…
– Вот так просто – «прямо и прямо», – усмехнулся Артур.
Храм
Невыносимо громко и скрипло отрывается дверь купе, потом закрывается так же громко и противно, потом снова, Стайк морщится, но глаз не открывает, машет рукой, не то, прогоняет кого-то, не то, пытается вытащить что-то из-за головы, переворачивается вслед за этим движением, которое никак не может остановить и… падает на пол ударяясь головой о подставку стола. «Ой, – говорит он прямо в пол, – упал… цветок… лицом на землю… и молча вянет, – и продолжает нараспев, – слезам его никто не внемлет, никто не взглянет, когда-то рос в саду красивом – все были рады…». Стайк переворачивается на спину и кричит в пространство купе: «Теперь же люди проходят мимо, не кинут взгляда!», – проорав это Стайк резко рванул вверх, врезаясь головой в крышку стола. От удара на столе подпрыгнули стаканы, а коньячная бутылка опрокинулась, и содержимое быстро разлилось по столу и полилось тонкой струйкой на пол. «Во, бля – русская река», – ругнулся Стайк, проведя рукой по голове, и вдруг запел: «С утра до ночи, весь день до ночи проходят ноги, цветок упавший никто не хочет поднять с дороги», – потом, горестно вздохнул, выбрался из под стола и сел на своей койке.
Перед ним мужик с бутылкой коньяка, а в дверях девушка, лица против света из окна коридора, не разглядеть. Голос приятный, волосы светлые…
– Ты, кто? – спросил Стайк заслоняясь рукой от света, – ты чего сияешь как Королевна Северная!
– Служба в рядах вооружённых сил прекрасно формирует сильные мужские качества, – сказал сосед по купе.
– Дембель!? – Утвердительно спросила девушка, – Поздравляю!
– Заходи, – пригласил Стайк махнув рукой куда-то вверх.
– А можно внизу посидеть? – спросила девушка.
– Да не вопрос, – отвечает Стайк и резко поднимается, врезаясь со всей силой головой в край верхней полки. «Да что ж мне так не везёт сегодня»! – прошептал Стайк, падая обратно на сиденье. Он обхватывает голову ладонями рук и, опуская её прямо на стол, раздвигая стаканы, закуску, сметая открытую бутылку коньяка, которая приблизилась к краю стола и уже начала падать, но девушка изящным движением подхватывает её.
Мужик восхищённо-удовлетворённо хмыкает:
– Как ловко и спасительно вы действуете! У меня, конечно, ещё найдётся, но всё же не хочется терять их одну за другой просто так, разливая на пол. Коньяк хороший, хотя и не дорогой, но это коньяк.
Девушка разглядывает бутылку, поворачивая её во все стороны, переворачивает донышком вверх, поднимает на уровень глаз, смотрит на свет… Затем самым тщательным образом изучает этикету. Мужчина с интересом наблюдает за её манипуляциями.
– Вы знаете толк в коньяках? – спрашивает мужчина и улыбается.
– Поначалу этот напиток называли «бренди», что означает «жжёное вино». А «коньяк» – это бренди, произведённое во французском городе Коньяк из светлых сортов винограда произрастающего в его окрестностях, – говорит девушка и возвращает бутылку на стол.
– Мда…, кто бы мог подумать, – говорит мужчина, уставившись на девушку, – это коньяк, но это не коньяк.
– Да, это бренди, – кивает головой девушка, – так точнее говорить. На самом деле – просто спирт, выдохшийся в результате долгого хранения в дубовой бочке.
При слове «спирт» Стайк вздрагивает.
– Приходько, сколько можно пить? – спрашивает он, поднимая голову от стола.
Стайк всматривается в лицо мужчины, оглядывает пространство купе, разглядывает девушку.
– А где мичман?
Мужчина переглядывается с девушкой, девушка смотрит на Стайка.
– Не иначе морячок ещё в Сингапуре плывёт, – шутит девушка.
– Ага, – говорит Стайк, – за идиота приняла, скажи ещё: «Белка» прибежала». У Вас, мадам, не бывает в жизни странных пробуждений!
– Бог миловал.
– А это что такое?
– Ты про Бога спрашиваешь, – ласково спросила девушка, – или про то, что он «миловал»?
Мужчина резко заёрзал на своём месте:
– Что это вы взялись про Бога рассуждать?
– Ага! Вот ты и попался, – строго сказал Стайк и направил указательный палец на мужика. – Почему сразу не сознался, что поп?
Мужик ещё сильнее заёрзал и посмотрел на девушку, как бы ища защиты. Стайк тоже посмотрел на девушку, сурово нахмурив брови. Девушка улыбнулась ему, а Стайк подмигнул ей правым глазом, так чтобы мужик не заметил.
– А вот наш политрук говорил, что религия – это опиум для народа, – продолжил Стайк, глядя на девушку, – опиум – наркотик, а значит он, – Стайк резко обернулся и опять тыкнул пальцем в сторону соседа по купе, – его распространитель, а распространение наркотиков преследуется по закону и потому тебя надо арестовать и в тюрьму! – Он опять повернулся к девушке. – Правильно говорю? – спросил он её и улыбнулся.
Девушка некоторое время молча смотрит прямо в его глаза, потом тоже улыбается.
– Вот! И королевна подтверждает! – воскликнул Стайк, затем, увидев в её руках бутылку, радостно – умиротворённо продолжает, – коньяк, – машет рукой, – наливай!
– Может паузу сделать? – говорит девушка ласково и спокойно.
– Неа… – качает головой Стайк, – пьём, пока не упадём.
– Моряки не сдаются… – девушка ставит бутылку на стол.
– Никогда! – резко бормочет Стайк и падает лицом в подушку.
– Эй, морячок, ты куда?
Стайк пытается ответить, приподнимает голову, ёрзает лицом по подушке, что-то бормочет, потом вдруг очень чётко произносит:
– Всё, пиздец, причаливай…
Тело обмякает и уже не подаёт признаков жизни, кроме еле заметного спокойного дыхания. Дыхание настолько незаметно, что некоторое время девушка присматривается, пытаясь понять, а есть ли оно вообще.
Затем теребит за плечо:
– Возвращайся! Тебя здесь ждут!
Стайк не реагирует.
Девушка наклоняется, аккуратно поднимает ноги Стайка на сиденье, снимает ботинки, после этого ловко разворачивает постельный рулон на второй полке, вытаскивает одеяло и укрывает Стайка.
Девушка отодвигает ноги Стайка к стенке и садится на освободившееся место.
– Ну, вот, – говорит она, – пока посижу здесь, внизу.
– Давайте знакомиться, – говорит мужчина.
– Ольга, – отвечает девушка.
– Очень приятно, а я – Павел Петрович. Откуда вы так хорошо знаете о коньяке? Признаться, из крепких алкогольных – это мой любимый. Как ни странно покажется, но это жена меня пристрастила, она тоже очень неплохо разбирается, хотя сама и не пьёт, то есть может рюмку-другую, но не больше, а Вы, не желаете?
– Нет, нет, я не пью, вернее, как и Ваша жена, могу рюмку, ну две, но это по очень особым случаям.
– Например?
– День Победы. Бабушка говорила: «Победу отмечаем коньяком! Водка на войне была!».
Девушка Оля отворачивается к окну, прислушивается к шуму движения железных колёс по стальным рельсам…
– Бабушка так рассказывала: «В далёких краях, где всегда тепло, под жарким солнцем медленно наполнялись соком гроздья винограда, вбирая в себя и зной, и запахи, и тепло земли, затем это собралось в вине, а вино сжалось в коньяк, сохранив всё, что с ним происходило с самого рождения маленьких ягодок на ветвях виноградной лозы. Дубовый аромат придал ему необходимую стойкость и завершённость, добавив в букет чарующий привкус. Настоящий коньяк пьют медленно, маленькими глотками, растягивая невыразимое наслаждение возникающее вслед за первой каплей этого солнечного, божественного напитка. Особенно в холодные вечера долгой зимы, возле камина, закутавшись в просторный шерстяной плед, выпрямив ноги в сторону огня…»
Павел Петрович очень живо представил и камин, и плед, и бабушку… Ему привиделось, что он тоже где-то в той просторной комнате с камином, в центре которого яркий огонь стремительно охватывает деревянные поленья и затем отрывается от них разорванным пламенем, превращаясь в сизоватый дымок, который исчезает в темноте каминной трубы, оставляя лишь запах горячей золы…
– Ну что ж! – очнулся Павел Петрович от грёз, – может всё же коньячку? – бодренько спросил он, поднимая бутылку, горлышко которой остановилось в положении указывающем прямо на Ольгу.