ко смеясь…
Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твоё радости во дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за всё это Бог приведёт тебя на суд (Еккл.11:9). ивозвратится прах в землю, чем он и был; адух возвратится к Богу, Который дал его (Еккл.12:7).
Трасса
–Так в чём проблема, Топпер? – снова спросила Зарина своего помощника, который так неожиданно прекратил взволнованный рассказ о невероятном количестве мух прошлым летом у него дома.
Женщина бальзаковского возраста… уже поняла, уже вкусила, уже знает своё тело, уже знает как оно действует, уже умеет им управлять… мудрость? это… это если понимает зачем ей это тело – тогда может и мудрость, может и успеет до… климакса. Отрезок коротенький, всего-то 10 лет, иногда и того меньше.
Зарина сделала статью про это. Сделала и выбросила. Очень долго работала, очень старалась, ведь она не просто какая-то журналюга-журналисточка, которая ничего сама из себя не представляет, хватается за любое событие и шпарит статьи о том, в чём сама ни «уха ни рыла», «ни бельмеса»… в общем сама дура дурой, а пишет про теорию относительности, а Зарина даже эту самую теорию относительности… изучала…
Вначале всё было вполне пристойно и традиционно, она пыталась показать-доказать-убедить себя и всех, что женщина – это человек современного мира, и этот мир уже не принадлежит мужчинам, и женщина… и вот тут она и спотыкнулась. Перечитала свою статью и вдруг поняла, что она пытается кого-то убедить, что она, женщина Зарина, что она… она… что она просто… просто… просто не… и тут как выстрелила фраза, которую она услышала ещё в студенческой юности… Она шла по знаменитому коридору главного здания университета, слева окна-окна-окна, а справа книжные шкафы-шкафы-шкафы, а коридор длинный-длинный-длин-н-ный, а она идёт такая красивая, в юбочке коротенькой, волосы вьются до плеч, кофточка светлая расстёгнута на две верхние пуговички так что видна, но не слишком, грудь, она посматривает по сторонам – видят? – видят её? Вот она – такая красивая, привлекательная и вдруг слышит: «О, а вот ещё одна пизда на ножках». Она проскочила, не задержалась, не оглянулась, не повернула головы, походка всё такая же – стремительная и завораживающе красивая молодая женщина… но перед библиотекой, которая в конце коридора, и в которую она шла, она резко свернула в ближайшую дверь входа на какую-то кафедру или в деканат какого-то факультета… и быстро прямо в какой-то тёмный угол и… застыла… она стояла в этом тёмном углу – никаких возражений, никакого протеста, никакого ответа. это позже пришло, когда она «вернулась», когда появилась Зарина, умная, красивая, успешная, привлекательная, рассудительная, умеющая логически мыслить, анализировать, делать правильные выводы и поступать в строгом соответствии с этими выводами. Но сей час, в этот момент… она просто стояла в тёмном углу, перед ней проходили люди из большого коридора через этот маленький коридор в открытую дверь… туда-сюда-сюда-туда-туда-сюда… она стояла-стояла-стояла и стала чувствовать себя той самой «пиздой на ножках»… она совершенно ясно ощутила – что бы она ни делала, как бы ни поступала в жизни, думая-предполагая-зная, что это она сама решает что и как делать, на самом-то деле истинный руководитель и хозяин её поступков там, в том месте, которое… которое она носит на «ножках»… И вдруг Зарина представила эту картинку! А куда же ножки-то приставить, вдруг подумала она и… засмеялась и тут же ответила тому голосу коридорному: «Сам ты хуй невставачий»… А почему невставачий? Да от того, что меня так обозвал. Да что б тебе только по малой нужде он вставал и никакие лекарства не помогли! Зарина вышла в большой коридор, повернула направо,
прошла до библиотеки, остановилась перед дверью, протянула руку – дверь открылась, кто-то вышел, кто-то вошёл, её толкнули и… она вдруг почувствовала, что обрела покой и самоуважение, она вновь точно знает что ей надо в этой жизни и она точно знает как этого добиваться. Ну да, сексуальность, ну да, продолжение жизни – у неё отличная сексуальность, она отлично продолжит жизнь за счёт этой сексуальности, это произойдёт в несколько этапов: на первом обеспечение, на втором рождение, затем обеспечение результата второго этапа, затем…
Но иногда бывают сбои необъяснимого генезиса.
Вот про женщин бальзаковского возраста. Но может дело просто в том, что когда она делала ту статью, она ещё только вступила в этот странный бальзаковский, а мудрость женщины ещё не пришла. А сейчас она как раз именно мудрая «женщина бальзаковского возраста», т. е. ивозраст, и опыт, и всё остальное, что так будоражит кровь мужскую, особенно молодую, особенно неопытную…
– Так в чём проблема, Топпер?
– В кустах под нашими окнами, буквально сгнил труп, вот отсюда и мухи.
– В милицию сообщил?
– Я его закопал там же, в кустах.
– Ну и что?
– Ничего. Я же про мух рассказывал.
Зарина оглянулась на Топпера:
– Каких мух?
– Из трупа. Он как обтянут жёлто-коричневой кожей, на голове шляпа, в одной руке сигаретка, а пальцы другой фигу показывают.
– Что-о?
Топпер поднимает руку, пальцы сложены в ладонь, затем прижимает три нижних – если смотреть о стороны, то получился пистолет, и Топпер поводит этим «пистолетом» так, как будто… как будто на цель наводит, и как будто цель это Зарина, и вот уже «дуло» почти на одной линии и тут на три нижних пальца прижатых к ладони опускается большой, а на него сворачивается «дуло» – получилась фига.
«Убить или трахнуть? Что трахнуть – что убить. Ему одно… членно. Подавить, подчинить, заставить! Быть главным! Ну, нет, пастушок! Уж лучше фаллоимитатор, он хоть не разговаривает. – Зарина посмотрела на Топпера чуть улыбнувшись, и отвернулась подытожив, – Верхи не могу, а низы не хотят». Первые мальчики-мужчины были робки-осторожны-застенчивы-ранимы иногда до полного отсутствия кого-либо состояния стояния… но потом были просто мужчины, а потом настоящие мужики, а потом один, но один… один всего лишь раз…
Он спокойно-обстоятельно подготовился: осторожно раздел, при этом так же осторожно-ласково-доброжелательно расспросил о некоторых тонкостях её предпочтений во время секса, потом разделся сам, а потом… потом приступил к исполнению. Потрогал здесь-потрогал там, погладил – то ласково-нежно-едва касаясь, то плотно прижимая пальцы и ладони, движения не прерываются и никаких шептаний и учащённого дыхания, и в ответ, в такт его действий, её постепенно охватывало незнакомое волнение и знакомое, но как то по-новому действующее возбуждение… Вначале она пыталась как обычно следить за его действиями и за своим состоянием, но постепенно внимание ослабевало, а когда и вовсе исчезло… исчезло всё: ноги-голова-руки… кровать – или это был диван – исчезла, комната… и она сама растворилась в… в первом же проникновении… Движения-звуки-движения-звуки-звуки-движения…
«Эй, ты куда прёшь»? – закричал водитель Михаил и ударил по рулю двумя руками прямо на кнопку сигнала и машина завизжала тонким, противным, скрипуче-звонко дребезжащим звуком. Михаил очень спокойный осторожный и аккуратный водитель. Он всегда сохраняет дистанцию не меньше 15-ти метров и почти всегда, особенно при плотном движении в потоке, на эти 15-ть метров есть претенденты… и всегда он к таким действиям «водил» относится спокойно – вновь устанавливая прежнюю дистанцию, но сегодня он сделал это не менее 15 раз за полчаса и на 15-ом он перестал быть спокойным. Он давит на кнопку сигнала, бьёт её как будто это водитель встрявшей машины, и орёт: «Блядь-блядь-блядь! Как вы мне все оснопиз-дели! Дистанция! Дистанция! Должна быть дистанция! Соблюдайте дистанцию!»…
В порыве ярости водитель Михаил резко нажал на тормоз – машина дёрнулась и остановилась. И тут же сзади сигналят другие автомобили и столь же яростно как и Михаил до этого момента.
– Топпер, – сказала Зарина, – вылези, запечатлей, может пригодится.
Топпер быстро-ловко схватил камеру, включил и уже снимая вышел на трассу…
Он снимал нагло в упор, захватывая номера машин и лица их водителей, «заглядывал» камерой в окна, что бы было видно что там происходит… Почти все матерятся, бьют по рулю и сигналу, ну точно так же как водитель Михаил, а кому то сильно не понравилось что их снимают и вот один уже выскочил из машины да на Топпера…
Зарина надевает яркую накидочку с надписью на спине «Пресса», берёт вторую камеру и спокойно снимает как Топпер снимает… как мужик подскочил к Топперу, как тот не отрываясь от съёмки вытащил из нагрудного кармана шокер и просто показал мужику, мужик замахнулся в ответ, но… повернулся и залез в машину, Зарина переводит камеру… в кадре мигание проблесковых маячков, но это далеко, она «наезжает» трансфокатором: машины-машины-машины и… то синий, то красный… и крякалка… кря-кУет… Некоторые объезжают машину журналистов, ругаются, но Зарина очень спокойно всё, что ей надо было, сняла, помахала Топперу и вернулась в автомобиль, чуть позже влезает Топпер…
– Ну и рожи! – говорит он.
– Кормильцы!
Топпер удивлённо смотрит на Зарину, но не спрашивает о чём это она, просто ждёт…
– Двигаемся… без остановок, – говорит Зарина ни к кому конкретно не обращаясь, а как бы ко всем, видит «вопрошающий» взгляд Топпера, – у меня дедушка так Сталина называл, а папа про Ленина так говорил, – Топпер лицом «увеличил степень вопрошения…», – дед скульптором был и папа тоже, – Топпер «не врубается», а Зарина спокойно так, – на эти бюсты всегда заказы, и всегда деньги большие платили…
– А эти-то почему «кормильцы»?
– А потому как кредиты берут на свои тачки навороченные.
– Ну, берут значит деньги есть, я вот тоже хочу тачку приличную купить в кредит, это удобно.
– Кредиты кормят современную экономику, значит и нас, а Ленин и Сталин уже не кормят.
– Как это «кредиты кормят»?
– Тебе лекцию прочитать?
– А просто сказать нельзя?
– Чтобы даже тётя Маша-кухарка смогла понять?