«Но это же учения, это же учения. Максимально приближённые…» ‒ очень тихо говорит кто-то из сотрудников в штатском.
– А что?! – весело отвечает Артур. – Не достаточно приближено к реальности?! – достаёт оружие и поднимает его, как бы демонстрируя собравшимся перед ним сотрудникам в штатском. Сотрудники молчат. – Если кого вновь посетят подобные тяжёлые раздумья о сущности реальности или о сущности приближения реальности, да и сама сущность, если это кого-то вдруг заинтересует больше собственной жизни! Говорите! Открыто! Громко! Не сдерживайте дыхание! И прямо вот отсюда появится простой и ясный ответ! Когда всё закончится и всех вас найдут – все будете представлены к наградам, а семьям выплатят солидные компенсации, соответственно, все ритуальные мероприятия за счёт бюджета. Но мне вы нужны живые… Мы с вами совершим некоторые действия, в которых вам отведены очень важные роли. А Генерала даже, может быть, представят и к высшей награде – так замечательно и высокохудожественно работает, прямо по Станиславскому! Ну, посмотрим, как вы тут упакованы… – Артур проверил хомуты. ‒Талант не пропьёшь – умею, профи, всё выглядит очень хорошо, надёжно. Но для надёжности, так сказать для гарантии, я вас немножечко заминирую. – Он поставил четыре стула, образовав из них квадрат на расстоянии примерно метра от захомутованных сотрудников, на спинку каждого стула привесил мины с датчиками движения. – Ну, вы люди грамотные видите что это, для особо грамотных поясню: это мины укомплектованные датчиками движения, от которых сигнал передаётся на взрыватель. Не двигаться, не шевелиться, если что вдруг затечёт у кого или занемеет, не рекомендую. В туалет под себя. А теперь ознакомимся с оборудованием.
Артур подошёл к столу на котором расположены средства связи.
– Ну, нормально. Сейчас начнём связываться и докладывать… – Звонит какой-то из телефонов. – Ага, господь услышал меня… и… «чей телефона»? – Все молчат. – Ага, – прислушивается, поднимает телефон, бросает, – не ты, – берёт другой, – ага, ты! Алё, у аппарата… так точна, не он… он пописать вышел… кто говорит? Террорист-захватчик! Я – шучу? Не… не шучу… А никто не может, они обездвижены, но… пока что живы, не могу про всех сказать, но четверо – точно… Да ты сам иди туда, мудило, сейчас Интернет пристрою и увидишь, – он бросает телефон об пол, телефон разлетается на детали – аккумулятор, экран, части корпуса, даже симка вылетела. – Тут выкидывал чей-то симпатичный айфончик… ага, вот он… Снимаем и прямо на ютюб… Ага, вот твой видеоканал, вот сюда и загрузим… а пока снимем…
Артур проводит панораму по помещению, затем не прерывая движения, приближается к захомутованным, показывает лица, потом переходит к макету, и завершает движение на Генерале.
– Так, назовём… как назовём, назовём так, чтобы весь ютюб к нам на канал… «Захват заложников… онлайн»… так, теперь описание кина… ну-у… пусть будет: «Живое видео жёсткого захвата в заложники сотрудников ФСБ». Вот, сейчас закачаем… м… и подождём… реакцию «мирового прогрессивного человечества». А пусть даже и ре-грессивного, может какая Аль Каида откликнется или Аль Джазира порадует нас своим вниманием. А может, про чеченских повстанцев в описании? Вот, «чеченские повстанцы вновь заявили о себе захватом заложников, выдвигая требования об условиях освобождения… Chechen rebels…» у, блин… круто. Точно, надо добавить. Тогда уж точно – «Все флаги будут в гости к нам», а какие требования? Войны нет, денег куры не клюют, что требовать-то? Ну, например, чтобы их не называли «чёрными»! Или пусть разрешат лезгинку танцевать! Или ещё что-нибудь. Мол, мы гордый народ, и нас унижает отношение к нам, вот чтобы номера на машинах не зависели от региона, а то как увидят наш регион – сразу взгляд соответствующий… Или закосить под ваххабитов… или просто тупо денег… Вы мне деньги, а я вам человеков, а не дадите денег, получите «всю правду о ФСБ», типа «Я шагаю по войне»… Да кто эту правду не знает? Плевать им на чистоту рядов. Ну, ребята! Вперёд. Сейчас узнаем чего вы стоите… или сидите зачем…
Дом
Босс сразу заметил, что Смотрящий стал как бы рассеянный, как бы всё время чем-то загружен, и сразу спрашивает: «Ты чего такой загруженный? Проблемы?» Тут ведь всё как на ладони. Сразу видно. И непонятно. Непонятно – подозрительно, подозрительно – опасно, а не ссучился ли?! Смотрящий, как только тот спросил, сразу всё рассказал про свои глюки. «это проблема! – сказал Босс. – это камень! Камень на душе. Его надо снять»! Смотрящий ответил, что ходил к мозгоправу. Но не помогло. А Босс хохочет: «это не его проблемы!! Тут мозг ни при чём, здесь душа покорёжена. Душу спасать надо». И Босс прогнал телегу про посттравматический синдром. И про то, что лекари ничего в этом не понимают и что спасаться надо молитвой и покаянием.
Смотрящий работает с Боссом давно, очень давно, они ещё на зоне друг друга «увидели», но… раньше как-то ничего такого от него не слышал. Но вот как-то вдруг пацаны стали в церковь ходить. Придут, постоят, свечек понакупят, потом понатыкают везде, и свечи всё какие побольше – потолще да повыше, потом денег раздадут возле храма… Смотрящий тогда ещё посмеялся: «А казанские, что этих побирах церковных держат, тоже им милостыню дают?» Но только раз так сказал и сразу понял, что это «нетактично», и потому на шутку всё свёл… хорошо, что до казанских это не дошло.
Пост-травматический стрессовый синдром —(«вьетнамский синдром», «афганский синдром», «чеченский синдром») – психологическое состояние, которое возникает в результате психотравмирующих ситуаций, выходящих за пределы обычного человеческого опыта и угрожающих физической целостности субъекта или других людей. Отличается пролонгированным воздействием, имеет латентный период, и проявляется в период от шести месяцев до десяти лет и более после перенесения однократной или повторяющейся психологической травмы.
«Впервые с этой штукой столкнулись в Америке, когда вернувшиеся из Вьетнама морпехи вдруг стали один за одним самоубиваться. Ну, у них-то там мозгоправов уважают, и бросились мозгоправы на эту тему разбираться. И вот что выяснили: что морпехи и прочие пехи, даже воздушные, если они белые, то засада – синдром, а вот индейцы, которые тоже американские солдаты во Вьетнаме, – хоть бы что! Никакого синдрома. Вернулись и живут себе, как и жили до войны».
Босс делает паузу, глядит на Смотрящего, ждёт как тот среагирует, а тот как сидел так и сидит, ничего не меняется в его лице.
– Ты слушаешь? – спросил Босс.
– Слушаю, – ответил Смотрящий совершенно спокойно.
– Что ты слушаешь?
– Про синдром и спасение души американских индейцев.
Странно как-то. Внешне ничего такого «нетактичного» или «некорректного» не сказано, т. е. всё с должным вниманием и уважением, но как-то… без глубинного отношения в понимании своего места, вроде как он, Смотрящий, умнее получается. Хотя ничего не предъявить. Странный всё же он, но… На зоне что делать? На зоне качаться можно. Условия отличные – зал, тренажёры, душ… Он приоткроет дверь и смотрит сквозь щель, а сам не заходит. Потом тихонько закроет дверь, и так каждый раз, когда они качались. «Блядь, опять этот смотрящий», – сказал кто-то и бросил в дверь что-то тяжёлое, дверь захлопнулась. Так и прижилась кликуха, хотя никакой он и не «смотрящий». «Посттравматический синдром практически не лечится, если его лечить, он затаивается, точно так же как наркотики – никогда, никому не удавалось от этого вылечить, потому как это не болезнь… и синдром тоже не болезнь. Надо идти к попам, они умеют, правда не все, да они и не все попы хоть и рясу наденут. Но это душа, это с ней надо общаться, её править. А у таких как мы… У нас? Душа? Конечно есть, но вот какая она, если мы столько всего делаем…»
– Это работа, у нас такая работа.
– Короче, у меня есть один знакомый такой поп, зовут его отец Геннадий, он мой духовник. Сходи к нему, скажи, что от меня…
Он пошёл. Всё рассказал…
Отец Геннадий вздохнул, перекрестил, махнул рукой: «Иди, молиться за тебя буду, когда совсем прижмёт без выхода – приходи».
Дорога
Как только пересекли границу с Финляндией, у Паши возникло ощущение, что он всё это уже где-то видел и что всё это не настоящее, как декорации или игрушечное, он как бы в сказку попал или в пространство какой-то книги… детской, где всё просто, красиво, безопасно… игрушечно. эти домики светло-разноцветные с занавесочками и клумбами, пешеходно-велосипедные дорожки, кустики подстриженные ровненько, газоны зелёные как поляночки, простые, без архитектурных затей здания торговых центров, магазинов и магазинчиков, маленьких кафе и… всё чистенько, аккуратненько и люди между ними в простых удобных спортивно-стильных одеждах. Автомобили… не грязные, водители… не агрессивные… в одном узком проезде скопилась колонна, автомобилей десять, а на выезде со двора ещё один подъехал, рукой помахал – все встали, пропустили и медленно поехали дальше.
И никто просто так не обгоняет, не рвётся в «первые», просто едут, а если обгонят, то аккуратно, не быстро и спокойно… На заправках приветливы, не навязчивы… и никаких фраз, что: «Мы вам рады, приезжайте ещё…» Просто-вежливо-доброжелательно-спокойно… Паша и расслабился – полиции нет, блатных нет, маячковых наглецов нет, быдловатых «мерсов» и БМВ тоже нет, а летающих «кайенов» и вообще не видел ни разу… и никто травматикой не размахивает, и вообще… как они так живут?
– Стайк! Как они тут живут?
– Как живут? Так и живут. Смотри.
– Очень «не так», совсем не так, а на вид такие же люди. Но совсем не такие.
Стайк смеётся:
– Как это «не такие»? Руки-ноги-голова… белые.
– А вон негритянка с негритятами, симпатичная…
– Симпатичная.
– И не холодно?
– Остановлю – спросишь?
– Ни по-фински, ни по норвежски, ни по-английски… ни бум-бум.
– У меня приятель сам выучил английский, ещё в давние времена, когда в школах с иностранным языком знакомили, но не учили… Он поступил в университет, а поселили его в общаге вместе с двумя неграми из дружественных стран… Так они между собой по английски! «Какие-то нЕгры английский знают, а я…»