(Игорь Зимин)
...Били по мне неприцельно, на звук. Я ответил короткой очередью, тоже на звук – обзора не было... Неизвестный стрелок отозвался еще более короткой очередью, меня не задело, однако пуля каким-то чудом угодила прямо в цевье моего «АКСа». Автомат теперь к стрельбе непригоден, магазин отвалился. Ну ничего, у меня еще мачете и пара рук.
Я просидел неподвижно около получаса, потихоньку массируя пальцы. Противник затаился где-то рядом. Когда же он проявит себя?..
Тишина. Листва почти неподвижна. А может, они все разбежались или перебиты неизвестным арбалетчиком?..
Я осторожно поднимаюсь и двигаюсь в том направлении, откуда слышались автоматные очереди. Обшариваю глазами каждый куст, вслушиваюсь в обманчивую лесную тишину... Что это?
Она была мертва. Хрупкая маленькая женщина с короткими, почти бесцветными волосами. Две страшные колотые раны – на груди и в области печени. Работа профессионального мясника-вальщика. Мартина, одним словом. Где же он сам? Неужели сбежал?
Рядом с убитой женщиной я заметил в траве снайперскую винтовку. Неужели это она помогла мне? Почему? Кто она? Теперь ясно, почему ее убил Мартин. Боекомплект отсутствовал, ефрейтор работал основательно... Шорох в кустах справа, я мгновенно вскакиваю.
– Здорово, капитан! Как я твою подругу?
Вот он! Партайгеноссе-ефрейтор! Появился-таки... Метрах в десяти. Хотел подойти ко мне незамеченным. А теперь орет на всю область. Или у него крыша поехала?
– Сейчас и тебе сделаю так же, – продолжил он, медленно приближаясь.
Жаль, патроны кончились, с этим вепрем барахтаться не хотелось. Он не уголовник Хо. Этот накушался крови в иных академиях.
– Как стоишь, капитан!
Нет, сволочь рыжая, меня на рык не возьмешь... Он остановился метрах в трех. Его черные зрачки впились в меня. В руках по штык-ножу.
Мачете я держал за спиной. Мы с Мартином не былинные богатыри, чтобы в чистом поле выяснить, кто сильнее. Сейчас все решат доли секунды. У меня нет пространства для размаха или иного маневра, да и мачете – вещица увесистая...
– Руку из-за спины! Быстро! – Мартин ревел, подбадривая и взвинчивая себя.
– На, держи, – прохрипел я, подскользнулся и упал на бок.
Инстинкт зверя сработал, Мартин бросился вперед. Моя рука не подвела...
Его туловище еще секунду держалось на ногах, однако мощные, тренированные мышцы жили своей жизнью, как у зверя.
Затем тело неуклюже, мешковато рухнуло, пару раз дернувшись в конвульсиях... Как это не похоже на киношную схватку двух профи – десять секунд на все дела...
Мачете сделало свое дело, голова ефрейтора была отрезана, точно кусок масла, и валялась в полуметре от туловища. Подходить к ней не было ни малейшего желания...
«Вот он, твой убийца, я наказал его!» – мысленно произнес я, повернувшись к женщине. Какие светлые, почти белые волосы...
И тут я вспомнил.
«Белые колготки» – так называли в столичной прессе снайперш из Прибалтики. Не знаю, носили ли они колготки и какого цвета. Да и самих снайперш было не так уж много, хотя нервов они нам попортили больше, чем десятки «волков».
Одну из них однажды заловили мои ребята... Они приволокли ее ко мне уже порядком избитую. Бойцы хотели привязать ее к двум БТРам и разорвать. Почему я не позволил им этого сделать? Не мог. Расстрелять еще ладно. Но...
В роте у меня воевали молодые пацаны, им двадцати еще не было. Уйдут из армии, станут учиться или работать, свои семьи заведут... А на них висеть будет. Всю жизнь те два «броника» будут помнить... Не дело это.
«Иди отсюда», – сказал я ей тогда...
...Эта женщина, возможно, спасла мне сегодня жизнь. Да не возможно, а точно... И не только мне. А я даже не знаю, как ее звали...
Я поднял ее легкое безжизненное, еще не окоченевшее тело и двинулся к шоссе. Оставлять женщину в лесу я не хотел.
– Кто это? – спросил Толя Говор. Он терпеливо ожидал меня в укрытии.
– Не знаю, – честно ответил я. – Ее надо похоронить... Похоронить как человека.
«Альфа» в действии
– А меня уже один раз расстреливали. Причем из гранатомета.
– Будет заливать-то! Я же рядом был!
– Просто он промахнулся, «чех» тот обдолбанный...
Подполковник Сергеев, он же Ворон, молча слушал болтовню Паши и Митрича. Те хотели как-то разрядить обстановку и втянуть контрразведчика в беседу. Как говорят офицеры спецподразделений: со смертью мы играем в молчанку.
Законопатили их на совесть, зиндан не хуже чем у «духов». В глубину метра четыре, если не все пять. И никаких контактов с верхом – еду и питье раз в день через люк, прочие «удобства» здесь же. В ведре. Опять же, раз в день подымают и спускают. И мишени они удобные, как волков с вертолета можно положить.
О гибели Бориса оповестил их сегодня утром один из охранников. Похоже, что не соврал. Вряд ли Боря успел связаться с Чафарьяном, надеяться на это глупо, не в «Спортлото» играем. Правда, незадолго до провала Сергеев успел кое-что передать Григорию Адамовичу, но... Теперь никто ничего не знает, в том числе и сам подполковник. Где сейчас Зимин? Что стало с захваченными девушками? Скорее всего их уже нет в живых.
– Мужики, вы здесь?
О господи, не снится ли?
– Чего еще? – первым откликнулся Будулай, голос вопрошающего был ему незнаком.
– Чего, чего... вас, сидельцы!
Ошибки не было, это же Бакланов!
– Свободу узникам концлагерей! Красная Армия пришла!
– Евгений? – заорал Сергеев.
– Узнал наконец... Сейчас, Вова! – Из люка спустилась веревочная лестница. Зиндан? Для «Альфы» нет проблем.
Недавние охранники в количестве трех человек валялись на грунтовой дорожке во дворе, лицом вниз, руки-ноги врастопырку, слегка помятые.
Митрич, схватив автомат, подскочил к одному из бывших стражей, немного пришедшему в себя.
– Падла! Девчонки где? – Голос военврача был страшен, автоматный ствол уперся охраннику в загривок.
– Не знаю... Сбегли они куда-то, мы их сами ищем. Искали, в смысле...
– Митрич! Мы здесь! – Из чердачного окна во весь рот улыбалась бывшая террористка, а теперь – твердая кандидатка в фотомодели.
Под шум громких возгласов никто, кроме охранников, не расслышал, как тихо звякнула щеколда на воротах усадьбы и на улицу тихо, не газуя, выбрался «Ниссан-Патрол».
Мише Клименко не хотелось встречаться с «Альфой», а охранникам не хотелось встречаться с Мишей Клименко.
Осмотр главного корпуса усадьбы сильно разочаровал «альфистов» и Ворона: депутат Государственной думы произвел тяжелое впечатление, а ценнейшие свидетели тю-тю. Вот так поддаваться эмоциям. А все женщины...
Неудержимый истерический смех не прекращался минут пять – первая разрядка за весь нескончаемый день. Взбесив этим смехом дежурную, вызвали-таки «Скорую» бандиту Роме...
Пока дамы грузились в микроавтобус, Владимир отозвал в сторону командира «Альфы».
– Свяжись с Чафарьяном, Женя. Тут до конца сказки еще далеко.
Юрий Дмитриевич и фотомодель сидели в микроавтобусе рядом.
– М-м... У тебя все в порядке?
– Да так... – Татьяна неопределенно дернула плечом. Вот странно, сидит с ней человек, о котором она постоянно вспоминала, даже в самые неподходящие моменты, а разговор у них почему-то не клеится.
До города оставалось с десяток километров, когда фары микробаса высветили на обочине две одинокие фигуры, набивающиеся в попутчики.
– Возьмем? – Паша, которого усадили рядом с водителем как лучшего знатока местности, готов был сегодня любить всех и каждого.
– Куда? У нас под завязку. – Водитель Федя предпочел уклониться.
Паша вдруг заорал:
– Стой! Стой! Это же они!
– Кто?
– Да Зимин и этот... Говор! Ну денек...
Это было еще одно счастливое совпадение: навигатор Паша выбрал как раз ту дорогу, караулить которую Зимин поручил Толе Говору и на которую вышел сам, еще не придя в себя после поединка с Мартином и встречи с женщиной, которая дважды подарила ему жизнь, а сама умерла почти что у него на руках...
С намятыми Пашей боками я влез в микроавтобус. О, знакомые все лица! Заговорили все сразу, громче всех моя бывшая благоверная. Как всегда, в своем репертуаре:
– Привет, дорогой! По лесочку шляемся, грибки-ягодки собираем, пока небезразличные тебе женщины в яме сидят и от бандитов отстреливаются! Вот найти бы крепкого мужика, чтобы морду тебе набил!
– Ну стерва ты, Катька, – вступилась за меня Татьяна. – Между прочим, долго искать придется.
– Наверное, в этом вся беда, – неожиданно согласилась с ней Екатерина и, всхлипнув, полезла в карман за платком.
Вот и пойми их. Паузу заполнил Володя, который познакомил меня с начальником отряда «Альфы», зачищавшего после меня интернат. Полковник меня смутил своими вопросами и комментариями куда больше, чем Катерина.
Первой по ходу микроавтобуса была Катина квартира, и к нам, разведенным супругам, присоединились Татьяна, Володя и Толя Говор. Остальные поехали в резиденцию Будулая.
А компромат в квартире Зимина...
– Иван Семенович... Что же теперь будет? – У Минаева тряслись губы, он с трудом сдерживал бивший его колотун.
– Что будет... – Логун даже не взглянул в его сторону. – Плохо вам теперь будет.
Спокойно произнес это Иван Семенович. Без матерщины и лишних эмоций. Просто констатировал факт.
Минаев, Травкин и Кукшин затравленно молчали. Только сейчас они полностью осознали масштабы катастрофы.
– Пойду я, ребята... – Логун неожиданно поднялся и, ни на кого не глядя, направился к выходу. – Устал.
– Иван Семенович, постойте! – Травкин попытался преградить полковнику путь, но тот брезгливым жестом отстранил его, как грязную занавеску.
– Глухой, что ли? Я же говорю, устал... – Полковник даже не обернулся.
Он сказал правду, единственное чувство, которое он испытывал, было чувство глубочайшей усталости. Уйти... Как можно дальше... И как можно скорее от этой компании...
Однако до двери Иван Семенович не дошел.
– Э, полковник! Кидаешь? Нехорошо. Так мы не договаривались! – В дверях застыла высокая, жилистая фигура мастера Хо. Низкий горловой голос звучал зловеще. – Расплатись, тогда уйдешь!
Логун невольно отступил, остановившись посреди комнаты. Хо шагнул вперед, Минаев и Кукшин встали по бокам.
– Ладно... – Логун снова опустился на стул. – Слушайте меня внимательно. Наши московские партнеры сдадут нас в обязательном порядке.
– Но почему? – Вопрос Кукшина прозвучал прямо по-минаевски.
– Не перебивай меня. – Иван Семенович скорбно глянул на особиста. – Сдадут, Кукшин, сдадут. Однако серьезного материала против нас у следствия не наберется. Главный козырь, которым головы нам поотшибают, это компромат Степновой. Помнишь, Травкин, о таковом? Упустили, идиоты, девицу из Камышинска... Он ведь существует, компромат-то. Это не слова, а документы...
– И где же они?
Хороший вопрос...
– Я уже сто раз говорил: компромат в квартире Зимина, точнее, его бывшей супруги, больше ему негде быть. Я в этом уверен. Просто наш мудрец Андрюшенька не смог его там найти. Он вообще ничего не смог...
– А как же нам его найти?
– Поздно искать! Если вы, пинкертоны дерьмовые, не нашли его до сих пор, теперь уж и не найдете. Вам надо немедленно ехать на эту квартиру и просто сжечь ее! Если успеете. Степнова и Зимин на пути туда! Или засаду устройте, если их не боитесь...
– Вы поедете с нами, – начал было Травкин, однако полковник усталым жестом оборвал его.
– Нет. И под дулом пистолета не поеду. Не теряли бы лучше время!
– Ладно, полковник, мы поехали, а ты отдыхай пока, – смилостивился Хо. – До встречи!
Инициатива переходила в руки желтой змеи.
– А что это оказались за фээсбэшники? Ну, которых на даче взяли три дня назад? – Травкин обернулся у самой двери.
– Эти? Самодеятельность чистой воды. Я их сам колол. Ничего у них на вас нет, иначе давно бы в Лефортове отдыхали...
«И действительно, – только сейчас сообразил Травкин. – Ведь спецуправление Чафарьяна расформировано! Нет, еще можно вывернуться...»