Надо бумаги убрать со стола. Закапаем.
Наша? – Чужая.
Не тот лес. Не тот.
Нолито, не обратно же выливать, Палыч, ну, что он о нас подумает?
Палыч, беда! Билля в вытрезвитель замели.
Палыч, ну, Палыч, ну, сам же время тянешь, ну что ты, ну, Палыч, ну, садись.
Палыч, ты в компании пришел, в компании и уйдешь.
Плохо. Плохо он воспитывает свою жену.
По грибы идем. – Какие грибы? – Человек жил, грибного леса не видел. Вернется – будет что рассказать.
Кадр из к/ф «Осенний марафон»
Погоди, ну что ты, так у нас не положено, Палыч. Теперь надо посидеть. Ну что ты.
Пообедали – не хватило. В гастроном – не хватило. Опять поехали, а там эти, дружинники. Я говорю: да вы что, профессор из Дании. А они ржут.
Почему-то телефон не соединялся, а потом это чертово такси никак не мог поймать, а потом мосты развели. Чего их разводят? Нева вот-вот замерзнет.
Прибыли в Советский Союз? – Прибыл. Да. – Надолго? – Надолго, но скоро уезжаю. – А у меня тоже сегодня свободный день.
Про меня трепу не было? – Был. – Чего сказали? – Сказали, что ты портвейн с водкой мешаешь. – Ну и что?! Им-то чего?! – Не знаю. Сказали.
Профессор, я обижусь!
Съездил бы за грибами. Поллитру бы купил, рюмочку нолил, и грибочек один. И жена у тебя за грибами не ходит.
Русская водка… водка… им нравится.
Скажи, Бузыкин, может, я бездарная, а?
Там у меня – всё. Было. Но теперь – всё.
Тостуемый пьет до дна. – Не понимаю. – Я за вас выпил. Значит, вы тостуемый. Я – до дна, и вы – до дна. Такой у нас порядок.
Тостующий пьет до дна.
Тут уже стучат. – Где стучат? На кафедре?
Ты что, водохлеб, слепой что ли?! Не видишь, что я еду?!
Что вы там молчите и дышите? Хоть бы мяукнули.
Я алкач? – Алкач, алкач. – Андрей, а вы ходок. – Ходок, я ходок.
Хорошо сидим.
Туда и обратно. Всего и делов-то!
Я говорил ему, а он: коктейль, коктейль! Хиппи лохматое!
Я записываю. Завтра в семь кафедра.
Я сегодня утром уже корзину грибов нарвал.
А тебе не показалось, что у него женский голос? – У кого? – У Веригина. – Так он через секретаря звонил, э-э… через секретаршу.
Дядя Коль, а правда, когда Андрей Палыч ест, он на кролика похож?
У тебя «Разбитая луна» в каком состоянии? – В разбитом.
Цветочки… валидол… корвалол… Ну, а я побежал…
Г. Данелия, режиссер к/ф «Осенний марафон»
«Покровские ворота»
М., 1982. Сц.: Л. Зорин; реж. и пост.: М. Козаков; в ролях: Костик – О. Меньшиков, Аркадий Велюров – Л. Броневой, Маргарита Хоботова – И. Ульянова, Савва Игнатьевич – В. Борцов, Лев Хоботов – А. Равикович, Людочка – Е. Коренева, Алиса Витальевна – С. Пилявская, Светлана – Т. Догилева, Рита – В. Воилкова, Соев – Е. Моргунов, Нина Орлович – Е. Никищихина, Глеб Орлович – И. Дмитриев, Анна Адамовна – М. Дюжева.
А кто не пьет? Назови! Нет, я жду!
А надпись была такая: «Спасибо за сладостные секунды!» Ну, я спрашиваю: артисту? «Нет!» Писателю? «Нет!» – А кому? – Оказалось – мужу.
А не хлопнуть ли нам по рюмашке. – Заметьте, не я это предложил.
Артист обязан переодеваться!
Банально, Хоботов!
В нем есть что-то подлинное.
Благодарю вас. Как за что?! «За тайные мучения страстей!» Еще за что? М-м. «За горечь слез, отраву поцелуя!»
Больные не выдадут! – Это правда, у больных большая взаимовыручка.
В конце концов, я – Велюров! – Вот именно. – Я – Велюров! – Конечно, Велюров. – Я – Велюров!
В купе под диваном лежала она, костлява, беззуба, безброва. Лежала холодная, братцы, война, поверьте на честное слово.
В своем не молодом уже возрасте веду иллюзорный образ жизни: хожу в кино на последний сеанс, три раза был в оперетте…
Вам что, уже и Лермонтов не угодил?! У вас другие любимые авторы?!
Ваши претензии быть моралистом невыносимы! – Да, я моралист. – Вы фарисей!
Веду кружок художественной атлетики: создаю людям новые торсы. – Торгуете телом!
Ведь вы же поэт! Вы рупор эпохи! Ведь так? Ведь верно? – Ну, это вы слишком.
Велюров, сосед. – Сосед!.. Мастер художественного слова.
Вот вы ее зовете Наяда. Вы говорите: «Я тоскую, как Блок»! А это, простите, какой-то Херасков.
Вот уж и осень, скоро дожди пойдут, ветер завоет… – Самое гриппозное время. Держите ноги в тепле.
Вы будущий муж? – Я не будущий, но потенциальный.
Вы ее… – Ну-ну, ну! – Вы ее… – Ну! – Вожделели!
Вы слишком замахнулись! – Это мне свойственно.
Кадр из к/ф «Покровские ворота»
Высокие, высокие отношения! – Нормальные для духовных людей.
Гравировать имена победителей – работа, требующая самоотречения.
Да ради бога, я не знаю, чуть шо – обращайтесь!
Да уж, Савва, семью ты разбил. Крепкую советскую семью. В прах разметал крепкий семейный очаг. Одни руины.
До слез знакомый образ!
Докатался! – А при чем тут, ну скажи, ну, при чем тут катание? – Чемпион!
Женщину тоже можно понять. Девушек водишь. Ей неприятно. – Да не вожу я! Это другое!
Молодость – это мгновение. Вы не успеете оглянуться, как я изменюсь. И не в лучшую сторону. Каким рассудительным я буду! Каким умеренным стану я!
Живут не для радости, а для совести!