И мы, летчики, любили Павла Орлова. Любили и уважали. Помню, как будто это вчера было. Вот он, медлительный, большеголовый, широкоплечий, идет неуклюже, вразвалку. Но в воздухе Павел преображался. Опытные летчики восхищались его смелыми, мастерскими полетами. Казалось, что он и родился летчиком.
И вот теперь, много лет спустя, я узнал, что путь Паши в авиацию был совсем нелегким.
Мальчишкой он начал работать в сапожной мастерской.
— Старайся! Станешь хорошим мастером — сам сыт будешь и семью прокормишь, — говорил ему отец.
И Паша старался. Любую работу выполнял добросовестно, и его постоянно за это хвалили. Но профессия сапожника была ему не по душе.
В 1935 году прозвучал призыв — стране нужны 150 тысяч летчиков! Павел Орлов стал учлетом Московского аэроклуба. Упорно, настойчиво овладевал летным мастерством. Окончив аэроклуб, он понял: летать — его призвание.
В воздушных боях с врагом Павел всегда мысленно повторял наказ Бориса Сафонова — своего командира:
«Помни: враг бежит, если ты смело нападаешь, презирая смерть, если ты не знаешь другой цели, кроме одной — победить!»
И Орлов побеждал. Его атаки были дерзкими. Неожиданный маневр, трезвый расчет, решительность, хладнокровие — этим отличался Орлов в бою. Суровое небо Заполярья с его постоянными снежными зарядами, штормами, тяжелыми облаками, густыми туманами закалило боевого летчика.
Зато на земле он был мягок, добродушен. И особенно внимательно, как старший брат, заботился о новичках. Те не раз обращались к нему за советами по вопросам, не имеющим никакого отношения к летной службе. И по-видимому, Павел Орлов умел на них отвечать — молодежь всегда тянулась к нему.
…В один из июльских дней группа истребителей под командованием гвардии капитана Орлова сопровождала наши торпедоносцы, которые должны были нанести удар по вражескому каравану, находившемуся в районе Киркенеса. Низкая облачность благоприятствовала внезапному налету торпедоносцев.
Развернувшись со стороны моря к фашистскому каравану, летчики-сафоновцы обнаружили группу прикрытия в составе восьми «Мессершмиттов-109».
Стена шквального огня из зенитных орудий и пулеметов с кораблей врага преградила путь нашим самолетам.
Павел Орлов принял дерзкое решение и скомандовал:
— Разогнать воздушный патруль противника.
Увлекая за собой ведомых, он искусно прорвался через огненное кольцо зенитного огня.
Зенитки забили еще свирепей. Но наши летчики уже атаковали фашистские машины. Они наносили им удар за ударом.
Храбро и умело дрался ведомый старший лейтенант Виктор Максимович. Навязав противнику воздушный бой, он бил пулеметными очередями по «мессершмитту». Тот пытался уйти, но напрасно. Максимович преследовал его до тех пор, пока вражеский самолет, охваченный пламенем, не упал в море.
Не выдержав дружной атаки советских истребителей, фашисты попытались спрятаться в облаках. Но и там их достал огонь наших пулеметов.
А торпедоносцы тем временем всю силу своего оружия обрушили на вражеский караван. Два транспорта пошли ко дну.
Осматриваясь вокруг, не грозит ли опасность торпедоносцам, капитан Орлов заметил «мессершмитт», летевший почти над самой поверхностью моря. Он разгадал маневр фашиста: тот выжидал удобный момент, чтобы внезапно атаковать торпедоносцы. Тогда, не обращая внимания на завесу пулеметного огня, Орлов спикировал вниз, а следом за ним — Максимович. Молнией пронеслись они над транспортом и кораблями охранения и на бреющем полете догнали врага. «Мессеру» не дали возможности набрать высоту. И как фашист ни ухищрялся, а Павел Орлов через несколько секунд зашел ему в хвост. Короткие очереди в упор — и еще один стервятник отправился на морское дно.
Выполнив боевое задание, летчики без потерь вернулись на свой аэродром.
…Это произошло уже зимой. За нашими транспортами, которые направлялись в Мурманск, погнались три десятка фашистских бомбардировщиков. На перехват вылетели советские истребители.
Пробив толстый слой облаков, Павел Орлов сразу же увидел трех «Хейнкелей-111». Количественное превосходство врага не смутило его. Смелой атакой он заставил фашистов свернуть с боевого курса.
«Хейнкели», нарушив строй, поспешно и беспорядочно сбросили бомбы и попытались удрать на запад. Но Орлов уже зашел в хвост одной из вражеских машин и пулеметными очередями поджег ее. «Хейнкель» врезался в воду вблизи нашего каравана.
Израсходовав весь боеприпас, Орлов решил вернуться на свой аэродром, но в этот момент увидел, что, маскируясь слоисто-кучевыми облаками, к каравану приближается группа «юнкерсов». Бомбовый груз мог вот-вот обрушиться на наши транспорты.
Зенитная артиллерия кораблей охранения открыла огонь. Вражеские машины, немного уклонившись от прежнего маршрута, приближались к цели. Орлов знал: ни одна бомба не должна упасть на транспорты. Патронов у него не было, оставался один выход — идти в лобовую атаку.
Позже он рассказывал товарищам:
— Я был уверен: враг не устоит перед лобовой атакой. В ней обычно выдерживает тот, у кого крепче нервы. У гитлеровцев сдали нервы: они отвернули в сторону, бесприцельно сбросив бомбы. Исход воздушного сражения всегда решает инициатива, наступательный дух, стремление победить во что бы то ни стало. Самое сильное и грозное оружие — воля к победе. И тот, кто владеет этим оружием, всегда будет победителем. Герой Советского Союза Павел Иванович Орлов за свою короткую фронтовую жизнь сбил двенадцать фашистских самолетов. Он погиб весной 1943 года, защищая родное советское небо. Мы потеряли не только великолепного мастера-летчика, но и чудесного, задушевного друга.
Судьбы героев
Ейское высшее ордена Ленина авиационное училище. Оно стало мне таким же родным, как те места, где я родился и рос, как моя школа, как тот аэроклуб, где впервые узнал, какое счастье управлять крылатой машиной и чувствовать, что она послушна тебе! Многих летчиков, о подвигах которых сложены легенды, выпестовало Ейское авиационное училище.
Здесь овладевали искусством полета первые Герои Советского Союза Василий Молоков и Сигизмунд Леваневский, спасшие челюскинцев из ледового плена.
Если бы воздух мог сохранить смело и красиво вычерченный рисунок фигур высшего пилотажа, то сегодняшние курсанты над аэродромом училища увидели бы почерк дважды Героя Советского Союза Алексея Мазуренко.
В Ейском училище получил путевку в летную жизнь и Герой Советского Союза Евгений Преображенский. Осенью 1941 года он первым бомбил военные объекты фашистского логова — Берлина.
А мои однокашники пришли в училище из аэроклубов по путевкам ЦК комсомола. Стране нужны были морские летчики, чтобы охранять воздушные пространства над пограничными морями и океанами.
Ясный путь лежал перед нами. Пройти его с честью, не сбиться с главной магистрали на боковые дорожки, извилистые тропки — вот к чему мы стремились.
Жили мы одной дружной семьей. Словно только вчера соревновались в полетах, в учебе, а на досуге увлекались спортом и танцами, бродили по тенистым аллеям парка имени Калинина. Наша семья была поистине многонациональна: и украинцы Борис Литвинчук, Демьян Осыка, и осетин Геннадий Цоколаев, и русские, и многие, многие другие.
Борис Литвинчук, жизнерадостный юноша с открытым, приветливым лицом, прекрасный спортсмен, был общим любимцем в училище. Его летным успехам одинаково радовались и преподаватели, и курсанты.
— Красиво летает Борька, — восхищались товарищи, наблюдая за каскадом фигур высшего пилотажа.
— Молодец, Литвинчук! — говорил инструктор, когда Борис, посадив свой истребитель на три точки, легко выпрыгивал из кабины и четко рапортовал о полете.
Окончив училище, Борис получил назначение в черноморскую авиационную часть. И там тоже завоевал авторитет среди новых своих друзей. У него оказались большие педагогические способности — он не только охотно, но и умело передавал товарищам свой опыт.
В свободное время Борис увлекался рыбной ловлей. Крепкий, ловкий, собранный, он быстро научился управлять парусами, и рыбаки приняли его в свою компанию. Тогда он познакомился с дочерью евпаторийского рыбака, веселой и разбитной Шурой. Пела она так, что мы слушали ее, словно завороженные, а что же говорить о Борисе…
Выходной день Борис мечтал провести с Шурой. А накануне выходного дня мы неожиданно узнали, что Василия Титова переводят в другую часть. Василий радовался новому назначению, но… до сих пор не освоил он правильный расчет при заходе на посадку. Не хочется, да придется краснеть перед новыми товарищами!
— А ты попроси Бориса — он поможет, — посоветовали ему друзья.
Борис Литвинчук не колебался. Весь выходной день он отрабатывал с Василием расчет при посадке. Уезжая, Василий благодарно обнял его. Теперь-то он точно и красиво посадит свой самолет!
И в следующий выходной день не пришлось Борису побыть с Шурой. В это утро началась война.
Много раз участвовал Литвинчук в штурмовках аэродромов противника, охранял с воздуха наши корабли и транспорты. Летал он и в дальние рейсы. Его истребитель и истребитель напарника подвешивали вместе с бомбовым грузом к авиаматке — тяжелому четырехмоторному бомбардировщику ТБ-3. Над целью бомбардировщик сбрасывал бомбы, а Литвинчук вместе с ведомым отцеплялись от авиаматки и, перейдя на свободный полет, защищали ее от неприятельских истребителей.
Пятнадцать фашистских самолетов на боевом счету Бориса Литвинчука. До последних дней войны сражался он с врагом.
После войны Борис поступил в Военно-воздушную академию и там учился так же упорно и так же успешно, как и в Ейском авиационном училище.
Прямой, светлый путь открыт перед Борисом Михайловичем Литвинчуком. Рядом с ним его большая, чистая любовь — черноглазая дочь рыбака из Евпатории…
Под жарким, южным солнцем родился кавказец Геннадий Цоколаев. А сражаться с врагом ему пришлось в хмуром небе прохладной, дождливой Балтики.