Это неожиданное событие привело нового предводителя тамьянцев в некоторую растерянность. Он взглянул на отца, на гостя, на сидевших кружком акхакалов, проговорил неуверенно:
— Что делать: призвать племя к оружию или немного подождать?
— Надо сначала выяснить, кто такие, — ответил Шакман, проглотив подступивший к горлу комок. — Войско это или просто проезжие? Добрые у них намерения или собираются напасть?
Кто-то закричал:
— О всемогущий! Лишь бы не напали!..
Засуетились старушки, собирая вокруг себя внучат. Народ начал подтягиваться к юрте предводителя. Тем временем от толпы отделились два всадника, подскакали к взволнованным, настороженным тамьянцам.
— Где ваш турэ?
Шагали выступил вперед.
— По какому вы делу?
Отвечая вопросом на вопрос, он нашел верный тон: и не грубо вышло, и достоинство главы племени не пострадало.
— К вам прибыл посланец великого повелителя Сибирского ханства Байынта-турэ. Нужен предводитель племени.
— Я предводитель.
— Байынта-турэ прибыл к тебе по важному делу.
— Прошу его пожаловать сюда.
Радостное чувство, вызванное в племени приездом Карагужака, гостя желанного, с появлением другого, незваного, гостя угасло. Байынта вызвал совсем иное чувство, — такое, будто в дразнящую вкусным запахом шурпу вдруг угодил таракан. Настроение у всех упало, праздник был испорчен.
Народ притих, приуныл, разошелся по юртам, по земляным избушкам и пещерам, вырытым в склоне горы. Лишь возле гостевой юрты царило оживление: новый предводитель племени Тамьян впервые принимал ханского посланца. Впрочем, что бы он ни делал в этот день в качестве главы тамьянцев, все было впервые, все было для него внове.
Как часто жизнь несправедлива: предназначенное одному достается кому-то другому! Вот и угощением, приготовленным для Карагужака, придется, видимо, ублажать Байынту. Кто ведь знает, по какому такому делу он заявился!
Собравшиеся у скатерти в гостевой юрте выжидательно смотрели на него. Посланец хана не заставил ждать долго. Отправил в рот сочный кусок мяса, прожевал и, вытирая жирную руку о полу своего еляна, взглянул на Шагалия.
— Скота у тебя, кажется, много?
— Скота? Скорее — мало. Что есть, что нет…
Шакман поспешил пояснить:
— Мы ведь совсем недавно приткнулись здесь. Порастеряли скот в пути.
— А чье же стадо я видел? Не ваше, что ли?
— Стадо-то? — уже уверенно перехватил нить разговора Шакман. — Вот он, друг наш, в дар пригнал.
— Не в дар! Не в дар! — воскликнул Карагужак, до сих пор не вставивший в разговор хозяев с Байынтой ни слова. — Я в долгу. Большом долгу…
Байынта медленно повернул голову на толстой шее, обратил взгляд на Карагужака.
— Что за долг? И кто ты будешь?
— Он — мой гость, — сказал Шагали поспешно. — Предводитель племени Кыпсак.
— Не слышал о таком племени. Где ваши кочевья?
— По ту сторону Урала.
— Что не переберетесь сюда? Раз друзья, жили бы рядом, под крылом Сибирского ханства.
— Он и так не забывает нас, мы навещаем друг друга, можно сказать, как родные, — заметил Шагали.
— Гость твой вернул долг очень кстати. Скоро сбор ясака. Отошлешь половину стада хану…
Шакман беспокойно шевельнулся, хотел, видно, возразить, но Байынта не дал ему раскрыть рта.
— Вы знаете, что эти земли принадлежат Сибирскому ханству? Здесь — владения великого повелителя Сибири Кучум-хана. Он получил их в наследство от отца, Едигер-хана, а Едигер-хан — от своего отца Кутуй-хана. Понятно?
Никто на вопрос не ответил. Байынта, глядя на Шагалия, продолжал:
— Ты пришел сюда без разрешения и живешь, затаившись. О долге своем перед ханом не вспоминаешь, об уплате ясака и не помышляешь. Спрятался в горном распадке и думаешь — не заметят. Сколько лет уже не платил?
— Мы же недавно пришли сюда! — сказал Шакман подавленно. — Сам видишь: еще и не обустроились.
— Это ни о чем не говорит. Может, пришли пять лет назад, а может — десять!
Байынта обвел всех победоносным взглядом и повторил:
— Отправьте хану половину стада. Пришлю баскака…
Посланец хана сделал движение, означавшее, что разговор окончен и он намеревается встать. Но остался сидеть, вспомнил: не все еще сказал. Опять обернулся к Шагалию:
— На твое племя пало подозрение. У вас скрывается лазутчик из стана наших врагов.
Все сидевшие в юрте разом вскинулись.
— Лазутчик?
— Упаси бог!
— Нет-нет! Наверно, он скрывается в другом месте, этот самый лазутчик!
— Я хорошо знаю, куда он направился! — повысил голос Байынта. — К вам, в племя Тамьян. Может, и сейчас он здесь. Ты, турэ, гляди в оба!
Шагали расхрабрился:
— Сам видишь, высокочтимый: справа от меня сидит отец, слева — гость. Какой тут может быть лазутчик?
На лице Карагужака мелькнула лукавая улыбка. Он ее мгновенно погасил и, как бы поддерживая Байынту, сказал:
— Упаси, конечно, бог, но ни за что нельзя поручиться. Надо, надо глядеть в оба! Недавно в наших краях разъезжал подозрительный человек…
— Вот видите! — подхватил Байынта. — Враг коварен. Ишь до каких мест добрался! Это происки царя Ивана! Чуете, чем дело пахнет?
Шакман даже вскочил, принялся заверять:
— Коль появится подозрительный человек, мы тут же схватим его! Отправим, скрутив руки-ноги, прямо к самому хану!
Байынту проводили следующим утром. Хотели в честь Карагужака возобновить праздник, гость возразил:
— Оборвавшийся аркан можно связать, однако это будет уже не тот аркан — узел появится. Не беспокойтесь из-за меня. Я уж тоже тронусь в путь.
Вскоре уехал и он. Прощаясь, обнял Шагалия, сказал:
— Теперь буду ждать тебя. Непременно навести! И жену привези!
Тамьянцы долго, с легкой грустью, обычной при расставаниях, смотрели вслед удаляющимся кыпсакам.
Карагужак торопил коня, однако, выехав с узкой конской тропы на широкую дорогу, придержал его, подумал немного и повернул не в сторону дома, а как раз в противоположную сторону. Кинул своим егетам:
— За мной!
С десятком спутников он помчался вслед за посланцем сибирского хана и догнал его без особого труда. Байынта, увидев скачущих вдогон всадников, из предосторожности послал им навстречу двух своих охранников — узнать, кто такие.
— Кто едет? — прокричали охранники.
— Скажите: предводитель племени кыпсаков желает переговорить с посланцем хана Байынтой.
Байынта встретил Карагужака, не скрывая удивления, спросил грубовато:
— Что стряслось?
— Я должен вручить тебе одну очень важную вещь.
— Что за вещь?
— Она предназначена для передачи великому повелителю Сибири хану Кучуму.
— Хы! — выдохнул Байынта, глядя на Карагужака с подозрением. — Почему же ты не отдал ее там, у тамьянцев?
— Там нельзя было, господин мой! Об этом никто, кроме тебя, не должен знать.
— Что же это за вещь?
— Умеешь ли ты читать? — спросил Карагужак, уклоняясь от прямого ответа.
— Не вижу в этом надобности.
— Жаль! — слукавил Карагужак, вздохнув с облегчением. — Вещь, о которой я говорю, — очень важное письмо хану.
— От кого?
— Я получил его от надежных людей. Они узнали, что ты прибыл в эти края, и велели мне передать письмо тебе из рук в руки.
— Что ж, давай, коли так…
Карагужак осторожно, точно горячий уголек, вытащил из-за пазухи кожаный сверточек и протянул Байынте.
— Письмо необходимо вручить самому великому хану Кучуму. До этого больше никому нельзя показывать.
Должно быть, в душе Байынты уже зародилась сладостная надежда удостоиться похвалы повелителя: ведь он доставит ему послание государственной важности от какого-то другого хана или высокородного мурзы! Поэтому непритязательный вид сверточка даже несколько разочаровал его.
— И это все? Письмо там, внутри?
Все же он развернул мягкую кожу и, убедившись, что в нее действительно завернута бумага с непонятными ему значками, решил поощрить Карагужака:
— Прекрасно! Кучум-хан не забудет твою услугу. Надеюсь, будешь оказывать нам такие услуги и впредь.
— Постараюсь, господин мой! Может, и я приведу свое племя в эти края. Под крыло великого хана Кучума.
— Прекрасно! Прекрасно! Так и надо!
— Пока прощай, господин мой! Кучум-хану — наше почтение!
И опять Карагужак торопил коня. Он был доволен: отвел подозрение от друга. А до него самого Кучум не дотянется. «Только надо скорей уйти в горы, — думал он. — Как бы Байынте не встретился человек, умеющий читать…»
Перевалив через Урал, уже в степи, он случайно вышел на след Ядкара-мурзы и снова созоровал.
16
Когда мрачный Ядкар-мурза спешился у дворца в Актюбе, молодой правитель Галиакрам был занят увлекательным делом: разглядывал купленные недавно у бухарских купцов ткани — хотел выбрать парчу себе на еляны и вышитые разноцветными нитками оторочки для камзолов.
Он, конечно, отложил это занятие, чтобы принять посланного отцом мурзу должным образом. Пусть, решил он, Ядкар, вернувшись в Малый Сарай, вспоминает о проведенных в Актюбе дняхс удовольствием. Галиакрам обдумал, что для этого нужно. Он устроит пиршество, будет из собственных рук угощать знатного гостя кумысом и тающим во рту курдючным салом, а для увеселения его души выставит певцов. Пусть и домристы пощипают струны сладкозвучных домр, пусть кураисты, призванные на дворцовую службу из башкирских племен, поиграют на своих густоголосых трубочках, пусть посостязаются меж собой сказители. Словом, молодой хан готов был раскрыть все возможности дворца, доставшегося ему от отца, не пожалев для гостя, если он пожелает, даже наложницу из ханского гарема.
Однако Ядкар отверг все это. Он был в плохом настроении. Он был зол на весь белый свет — и на своих услуг, и на дворцовых служителей, и на башкирские племена, и на саму Актюбу.
— Беспечно живешь, — сказал он Галиакраму. — В ханстве бесчинствуют разбойники. А ты не видишь и не слышишь. Что за люди напали на меня ночью, а? Не знаешь? Я знаю: башкиры. Почему не обуздаешь их? Я доведу это до сведения твоего отца, нашего повелителя великого мурзы Юсуфа!