А пока шло совещание, молодой наследник Минакуро подошёл к двум стражам, что караулили заключённого.
— Сир Минакуро, — негромко обратился один из рыцарей к парню. — Нам приказано…
— Охранять и не допустить побега, я знаю, — оборвал мужчину наследник, привыкший командовать. — Я хочу с ним говорить. Обсудить некоторые дела клана.
Стражи переглянулись, но не нашли серьёзных оснований для остановки молодого человека в его стремлении. Дверь в маленькую каменную коробку была открыта, и целеустремлённый юноша вошёл к заключённому. Ничего не говоря создал в ладони заклинание светильника и подвесил у стены. Затем обернулся к стражам.
— Отойдите подальше, нам не нужны лишние слушатели.
Это требование вызвало у стражей массу негативных эмоций, впрочем, оставленных при себе.
Като сидел в позе для медитации, какую позволяли оковы. Он приоткрыл глаза и немного прищурился от света магии.
— Встань, когда с тобой говорят, — всё тем же командным голосом продолжил Чарльз.
Заключённый вяло поморщился.
— Не… Лучше ты садись. В ногах правды нет… — и, подумав, добавил. — её, конечно, нет и там, на чём обычно сидят, но хоть комфорта побольше.
— Как ты смеешь? — нахохлился юноша.
Его такое обращение нисколько не оскорбило, возмущался он по привычке. По вбитым правилам поведения.
— Я нахал и подлец, — чуть дёрнул плечами Като. — В чём, как видишь, есть свои преимущества и недостатки.
Чарльз, как мог, устроился на полу, привалившись к стене. Он успел привыкнуть к лёгкой прохладе камня вокруг и не испытывал по этому поводу дискомфорта.
— Ты говорил, что являешься надеждой на спасение от демонов, — вернулся к прерванному разговору наследник.
— Да, я удостоен сомнительной чести быть Искателем.
— Почему сомнительной?
Като посмотрел на своего собеседника с удивлением.
— Того, что это гарантированная смерть, мало?
— Это — долг дворянина, — ответил Чарльз.
Заключённый криво усмехнулся.
— Какая милая наивность. Долг дворянина, — Като поморщился. — Пустые слова, и я могу тебе только посочувствовать, если ты в них искренне веришь.
Чарльз терпеливо продолжил гнуть своё:
— Может это и наивно, но я верю, что мы, наделённые даром, обязаны защищать людей от угроз. Даже ценой своей жизни.
Като хмыкнул.
— Поправка. Милая, но благородная наивность. Правда в том, мой друг, что одни становятся героями, когда другие совершают ошибки.
Чарльз заинтересовался.
— Что это значит?
Вопрос заставил Като скептически изогнуть бровь.
— Ты пришёл сюда, чтобы слушать мои размышления на тему устройства мира? Уверен, что я — подходящий источник таких познаний?
— Я знаю, кто ты, — уверенно заявил Чарльз, и, не обращая внимания на смех в глазах Като, продолжил: — Ты бедняк, попавший в среду аристократов, но оставшийся бедняком. Ты не понимаешь, что значить — быть дворянином. Но ты не рос среди нас, и тебя это извиняет. Однако я спрашиваю тебя, потому что ты воспринимаешь всё иначе, с другой точки зрения. Полезно иногда услышать человека, который думает не так, как ты сам.
По мере того как юноша говорил, Като всё больше улыбался. Если сначала он заговорил просто от скуки, то сейчас разговор ему нравился сам по себе.
— Вот она, типичная молодость. Каша из заблуждений, стереотипов, почерпнутых где попало знаний, коими хочется блеснуть. И приправлено всё это самолюбием и самоуверенностью.
Чарльз нахмурился.
— Ты младше меня на десяток лет.
— Пусть так. Хочешь знать, что значат мои слова? Легко, — Като кивнул в сторону улицы. — Через несколько дней под стены форта придут войска и начнут осаду. Если комендант окажется человеком толковым и грамотным — героев не будет. Будет хороший военный механизм, в котором каждая деталь стоит на своём месте. Но если он идиот, героев будет много. Герои будут своими жизнями платить за отброшенные атаки, ценой жизни останавливать прорывы врага. Платить кровью и жизнями.
— Война намного сложнее, — возразил наследник.
— Естественно. Я утрировал, чтобы передать мысль, — безразлично отозвался Като.
— Я понял, о чём ты. Но при чём здесь дворяне?
Заключённый рассмеялся.
— Да всё просто. Если бы дворяне в немалой части своей не были уродами, которым плевать на неодарённых, никакие жертвы и не требовались бы, но ты этого не поймёшь.
Чарльз надулся, как надувается любой молодой человек, которому говорят, что он неспособен что-то понять.
— Ты говоришь очевидные вещи с таким пафосом, будто раскрываешь тайны вселенной. Но люди такие, какие есть. Хорошие и плохие. И одарённые, и неодарённые. Хотим мы этого или нет, всегда будут хорошие и плохие люди.
Однако заключённый лишь хитро улыбнулся.
— Как жаль, что ты всего лишь дворянин, с детства окружённый бархатом и золотом, неспособный понять жизнь простых людей, неодарённых. Ты не можешь взглянуть на мир другим взглядом.
Чарльз нахмурился. Он чувствовал, что собеседник готовит ему какую-то логическую ловушку, но не мог понять, где она.
— Люди есть люди! С простыми желаниями. Все хотят есть, пить, любить!
— Нда? Тогда что отличает дворян от неодарённых?
— Чувство долга и ответственности, приходящее вместе с даром!
Като хмыкнул.
— Не ты ли только что говорил, что люди одинаковы? Что одарённые, что нет?
— В своей основе — да. Но воспитание и дар…
— Вот как? — оборвал наследника парень. — А скажи-ка мне, что будет, если у главы рода, вот у тебя в будущем, родится недостойный сынок? С детства вместо учёбы желающий только мучить собак и птичек?
Чарльз дёрнулся, как от пощёчины.
— Такого не будет!
— Почему? — улыбнулся Като. — Ты же сам сказал, что и среди дворян рождаются всякие люди. Ну вот, родится у тебя такой. Что ты будешь делать? Неужели придушишь в колыбели, чтобы, не дай демоны, он не стал следующим главой и не устроил кровавую вакханалию в самый неподходящий момент?
Юный наследник насупился.
— Он не будет допущен к наследованию.
— Конечно! — с удовольствием протянул заключённый. — Его спровадят в какую-нибудь глушь. Мальчик подрастёт и переключится с собачек и птичек на собственных слуг. Потому что озвереет от безнаказанности.
— И что это доказывает? — с вызовом спросил Чарльз.
— Только то, что вам с какого-то чёрта власть дана по праву рождения. И пусть даже жадных, злых, подлых и прочих моральных уродов среди вас будет меньшинство, каждый такой станет причиной горя сотен людей. Но злая ирония в том, что уродов будет большинство. Потому что безнаказанность и вседозволенность порождает уродов и мразей. Вот она, точка зрения бедняка, сир наследник.
Като замолчал, закрыл глаза, будто бы вообще отрешился от внешнего мира. Чарльзу потребовалось время, чтобы подавить вспышку раздражения. Он сам завёл этот разговор. Сам хотел узнать, что думает человек, видящий мир иначе. Всю его жизнь Чарльза окружали дворяне и только дворяне. Даже слуги его были из семей одарённых, слабые представители его собственного рода. Здесь, в этом дальнем форте, он впервые вырвался из этого стерильного окружения. Послушал разговоры солдат и офицеров.
— И это оправдывает твоё предательство? — спросил Чарльз. — Этим ты оправдываешь своё бегство от ответственности за целый город?
Като расслабленно повёл головой, будто собеседник пытается доказать ему, что огонь не горячий, ночью на небе горят светлячки, а детей приносит аист.
— Ты что-нибудь знаешь о первых Искателях, наследник древнего рода?
— Естественно! — искренне возмутился Чарльз. — Они были героями! Они…
— Да-да-да, — вновь перебил его заключённый. — Знаешь, я вижу. А теперь попробуй применить содержимое своей черепушки по прямому назначению. Почему первые Искатели были героями, уходящими вниз группой, и возвращавшиеся если не в полном составе, то с минимальными потерями? И почему сейчас тех, кого называют искателями, посылают по одному? На верную смерть?
— Потому что… — Чарльз ведь и вправду не задавался этим вопросом. — Сейчас нет достаточного количества достойных…
Като в голос засмеялся, вообще не пытаясь как-то сдержаться хоть из малейшего приличия. Чарльз нахмурился, однако сдержался. Собеседник всё ещё был ему интересен.
— Нет достойных? Большей глупости в жизни не слышал, — продолжая похихикивать, сумел заговорить заключённый. — Посмотри на меня и скажи, что я — самый достойный кандидат. Достойнее тебя и всех твоих братьев. Образец… — заключённый вернул несколько эмоциональных матерных конструкций, — … для подражания. Прям бери и без украс пиши героическую балладу!
Чарльз, подумав, был вынужден признать:
— Дело в другом…
Като перестал смеяться, его внимательный взгляд выразил какое-то… одобрение?
— Всё намного проще. Искатели закрывают… что-то в глубине Нижнего Города. Это нечто, насколько я слышал, называется вратами. И, помимо самого желания учиться и развиваться, никаких особых требований к Искателям нет. Я, естественно, не знаю ничего наверняка, однако… Я кое-что знаю о людях. После первых Искателей эти так называемые врата долгое время оставались закрытыми. Возможно, даже успело родиться и умереть два — три поколения. Наследники Искателей обзавелись влиянием, властью. И уверенностью в том, что не им, таким важным и возвышенным, следует рисковать своей шеей и жопой в попытках закрыть врата. Никто из них не желал погибнуть! Даже допустим, что несколько раз туда действительно спускались команды, состоявшие из лучших представителей наших семей. Или не только наших семей. И вот уже среди нескольких лучших появляется ещё один, новичок, возвысившийся в Нижнем Городе. И создавший свой род, передавший своим потомкам силу. И власть.
Чарльз, тоже кое-что знавший о людях, мрачно кивнул.
— И кому-то пришла в голову мысль, что Искателям лучше вообще не возвращаться из Нижнего города.
Като криво улыбнулся:
— А теперь обвини меня в том, что я не хочу отдавать свою жизнь за кучку трусов, предавших своих предков.