Санни выстрелил.
Два ствола бахнули одновременно, самопал сработал как надо. Но сильная отдача вырвала оружие из рук парня, расцарапав ему ладонь. Он этого не заметил, ошалело глядя перед собой. Я заглянул внутрь.
У противоположной стены лежало тело мальчика лет одиннадцати. Санни выстрелил от напряжения, не успев понять, кого видит.
Внутри раздался женский крик, а сразу за ним странный звук. Что-то светлое пронеслось перед глазами. Санни болезненно вскрикнул. Я обернулся, увидев оторванную ладонь и брызжущую кровь. Заклинание оторвало ему руку.
Витор с криком рванул внутрь. Пара шагов — выстрел. Я рванулся следом. Снова странный звук, звук удара, звон стекла, меня посыпает осколками, второй выстрел.
Витор стоит в дверях комнаты. Стоит на коленях, чуть покачиваясь. Комната. Кровать, с которой просматривается входная дверь. На кровати девушка, голая, кричит. Справа парень, голый. В глазах плывет, не различаю лица, но это может быть только один человек. Поднимаю самострел, выглядывая из-за плеча друга. Но направляю на девушку. Одаренный может успеть уклониться.
— Нет! — моя уловка срабатывает.
Дэвид бросается на защиту девушки.
Выстрел.
Дробь россыпью ложится на груди одаренного, выбивая кровавые фонтаны. Отбрасываю самострел, выхватывая второй.
Дэвид поднимает руку, странный звук, голубоватая вспышка. Витору срывает голову, а мое тело взрывается болью. Покачиваясь, отхожу к стене за спиной. Глаза слезятся от дыма. И от боли. Правая рука, держащаяся за живот, чувствует тепло и влагу.
Из дыма, пошатываясь, выходит голый парень. Что-то говорит, но из-за стука в ушах не разбираю слов.
Выстрел справа. Дэвид хватается за ухо, кричит. Поворачивается и делает несколько неуверенных шагов к двери. Там лежит Санни. Он не смог прицелиться, выстрелил, как получилось. Одаренный падает на колени рядом с Санни, и начинает его бить.
Пытаюсь приподняться, от усилий сплевываю кровь. Все же отталкиваюсь от стены и, покачиваясь, встаю. Нахожу на полу самострел и прицеливаюсь в Дэвида.
Сзади крик, а затем удар, вновь роняющий меня на пол. Но самострел не выпустил. На спину обрушивается один удар за другим. Удар по голове выбивает искры из глаз. Поднимаю руку и вслепую давлю на рычаг.
Выстрел. Рядом падает что-то тяжелое.
Мужские маты. Меня хватают за куртку и начинают поднимать. Так легко поднять мою тушу может только одаренный. Перед глазами появляется его окровавленное, искаженное болью, потрясением и злобой лицо. Нахожу последний самострел, поворачиваю прямо в кармане и давлю на рычаг.
Отдача бьет меня в живот, от боли и рвотного рефлекса начинаю выплевывать кровь еще до того, как падаю на пол. Рядом Дэвид. Живой. Живой! Два выстрела в упор! Чертовы одаренные!
Сзади движение. Приподнимаюсь оглядываясь. Девушка еще жива, но едва шевелиться. Вижу на полу какую-то палку, которой меня и били, видимо. Поднимаю покачиваясь. Пытаюсь замахнуться, но едва не падаю. Просто наступаю ей на шею, перенося на ногу весь свой вес.
Несколько секунд, слабые конвульсии, девушка затихает. Оборачиваюсь на сипло дышащего ублюдка. Он шевелится, пытается встать. Только зыркает на меня злыми глазами. Ищу по карманам, но не нахожу ножа. Должен же быть. Потерял? Оглядываюсь. На столе у зеркала лежат грубые ножницы. Сойдет.
Беру, делаю шаг к Дэвиду, но спотыкаюсь. Падаю ему в ноги. Одаренный начинает подниматься, тянет ко мне свои окровавленные руки. Удар в пах ножницами его останавливает. Вместо того чтобы схватить меня за горло, он держится за свои причиндалы. Наношу удар ножницами в горло, но промахиваюсь. Оба валимся, он на спину, я на него. Я приподнимаюсь первым и начинаю колоть его. Не глядя, не разбирая куда. Просто колоть.
Бью, бью и бью. И еще бью.
Бью, пока ослабевшие пальцы не роняют ножницы.
Все.
Держась за бок, встаю. Покачиваясь, оборачиваюсь. У комнаты тело Витора, без головы. Рядом тело девушки. Поворачиваюсь к входной двери. Тела Дэвида, Санни и мальчишки лежат здесь.
Все кончено.
Хватаю какую-то тряпку. Сую под одежду и зажимаю рану. Ухожу.
Чудом не скатываюсь по лестнице кубарем. Пошатываясь, прохожу по площадке первого этажа. У выглянувшего из своей квартиры щуплого мужчины отбираю дрянной плащ и накидываю на себя. Выхожу на улицу.
Дождь. В ушах набатом долбит собственный пульс. И писк контузии. И собачий вой, далекий, сквозь густую пелену. Я медленно бреду по улице, не знаю куда. Взгляд наливается чернотой. Руки немеют. Холодно.
Тьма...
* * *
Тихо тикали большие механические часы. Листы тонкой бумаги мягко шелестели в тонких подчеркнутых кольцом с бриллиантом изящных пальцах сиры Юноны, и столь же мягко ложились на лакированный аспин ее рабочего стола. Дорогое дерево. Юстициарий не мог позволить себе мебели из аспина, несмотря на приличное состояние. И не мог купить такое кольцо жене. Орис не завидовал, скорее оценивал перспективы. Сира Юнона, красивая элегантная женщина, чье бледное аристократическое лицо с тонкими чертами сейчас не выражало ни единой эмоции, кроме внимания, и так уже засиделась в кресле старшего городского оперативника. Недолог тот час, когда она перейдет на другую должность. Орис метил на ее место с самого начала, делая к достижению своей цели необходимые шаги. Но не спешил, не торопил события. Сира ему нравилась, и как руководитель, и как женщина.
На стол лег последний лист. Юнона сняла тонкие очки, прикусив губами кончик дужки. Ее полностью черные глаза с маленьким красным зрачком, отличительная черта правящей семьи рода Дальцовых, рассеянно блуждали по разложенным бумагам. Наконец она отложила очки, приняв деловой вид.
— Мессиру Бронсу все это не понравится, — заключила она.
Орис вздохнул. Ему самому ничего из этого не нравилось.
— Ты же отразил в бумагах не все? — с некоторой тенью надежды спросила она.
— Да, сира, — кивнул оперативник. — Некоторые детали я намеренно упустил.
— Тогда давай пройдемся по хронологии еще раз. Проверим, насколько все это стыкуется.
Орис прикрыл глаза, мысленно перебирая события последних дней в голове.
Его вызвали из-за уличной резни. Все же десяток трупов в одном месте — нерядовое событие. Власть родов позволяла существовать бандам, но при соблюдении ряда условий. И отсутствие кровавых разборок — одно из них.
Личности трупов установить не составило труда, все они принадлежали к одной из уличных банд. Разве что сгоревшая башня вызывала вопросы, на которые Орис нашел ответы позднее. Важным моментом было то, что все покойники были членами одной банды. То есть их противники унесли своих с собой. Либо одержали победу без потерь.
К главарю банды он пришел всего через полчаса, но получил лишь часть ответов. Упыреныш, Сон Гай, или просто Крюк, рассказал, кто так прошелся по его людям, дал два имени, но не смог объяснить причин, перекинув все стрелки на своего покровителя в гарнизоне — Дэвида Хортона.
Хортон был Орису в некоторой степени известен. Карьерист, пытающийся пробиться наверх. На улицах его считали прямым главарем банды, называя Крысой, потому что Дэвид никогда не участвовал ни в каких акциях сам. На самом же деле Хортон просто дистанцировался от этих отбросов, чтобы не испортить себе карьеру при повышении.
Два имени, названные Крюком — Гоша Корень, главарь банды Корня, и пацан с улицы по имени Като. Гоша был одним из самых адекватных и уравновешенных бандитов города. Откровенной чернухой не занимался, его никогда не удавалось уличить в нарушении неписаных правил. В тот момент Орис посчитал Като слишком мелкой фигурой для своего интереса, переключившись сразу на Корня. В конце концов, разборки между бандами Орис расследовал далеко не первый раз, отлично зная, как те начинаются и чем заканчиваются.
Когда Гоша начал рассказывать свою версию событий, все вполне вписывалось в обычную картину. Като был перспективным пацаном, ему дали проверочное задание. Вот только был еще один парень, Теренс, у которого с Като были личные противоречия. И Теренс уже вступил в банду Крюка. Как итог — Теренс с другими пацанами пытались остановить Като, не дать пройти вступительное испытание. Здесь уже выяснилось и про беспорядки, произошедшие лишь немногим раньше побоища у башни. Все события складывались в последовательную линию. Единственная странность: то ли везучесть, то ли талант к выживанию у Като зашкаливали. Орис сделал себе мысленную заметку проверить, не является ли мальчишка одаренным.
Но Орис в тот момент ощутил шепот интуиции, подсказывающей, что он упускает что-то важное.
— Найди целителя, осуществившего лечение, и влепи строгий выговор. Совсем распустились, — прокомментировала действия Корня Юнона.
Орис был с ней согласен. Простое общее исцеление уже давно было запрещено, за исключением узкого списка случаев. Несмотря на быстрое действие, был у этого заклинания существенный недостаток. Оно не исцеляло. Оно заставляло организм ускорить свои биологические процессы, производя форсированную регенерацию. Попросту говоря, эта магия забирала годы жизни. Судя по описанию травм каждый из парней, учитывая лечение и побочные действия, лишился по два или три года жизни.
Но, возвращаясь к расследованию, Корень выдавать своего человека не хотел, объективно упирая на то, парень защищался. Да, убивал, но что делать в ситуации, когда один против десяти? Орис настоял, высказывая желание только поговорить с мальчиком, потому что претензий к нему не было. Перебил бандитов — туда им и дорога. Его выкрутасы в городе — мелкое хулиганство. Порча городской собственности в виде сожженной башни — можно списать на погибших бандитов. Выплатит причиненный ущерб сам Гоша Корень, или выбьет его из Крюка — неважно.
— Надо что-то делать с законами по малолетним, — вздохнула Юнона.