Подумал о словах леди Даниэлы. У нас здесь нет солёной воды. Она имела в виду морской? Никогда не задумывался, да и в училище об этом ничего не говорили. Неужели оргалиды нападают только близ солёной воды? Заблуждения испанцев, у которых со всех сторон практически берега? Или замысел батюшки императора скрыть истину, чтобы держать народ в страхе?
Мы не знаем, куда точно упал метеорит в США. Может в море у берега или в Большое солёное озеро. Зато мы знаем, что одна часть угодила в пресный Байкал, а третья в Сибирь. Ни там, ни там оргалидов не вылезало, насколько мне известно.
Тогда вполне объяснимо, почему столица живёт отрешённо спокойно, а в небе мехара не увидишь…
Двухчасовой рейс, и день уже близится к вечеру.
Прогулочный кораблик вернулся туда, откуда нас и забирал. Не исключая слежку, я двинулся вглубь построек и начал петлять по людным улицам, пытаясь вычислить, кто сел на хвост.
В итоге зайдя за очередной угол здания на перекрёстке, я заскочил в закрытую карету. Кучер возразил, что занят в ожидании господ. Но я сунул ему из салона рубль. Этого оказалось достаточно.
Пушкинскую площадь проехал насквозь, пользуясь тем, что народа к вечеру поубавилось. Убедившись, что Агнесса всё ещё выступает, обескураживая публику и играя на моих нервах, я попросил кучера высадить меня в нескольких улицах ниже, с противоположной стороны от мест, где мы выходили с Татищевым.
Одноэтажный трактир с внушительной открытой верандой привлёк моё внимание не только тем, что я решил поужинать среди кучи людей. На небольшом дворике расхаживают мальчишки, предлагая всем подряд краденные часы и прочие побрякушки. Судя по неопрятному виду беспризорные дети, мелкие воришки.
Подозвал всех четверых. Рубашонки грязные на шеях, потёртые и рваные штанишки, щёки впалые, губёшки пересохшие.
— Где родители? — Первое, что я спросил.
— Пьют, пропали, батька на войну уехал, мамку посадили… — стали отвечать без утайки.
А самый старший на вид отвечать не стал, выдал, щурясь:
— Тебе какое дело, барин? Посмеяться над отрепьем решил?
— А ты не суди по картинке, сопляк, — говорю также нагло. — Я с десяти лет без родных, ни матушки, ни батьки, ни братьев, ни сестёр, четыре детдома сменил. И никогда перед старшаками не пресмыкался. Мелких защищал, а больших, кто лез, ножками от табурета бил и зубами вцеплялся.
Старший, немного поглазев на меня с удивлением, кивнул в ответ. Во взгляде уважение теперь читаю.
Вижу, что двое обступают сзади, пользуясь моим отвлечением.
— А ну–ка в одну шеренгу, чтобы руки видел, — рычу на хитрецов.
— Отбой, свои, — усмехнулся старший и мне кивнул, мол, что хочу.
— Работёнка есть для всех, — излагаю с чем пришёл. — По рублю сейчас каждому и после выполнения ещё по два.
— Слушаем, барин.
Задачи раздал, и мальчишки живенько помчали на площадь.
Я же в трактир зашёл, потому что проголодался, как дикий зверь. А Агнесса интересно кушала с обеда? Что они вообще там едят? Небось, по булке быстро перехватывают в перерывах. Зачем же она выбрала себе такую жизнь?
Может, стала презирать всех тех, кто её предал.
Ради кого она бросалась в бой всю свою жизнь.
И теперь она не хочет иметь с ними ничего общего…
Столик я выбрал из трёх свободных у бортика, поближе к выходу. Заказал блинов с мясным фаршем, простенький салат и чая.
Задорного вида официантка предложила фирменного мороженого. Тогда и подумал, что стоит угостить мальчишек, когда вернутся.
Трапезничаю и ни на кого не смотрю. Хотя чувствую на себя взгляды посетителей. Слишком богато одет для здешнего трактира, где всё за копейки.
За чашкой чая поразмыслил о Медвежьей пещере о том, сколько странных вещей оставил дед и отец.
Вспомнился перевод языка оргалидов отцом.
«Мы идём к цели. Мы отомстим тому, кто украл наши души»
Вряд ли перевод точный. Но сама идея… они нам мстят? Или кому–то конкретному? Да и вообще за что?
Если Фёдор не тот, за кого себя выдаёт, он может быть с этим связан. Ведь так ловко он умеет сердца оргалидов превращать в эрениевые частицы. А ещё он слишком много знает. Мне сразу показалось это странным. Списал поначалу на то, что он общался с дедом и с отцом. Был с ними заодно. А что если нет?
Оргалидов притягивает эрений, они его пьют. Может, император украл его у них? Из их сердец же и получается эрений. И монстры стремятся вернуть «свои души»? И те, что у меха–гвардейцев в кольцах, и те, что у императора в казне.
И те, что выплавил Фёдор из добытых мною сердец.
Столько размышлений, терзающих меня. А всё из–за разговоров с Анной Третьяковой. Тварью предавшей нас или всё же сумасшедшей девкой, которая попросту переигрывает.
Почему вновь сомневаюсь?
А что если я ничем не лучше её?
Мальчишки возвращаются. Сразу трое. Запыхались, у двоих мелких губы разбиты, у третьего проклёвывается синяк под глазом.
Выскакиваю к ним, отвожу подальше от ушей с таверны.
— Что случилось?
— Там банда пушкинских беспризорников всё перекрыла, — ответил старший, ещё не отдышавшись. — Мы их отвлекли, а Цыпа проскочил. Он всё сделает, барин. Но должен предупредить.
— О чём?
— Высокий, крепкий мужчина, золотые короткие лохмы, карие глаза, носит серебристый костюм без шляпы, — описал он меня, шмыгая. — Следить пушкинским сказали за тобой, барин. Авось и не только им. Там ещё тётку какую–то со снежными волосами при тебе ждут, за неё вообще сто рублей обещано.
Твою дивизию. Растираю лицо, пытаясь погасить порывы гнева… Вот собаки, обложили. А мальчишки хорошо сработали. Только бы их товарищ выполнил задание и целым вылез.
— Мороженое будете? — Спрашиваю.
— Ясное дело, барин!
Дождались Цыпу. Самый мелкий, самый юркий примчал, как угорелый. Глаза навыкате, будто от оргалида убегал.
— Ну чего? — Выскочил к нему старший с набитым ртом. Я им ещё пирожных купил, пока ждали.
— Ночуют твои циркачи на третьей огородной улице, где пустырь, — докладывает мелкий. — С девяти утра до двадцати двух вечера выступают на Пушкинской двумя командами по сменам. Хотят у Николаевской башни завтра попробовать. Говорят, там народ иностранный ходит.
— Так, ясно. Куда поедут потом из столицы, выяснил⁈
— Ага. В Красноярск.
— Это точно? — Нависаю над ним.
— Точно, барин. Но это ещё не всё. Зазывала похвалился, что их на императорский бал выбрали выступать, потому что они самые лучшие. Перед батюшкой императором будут на канатах танцевать.
В груди похолодело. Только этого мне не хватало!!
— А когда⁈
— Не знаю, барин, — взвыл мальчишка и, посмотрев на недоеденное пирожное у товарища, слюнку сглотнул.
Дал старшему сто рублей, ни на секунду не пожалев. Он по уму на пацанов разделит.
— Мы своих не сдаём, барин, ты не думай, — выдал старший мальчишка перед тем, как я в карету прыгнул.
Кивнул им в ответ с улыбкой, и экипаж тронулся.
На ночлег в прежнюю гостиницу поехал, чтобы не вызывать подозрений. А там… никаких облав, обысков. Ничего. Враг затаился, будто что–то почуял.
Два следующих дня тянутся долго и бесполезно. Изображаю из себя непринуждённого туриста, гуляющего по самым главным достопримечательностям столицы. Лишь бы только сбить с толку слежку, уведя её подальше от места выступления Агнессы.
Умудряюсь добраться даже до Николаевской башни и взобраться на высоту в 375 метров! На самом верху со смотровой поистине завораживающее зрелище.
Но не такое уж впечатляющее для мехавода.
Одну полезную вещь всё же сделал. Купил в ювелирной лавке коробочку для кольца, которое собрался вручить Агнессе. Обручальное же вручается именно так.
От волнения оба вечера долго заснуть не могу. Всё прокручиваю в голове, как это будет.
В пятницу к полудню после цирюльни забираю свой праздничный костюм у Алёнки и отправляюсь, как условились ранее, в имение Брусиловых. Чтобы к утру следующего дня вместе с Михаилом и его супругой Натальей поехать на Летний императорский бал.
Шестьдесят километров до Листвянки на автомобиле, а оттуда ещё на пароходе — это путь в полдня. Как раз к вечеру прибудем на императорский остров.
Сердце не на месте. Как бы этот праздник пережить!
Глава 18Императорский остров
Иркутск. Имение Брусиловых.
5 августа 1905 года по старому календарю. Суббота.
9:09 по местному времени.
Суета в доме стоит такая, будто Наталью повторно замуж выдают!
И мне не нужно рядом с ней находиться, чтобы уловить эту атмосферу. По всему особняку беготня, крики служанок, а вопли самой хозяйки громче всех. Вот тебе и дочь полицмейстера Владивостока. А на вид была — само спокойствие.
Михаил со мной ждёт в гостиной, вид не очень довольный, скорее виноватый.
Да и я сижу, завтрак в горло не лезет. То смятение охватит, то волнение закрутит до бешеного стука в груди. О балах знаю только понаслышке. А тут сразу императорский! Международный.
— Какое счастье, что тёщи здесь нет, — простонал Михаил давным–давно готовый отчаливать.
Он в дорогом бежевом костюме, волосы светлые зализаны назад и лаком залиты по мне так чересчур. Впечатление из–за этого складывается, что выглядит он лет так на десять старше.
Я же выбрал себе костюм под военный мундир. Уж очень захотелось подчеркнуть свою принадлежность к службе. Бордово–бежевый не классический фасон для здешних. Праздности придаёт ему окантовки и узоры золочёными нитками, а дороговизны — сами ткани, да позолоченные пуговицы. Если уж князь, так князь.
— А твои родители где? — Интересуюсь, пригубив вина. Но очень аккуратно, чтобы не обрызгать белоснежный ворот стоечкой, где у меня тоже там по краю золочёными нитями прострочено.
Никогда столько денег на шмотьё не тратил!
— Все уже близ Листвянки отдыхают у друзей семьи, — отвечает Михали. — Оттуда и поедут, им недалеко до острова, чтоб без нервотрёпки. На балу и встретимся.