Которые смотрят, как господа и дамы плетутся неспешно с большими интервалами в сопровождении своих камердинеров и лакеев.
Миновал множество дивных сквозных залов с картинами, статуями и убранствами, каких свет не видывал, вышел, наконец, в зал приёмов, устав порядком от размеренной ходьбы.
Как и от впечатлений.
Но до этого, похоже, была разминка. Зал приёмов не просто большой, он гигантский! Длинной, как десять училищных плацев, а шириной, как три. Про высоту молчу, даже не знаю, с чем сравнить такой потолок. Разве что с небосводом. Пространство светлое, будто внутри свой день и своё солнышко, как и свои сверкающие звёздочки.
Белые колонны в золотой и голубой перламутровой росписи по обе стороны, разделяют гигантский зал на три области. Справа и слева столы с яствами, фуршетные пирамиды, диванчики, по стене горшки с цветами, и всему этому конца нет, ряды удаляясь, уходят в туман.
А по центру — самая волнующая зона. Широкая, просторная, пол в белом мраморе с искусной крупной росписью гжелью. Похоже, это танцевальная часть.
Но сейчас там посередине расстелена красная ковровая дорожка с золотыми орнаментами по краям. Ширина её метров пять, а тянется она прямо до величавого императорского трона, метров в двести путь по прямой, а дальше подъём по ступеням, судя по всему, ещё метра на три вверх!
По обе стороны от дорожки уже стоят гости, выстроенные в шеренги. За ними вторым и третьим рядом слуги в белом, ещё дальше гусары при параде в красных доломанах низших чинов, без сабель и прочего оружия, насколько рассмотрел.
Если пёстрых гостей ещё жиденькие ряды, то гусары плотным строем до самого трона стоят. Батальона два навскидку.
Играет лёгкая музыка от оркестра человек в сто пятьдесят, которые обосновались в левой части зала примерно посередине на отдельном постаменте. В мелодии ощущается некая ирония над провинциальными гостями, окончательно добитыми колоссальными масштабами и несметной роскошью.
Дав немного постоять у арки, впитать праздный воздух и отдышаться, Ивета нижайше попросила меня двигаться дальше, напомнив о моём статусе. И теперь уж подставила, так подставила, встав на этот раз позади с тремя моими лакеями.
По ковровой дорожке идти совсем неловко под расстрельным взором господ, начинаешь задумываться, как вообще ноги переставлять.
Глаз не поднять, огонь то перекрёстный, то заградительный. Прожигают взглядами и молодые девушки, и несуразного вида женщины, и статные мужчины, и толстенькие холёные господа. Периферийным зрением вижу, как вытягиваются лица гостей, когда прохожу мимо. Мне уже сообщили, что здесь всех выстраивают по положению при дворе. От незначительных до самых важных. А я тут всех миную и миную.
Ведь по титулу дворянскому я, как князь, должен стоять подле трона, с чем согласны и организаторы. Только сейчас подумал о том, что так светиться при дворе не стоило. Но выбор не велик.
В первую очередь я пришёл разобраться с Румянцевым. Так или иначе.
Двигаюсь к ещё пустующему трону, едва не переходя на строевой шаг, и все, кто собрался, меня нагло изучают. Слуги и гусары не исключение. С левого фланга иностранные лорды начались. Здесь не удержался, открыто на экзотических красоток взглянул. Мулатки с азиатками — та ещё диковина, с роду не видел.
Позади просигналила Ивета, когда метров десяти не дошли до трона, и, повернув направо, встал на свободное место между двумя господами. Пожилым, хмурым мужчиной и толстым с розовыми щеками юношей. Ближе к трону ещё пятеро, видимо, князей. Дворяне важного вида, возрастом от сорока до шестидесяти. А мы с юношей, чем–то напоминающим на поросёнка, вдвоём тут одни молодостью пышем.
Поздоровался кивком с соседями, на меня в ответ посмотрели, кто с иронией, кто с удивлением, оставив без ответа. Не знаю, почему я рассчитывал, что встав в «строй» сольюсь с общей массой и перестану выделяться, как белая ворона. А тут ещё неловкости придаёт, что я здесь самый высокий. Стою, как берёза в поле, взирая с высоты на седые шевелюры одуванчиков.
Рассмотрел награды наших князей. У некоторых на груди и полосы пурпурные, и ленты. И звёзды фиолетовые с бриллиантами. Кажется, это высшая награда Империи. Лишь у меня грудь чиста, как и совесть.
В противоположной шеренге, похоже, иностранцы высших титулов. Молодые и не очень, есть барышни неописуемой красоты и пронзающих взглядов. Ещё одна совсем молоденькая, лет пятнадцать от силы, очень застенчивая на вид и невероятно милая брюнетка, стоит рядом с бабулей, похожей на мужчину из–за своего крупного носа. Все драгоценностями увешаны сверкающими, как шкура оргалида. Чем старше барышня, тем больше на ней каменья.
Обратил особое внимание на юношу примерно моего возраста с красивыми драгоценными наградами на мундире. Он и обосновался ближе всех к трону нашего императора, вероятно, как самый дорогой гость. Чуть ниже меня, в своей шеренге тоже, как «берёза в поле». Слегка худощавый, крепкий и смазливый блондин с чёлкой густой и выдающейся вперёд, которая придаёт ему ещё большей щегловатости. Красивый костюм по европейской моде, широкий белый пояс в золотых узорах. И вид важный, будто он здесь император.
Юноша сразу прожёг меня своими синими глазами, как сущий дьявол. Я ответил прямым взглядом, и он первый увёл свой.
— А вам, я вижу, палец в рот не клади, господин Сабуров, — раздалось негромкое от пожилого мужчины справа с некой издёвкой и укором.
— С кем имею честь? — Спрашиваю так же тихо.
— Невежества вам не занимать, сударь, — прошептал мужчина и представился. — Князь Чернышов.
— Приятно познакомиться с отцом храброго пилота мехара, сражающегося и сейчас за Владивосток, — ответил я, чуть повернувшись.
— Стойте прямо, Андрей Константинович, и не пяльтесь так на принца Британии, — прошипел Чернышов.
Хм, этот смазливый блондин справа принц Британии? Никогда бы не подумал, увидев его на улице. Вот почему он так прострелил меня зенками.
Подмечаю, что в шеренгах никто вообще не разговаривает, многие стоят напряжённые и вытянутые, как струны. Вероятно, так и положено. Поэтому замолкаю, приняв замечание отца Максима, без пререканий.
— Вот именно, что мой сын там, а вы здесь, — пробурчал князь, продолжая нарываться.
И нарвался.
— Алексей Егорович, моя сабля вся в зарубках, а мундир гусарский прожжён до дыр. В моём поместье эскадрон держит оборону бухты, гильзы разбросаны по всей моей земле, а на берег всё ещё выбрасывает трупы моряков, — отвечаю ему жёстко. — Вы сами когда в последний раз видели оргалида?
— Учить меня вздумал, выскочка? — Прорычал и затрясся.
— Если вы оскорбились, Алексей Егорович, мы можем решить этот вопрос, как мужчины, — предложил ему.
Чернышов замолчал сразу, язык прикусив.
Принц Британии, вероятно, уловив волну конфликта, посмотрел на меня заинтересованно. Стоящая по его правое плечо женщина лет тридцати пяти с шикарными каштановыми волосами и крупной грудью с оголёнными полушариями, не отрывая от меня взгляда, шепнула что–то ему. Тот в ответ усмехнулся.
Улыбнулся им в ответ. Принц кивнул мне едва уловимо.
Кстати, могли и услышать нашу перепалку.
Ещё минут двадцать постою молча, наблюдая, как подтягиваются новые гости. Изучаю строй иностранцев, в котором я приметил примерно треть довольно презентабельных и интересных мужчин и двух очень красивых барышень, от которых глаз только радуется. Одна юная, вторая постарше. И обе рассматривают меня украдкой заинтересованно. Что с них взять, иностранки!
Приметил и Брусиловых, сразу вчетвером встали в строй, не дойдя до меня шагов двадцати. Михаил успел мне даже салютировать, а затем встретил негодующий взгляд крупного, строго отца. Так, похоже, мой друг уже изрядно пьяный.
Подгребла в шеренгу напротив и девушка с прогулочного корабля, что возмущалась по поводу своей Испании. Леди Даниэла де Бернабе, кажется, так её зовут. Вместе с ярким, зеленоглазым и довольно харизматичным отцом встала левее на дюжину человек от меня. Так расфуфырилась, еле узнал.
Чуть растерявшись вначале, всё же нашла меня взглядом и даже слегка улыбнулась. Кивнул в ответ, вылавливая перекрёстные взгляды других барышень, будто уже любовный треугольник у нас сформировался.
Что ж, все они красотой, роскошью и титулами пышут. Но все они до смешного ничтожны в сравнении с Агнессой. И ей даже не нужно укладывать волосы, как–то по–особенному краситься, надевать красивое платье, чтобы наградить меня своим очарованием. Достаточно взгляда, касания руки, биения сердца, что чувствую спиной. Её лёгкого утробного рыка, резкого рывка и торжества в бою. А вне его такой скромности, застенчивости и закрытости для всех. Кроме меня.
Тоска наплывает, когда я здесь среди всего этого шика и блеска. А она не со мной.
Готовится к выступлению на канатах, обмазывает плотно лицо, разминается. Перебивается едой за гроши. О чём она думает…
Впервые обращаю внимание наверх, меж колонн в соседней области вдоль стены балкон внутренний примерно на уровне третьего этажа, вдоль всей стены идёт. И оттуда, облокотившись на перила, на меня взирает странный мужчина. При том, что на балконе никого, кроме слуг, больше не видно.
В какой момент он появился, так и не понял. Но увидев фиолетовый кафтан с перламутровым отблеском, походящий больше на рясу, я сильно удивился. Столько цвета династии только император носить может, насколько мне ведомо. Но он совсем не похож на монарха, скорее на церковника. Но цвет одежды… Вдобавок ещё волосы белые, как хлопок, длинные и распущенные, как у барышни. Черты удлинённого лица не рассмотреть из–за упавшей на него откуда–то тени, а вот глаза фиолетовыми углями светятся.
Даже на таком расстоянии, уловив этот взор, аж до мурашек не по себе становится.
По бокам от него по лакею на дистанции, в сравнении с ними можно понять, что он довольно высокий, я бы сказал неестественно высокий. Но не это меня смутило, а сияние на пальцах. Своим орлиным зрением я могу рассмотреть, что колец на пальцах обеих рук у него по три штуки минимум.