Так докажи это!
Да пошел ты нахер!!!
Я зарычал от злости и свел вместе руки, вырывая держащие меня алебарды из рук Алых и смыкая ладони на падающем прямо на меня лезвии. Легкое напряжение мышц — и алебарда останавливается.
— Пошел! Ты! Нахер!!! — заорал я прямо в рачью голову Алого, и резким ударом локтя сверху вниз переломил древко алебарды пополам!
Алый отскочил, его место тут же заняли двое других, уже подобравших свои алебарды, и мгновенно атаковали меня — слева и справа.
Только в этот раз они делали это медленно.
Нет, они делали все точно так же. Это вокруг все будто замедлилось. Не сильно, процентов на тридцать, но это было заметно. Я видел, как замахиваются для ударов Алые, я видел, как рассекает воздух одинокая, пущенная кем-то куда-то стрела, как сворачивается в шарики прямо в воздухе плеснувшая кровь.
Не замедлился один только я.
Я легко ушел от ударов Алых простым перекатом, подныривая под алебарды, метившие в грудь. Гвардейцы резко отскочили, синхронно отмахиваясь древками, и из-за них, как черт из табакерки, выскочил третий — безоружный. Он атаковал меня руками, но и он делал это медленно и смазано, будто пьяный. О технике вообще и говорить не стоило — о ней он не знал ничего, чередовал два прямых удара, и, хотя я понимал, что на самом деле воздух вокруг его рук свистит от скорости, для меня это было как тренировочный спарринг вполсилы. Я легко отклонял его удары простыми сбивами обеих рук, от чего они улетали в стороны, мимо моей головы.
Удивительно, и почему они вызывали у меня проблемы раньше? Ведь они такие медленные, что я могу их удары отбивать даже не двумя — я могу это делать одной рукой! Вот же, раз-два, раз-два…
Прекрати сейчас же! У тебя люди гибнут, пока ты с ними развлекаешься, с чьей помощью ты собрался воевать дальше⁈
Черт, точно! Совсем забыл, что тройка Алых — это не единственная опасность и не единственные враги, что на нас напали! Где-то там еще бьются с моими людьми солдаты императора… И даже если им не нужна помощь — как они будут на меня потом смотреть, если я ее им не окажу⁈
Так что хватит тянуть резину!
Блок-блок-апперкот!
Мощный удар снизу-вверх туда, где у человека располагалась бы челюсть, вздернул Алого в воздух… Да он даже в воздухе висит дольше, чем следовало бы! Достаточно долго для того, чтобы я подшагнул и ударил самым простым и банальным ударом, какой только можно придумать в такой ситуации — выпрямленной ногой в живот!
Алого отбросило прочь, словно им выстрелили из пушки, он врезался в телегу, разорвав ее пополам и скрылся в ночной тьме!
А оставшиеся двое Гвардейцев снова молча бросились на меня, занося алебарды для ударов.
Я не знаю, что с ними делают в войсках императора, как их воспитывают или, может даже дрессируют, но страх этим ребятам неведом, это уж точно. Они не останавливаются ни перед чем, действуют как роботы, запрограммированные только на одно действие — уничтожать тех, кого велят уничтожать. Никакие повреждения, никакие травмы и будто бы даже сама смерть не могут остановить этих ребят. В то время, когда простые люди-солдаты давно бы уже бросили оружие и сдавались в плен, с ужасом глядя на разорванные тела своих товарищей, эти бьются до последнего. До последнего бойца, до последнего вздоха, до последней капли крови… Если у них вообще есть кровь.
Вряд ли это люди. Сложно назвать человеком того, кто лишен всего того, что делает человека человеком, и в первую очередь это касается эмоций. Наверняка не просто так им делают полностью закрытые шлемы — чтобы никто не видел их мертвые лица, не выражающие ни единой эмоции. Если там вообще есть лица. А если нет — то это точно не люди.
И, значит, поступать с ними как с людьми — не имеет смысла.
Я скользнул в сторону, отодвигая одну алебарду предплечьем, и направляя ее в бок второму Алому. Локтем в челюсть — и алебарда оказывается у меня в руках, а ее владелец отлетает прочь, сбитый мощным ударом. Толчок — и шип на конце алебарды пробивает кроваво-красный доспех, застревая в боку и сбивая шаг так и не успевшему довернуть следом за мной свое оружие Гвардейцу.
Алебарду у него я просто отобрал. И ею же с разворота снес ему, раненому, голову. Не знаю, на какую силу были рассчитаны эти алебарды, но явно не на мою — голова хоть и взлетела над плечами, испаряясь красным дымом, но древко алебарды переломилось пополам, оставляя в моей руке только жалкий обломок, конец которого тоже начал испаряться красным.
Этот обломок я и всадил в живот последнего Алого, которого обезоружил секундой ранее. Когда он кинулся на меня с голыми руками, я просто вытянул вперед свободную руку, схватил его за шею, поднял в воздух и проткнул, как кусок шашлыка — шампуром, с той лишь разницей, что насквозь обломок не прошел, слишком короткий был.
Этого Алому хватило. Он несколько раз дернулся, отказываясь верить в то, что уже мертв, и пытаясь достать до меня руками, но потом утихомирился и начал истлевать красным шлейфом.
Первого Алого, которого я отправил в телегу, я найти так и не смог. Наверное, мой удар выбил из него весь дух, и он испарился тоже. Возможно, даже раньше всех остальных. Говоря честно, я не особо-то и искал. После уничтожения Алых я пошел помогать своим людям.
Оказалось, что солдат императора было не так уж и много — всего-то десятков пять. Во всем был виноват элемент неожиданности, который и заставил видеть напуганных и не готовых к обороне людей видеть в атакующих многотысячную армию. Когда на тебя, мирно жующего кашу из котелка, а то и сидящего со спущенными штанами где-то в кустах, несется вопящая вооруженная и одоспешенная орава, со страху легко увидеть в них три таких оравы, а то и все пять.
Солдат перебили всех. Среди них даже нашелся один маг, который и прокидывал портал, а после этого — поддерживал свои войска магией, кидаясь огнем и молниями. Это именно он выл в самом начале боя, читая заклинания. Точно так же он выл, когда его живот пробило метко брошенное кем-то на звук копье. Он умер прямо там где стоял, не в силах даже открыть для себя портал и спастись.
Среди наших людей потери были больше — элемент неожиданности сыграл свою роль. Семьдесят два трупа, из которых трое — в отложенном, но неизбежном статусе. Восемнадцать раненых, из которых пятеро — тяжело, и еще один на грани перехода в категорию трупов. К счастью, Тина не пострадала в заварушке, если не считать пореза на щеке, полученного от случайной щепки, и сейчас она с ног сбивалась, пытаясь помочь всем и сразу. Все, кто был в состоянии ей помочь, и имел хотя бы элементарные знания о целительстве, безропотно слушались ее, выполняя все приказания.
Подсчитав потери, я прошелся по лагерю еще раз, велел солдатам, знакомым мне еще по аванпосту Ядовитых Болот раздеть солдат императора и забрать их оружие и доспехи, но чуть попозже. После того, как я сделаю то, что собирался.
А собирался я влезть на ближайшую повозку и несколько раз хлопнуть в ладоши.
Так, что от моих хлопков потоком ветра пригнуло всю окружающую траву.
— Сегодня нас потрепали. — сказал я, когда все взгляды обратились на меня. — Враг устроил нам подлую ловушку, и я пока не знаю, как именно он это провернул. К счастью для нас, мы отбились. К счастью для нас, враг нас недооценил. Вы понимаете, что это значит?
Я обвел всех взглядом, и многозначительно кивнул:
— Это значит, что он нас боится. Это значит, что он понимает нашу настоящую силу и знает, что в будущем эта сила будет лишь расти! Что к нам будут присоединяться и другие города, что нас будет становиться больше! Именно поэтому он попытался атаковать именно сейчас, когда нас еще мало, уничтожить угрозу в самом ее зародыше! Не возможную угрозу, не какую-то гипотетическую угрозу… Реальную угрозу его диктатуре! А теперь скажите мне — если он даже сейчас не способен справиться с нами, если даже сейчас его планы по нашему уничтожению проваливаются — что может сделать он, когда мы возьмем столицу в осаду? Когда мы перережем пути поставок и он будет вынужден голодать в своем золотом дворце? Когда нас станет столько, что мы на стену сможем подняться просто по плечам друг друга? Что он сможет? Правильно — ни хрена он не сможет! Он уже сейчас ни хрена не может! Потому что он боится! А я его — не боюсь! И я призываю не бояться и вас тоже! Страх — это единственное, чем Тойфон сейчас способен подорвать наш боевой дух. Страх это единственное оружие, от которого у вас нет и не будет защиты… Кроме ваших собственных убеждений. Ни я, ни кто-то другой не сможет защитить вас от страха, кроме вас самих. Так что в следующий раз, когда вам станет страшно — вспомните, что Тойфон сам боится нас, как огонь — воды! И не бойтесь. Потому что если вы не будете бояться, то император лишится единственного оружия, которым обладает. Каждый из нас уже победил. Но еще не каждый это понял.
Закончив с речью, я спрыгнул с повозки и пошел помогать с ранеными. По пути я поймал странный взгляд конунга, которому перематывали порез на предплечье. Он смотрел на меня задумчиво, но без одобрения, будто мои слова пошли вразрез с тем, что он ожидал услышать, но при этом не вызвали в нем отторжения. Мне, в принципе, этого было достаточно. Ведь людям сейчас нужно было услышать… Просто услышать. Все, что угодно. Лишь бы оно не несло в себе подтекста «мы все умрем». Им было важно знать, что тот, вокруг которого все собирались, ядро армии, ее центр — он никуда не делся. Он здесь и готов бороться дальше. А значит, и им не зазорно.
Среди прибывших из Тангара нашелся маг, который после недолгих поисков открыл мне тайну открытого в середину лагеря портала — он нашел портальную вешку. Простую ветку, лежащую прямо посередине лагеря, на которую в пылу сражения не раз и не два наступили. Именно ее кто-то заколдовал, сделав из нее маяк, по которому враги проникли к нам в лагерь.
А это значило только одно. Шпионы в наших рядах не закончились.