Где-то звенели молоты по стали — солдаты правили броню и оружие на походных наковальнях, которые попали к нам из городов. В одном месте пара лихих лучников тренировалась в стрельбе по мишеням, несмотря на сгущающуюся тьму. Там и тут щипали траву стреноженные лошади.
Тора не отпускала моей руки и настороженно осматривалась по сторонам из-под своего капюшона, который снова накинула на голову, едва только мы вышли из-под деревьев в свет костров. Каждый раз, когда меня приветствовал кто-то из знакомых, а то и незнакомых, солдат, Тора вздрагивала и сильнее сжимала мою руку.
Да, она мало была похожа на ту Тору, которую помню я. Что же с ней случилось за то время, что мы были порознь? Через что она прошла, что так изменилась и теперь вздрагивает от любого громкого звука?
Наконец мы дошли до шатра командования, как его называл я сам. Как его называли остальные, я, честно говоря, не интересовался, главное, что все понимали, что он из себя представляет и кто здесь живет.
На самом деле, шатров было несколько. Или, если сказать вернее, шатер был один — в нем жила семья конунга. Я с Тиной жил по соседству — в небольшой палатке, присоединенной к лазарету. Она, как и при жизни в аванпосте, отказывалась далеко уходить от того места, где может пригодиться в любой момент.
Возле шатра уже вовсю полыхал костер, и двое сыновей конунга, одним из которых оказался уже знакомый мне Диего, что-то готовили в большом котелке, рассчитанном сразу человек на тридцать. От котелка приятно тянуло наваристым бульоном и какими-то специями.
— Эй, Макс! — Диего замахал поварешкой, завидев меня. — Ты как раз вовремя, ужин готов! А кто это с тобой?
— Союзница. — коротко ответил я, глядя, как Тора отворачивает голову так, чтобы тень от капюшона падала на лицо. — Очень важная и нужная. Найдется лишняя порция, надеюсь?
— Конечно же! — улыбнулся Диего, хватая сиз кучи рядом деревянную плошку и накладывая в нее из котелка здоровенным половником. — И две, и три найдется, если понадобится! Сегодня у нас баранья похлебка с чечевицей — люди из города подсобили! И хлеб, представляешь — свежий хлеб! Сколько мы его уже не ели? Одними сухарями обходимся!
— Просто великолепно. — нисколько не кривя душой, ответил я, принимая из рук Диего деревянную плошку, накрытую сверху огромным куском мягкого белого хлеба, который отрезал второй сын конунга, не помню как зовут. — Спасибо, ребята. Правда, огромное вам спасибо.
И повернулся к Торе:
— Пойдем в мою палатку, там не будет лишних глаз и ушей.
Тора бросила нервный взгляд по сторонам из-под кромки капюшона и кивнула.
Тины еще не было — наверное, усиленно выполняла мое задание, на нее это очень похоже. Тем лучше, на самом деле — даже она сейчас была бы лишними ушами. Я сам решу, что следует ей рассказывать, а что нет.
Конечно же, столов и кроватей в походных условиях армии не предвиделось. Спали мы на соломенных матрасах — мягких, теплых, но все же лежащих прямо на земле матрасах, накрывались пледами из шерсти, а ели, используя в качестве столов ящики из-под припасов и сидя на подушках.
Само собой, ничего из этого Тору не смутило — в своих странствиях она и не такое повидала. После тех трудностей, с которыми она справлялась в то время, когда была частью Ордена, для нее это было почти что роскошью.
Я дал Торе собственную деревянную ложку, которую мне подарила Тина, и, глядя, как она жадно ест, постоянно обжигаясь и пытаясь сбить жар во рту куском хлеба, начал свой рассказ.
Думал, это будет долго, но получилось закончить почти одновременно с тем, как Тора доела. Когда я договорил, она закончила сосредоточенно вымакивать остатками хлеба бульон со стенок плошки, и шумно выдохнула:
— Уф, надо было остановиться. Кажется, я сейчас лопну.
— Не переживай, тут есть отличная целительница, она тебя зашьет. — усмехнулся я. — Хотя, как я вижу, ты и сама своих целительских навыков не растеряла. Это я про шрам на лице.
— А… Да. — Тора моментально поникла и отвернулась, так, чтобы я не видел шрама.
Еще у нее рука непроизвольно дернулась к волосам, словно она хотела зачесать их на поврежденную часть лица.
— Так что же случилось? — поинтересовался я. — Я тебе свою историю рассказал, самое время и тебе сделать то же самое. Учитывая, что я потерял солидный кусок своей памяти, выходит, а Аяки здесь нет, выходит, ты единственная, кто знает, что произошло на самом деле.
— Ах, если бы… — вздохнула Тора. — К сожалению, я тоже знаю далеко не все. И я наоборот надеялась, что пробелы в моей памяти восстановишь ты.
— Это еще как? — удивился я.
Тора еще раз вздохнула и пустилась в рассказ.
Оказывается, с того момента, как мы встретились в пустыне Шалихада с кораблями сектантов до того, когда Тора меня в последний раз виделась, прошла целая неделя. Мы успешно отбили атаку сектантов, после чего я долго разговаривал с Аякой, пока Тора следила за окружением, опасаясь новой атаки. О чем именно мы говорили, она, конечно, не слышала, но к какому-то общему знаменателю мы явно пришли, судя по тому, что после разговора наша стихийная компания не распалась, а продолжила совместное существование.
Вернувшись в свой гостиничный номер, мы быстро сменили дислокацию через городского мага, чтобы максимально запутать следы и следующие несколько дней продумывали дальнейший план. Ситуация осложнялась тем, что, кроме солдат императора, за нами, скорее всего, открыл охоту и орден Торы тоже. С другой стороны, Аяка обещала помощь ордена Безликих, но в действительно больших объемах на нее рассчитывать не стоит — сотня солдат это самый максимум, а, скорее, даже вполовину меньше. Для того, чтобы наладить контакт со своими, Аяка пропала на целый день, а по возвращению сказала, что они присоединятся к нам уже в Андраде.
И мы отправились в Андраду. Отправились, конечно, своим ходом, ведь портал для нас Аякой был противопоказан. Может быть, Тора смогла бы пропихнуть на такую дистанцию кого-то одного из нас, но явно не двоих сразу, или даже по очереди.
А вот когда через пять дней мы наконец вошли на территорию Андрады — в том же самом месте, где переходили границу в обратном направлении, там уже Тора разошлась не на шутку, перебрасывая нас порталами каждый раз, когда накапливала достаточно сил и каждый раз после этого оставаясь без магии.
Это и стало нашей критической ошибкой. После очередного переноса мы вывалились прямо посреди имперского отряда, усиленного почти десятком Алых гвардейцев и четырьмя-пятью магами. Они будто знали, что мы появимся в этом месте, а, может статься, и специально сделали так, что портал Торы открылся не там, где должен был, а там, где выгодно им — сейчас уже не понять.
Главное, что мы угодили в ловушку и сходу вступили в бой.
Обессиленная Тора ничего не могла противопоставить врагам и только пряталась за моей спиной, пока я отбивался от наседающих противников-людей, а Аяка одного за другим уничтожала Алых.
Но я не мог быть везде сразу, и часть солдат, будто специально обученные атаковать не меня, а того, кто за мной прячется, прорвались мимо. Их было всего двое или трое, и среди них не было магов, которые были полностью поглощены попытками справиться со мной, но обессиленная Тора с одним лишь посохом даже против двоих-троих бойцов, понятное дело, ничего не смогла бы сделать.
Она продержалась в защите несколько секунд, после чего у нее из руки выбили посох, ударили щитом в грудь, сбивая дыхание, а после — мечом по лицу. В последний момент Тора успела упасть на спину, и, вместо того, чтобы лишиться половины черепа, заработала лишь порез под глазом.
Больше ничего солдаты сделать не успели — их захлестнула красно-черная молния острых костяных клинков, тянущаяся от рук Аяки, которая на мгновение отвлеклась от Алых, и превратила имперцев в кровавую пыль.
Торе было совсем нехорошо — она почти не могла дышать, наверное, из-за сломанных ребер, и явно не могла бы даже идти. Тогда я велел Аяке спасать Тору, а сам остался прикрывать их отход. Безликая не стала спорить, подняла Тору (к счастью, демоническая сила касалась и ее тоже) и быстро, как могла, убралась с ней вместе на добрую квадру от боя.
Тора просила ее вернуться и помочь мне, но Аяка отказывалась, напирая на то, что я велел спасти волшебницу. Тора продолжала умолять и плакать, и, в конце концов, Аяка не выдержала. Оставив Торе пару каких-то своих безликих зелий, рассыпав вокруг какой-то свой безликий порошок и воткнув в землю возле руки какой-то свой безликий кинжал, Аяка унеслась прочь, мне на помощь, оставив Тору одну в лесу.
И мы уже не вернулись. Ни я, ни Аяка.
Имперцы не вернулись тоже — или потеряли Тору или решили, что рана ее добила. Дикие звери не интересовались раненой волшебницей, проходили мимо, словно ее тут и не было. Один раз заяц, стремглав несущийся от кого-то сквозь чащу леса, перепрыгнул прямо через торины ноги и исчез между деревьями раньше, чем она успела отреагировать.
Как только к Торе начали возвращаться силы, она направила их на собственное исцеление. Зелья Аяки оказались мазями, от запаха которых становилось легче дышать и проходила боль. Вкупе с магией это позволяло надеяться на скорое выздоровление.
Тора провела в лесу пять дней, за которые успела построить себе небольшой шалаш от дождя и даже найти неподалеку небольшой ручеек. Магией все эти дни она не пользовалась, направив все силы на исцеление, и надеясь, что мы все же вернемся. Но на шестой день, когда от раны на лице остался лишь узкий шрам, а ребра перестали приносить дискомфорт при дыхании, они призналась самой себе, что мы уже не вернемся.
По крайней мере, не вернемся сюда.
Тора попыталась найти место битвы, но не смогла, хоть и убила на это два дня — Аяка как следует ее спрятала, не поспоришь. Мы пропали, лошади пропали, припасы пропали, даже посох пропал.
И тогда Тора через силу приняла сложное и тяжелое решение — выбираться в одиночку. Добраться до ближайшего города и узнать хоть какие-то новости там в надежде, что в них промелькнем и мы тоже.