— Расскажешь? — так же тихо спросила я.
— Я… я… — Щеки юноши приобрели свекольный оттенок. — Возжелал Софию! Захотел ее как… как темный, понимаешь? Хотя где тебе это понять… Ты же светлая! У тебя есть агапи?
— Нет, — быстро ответила я, невольно вспомнив своего лучшего друга. А вдруг именно это Элай и хотел предложить тогда, на крыше собора? Стать родными душами, провести вечность вместе. Но я усилием воли прогнала эти мысли.
— Тогда ты действительно не понимаешь, — грустно продолжал Кристофер, — мне стало недостаточно просто быть рядом со своей агапи и довольствоваться малым. Я хотел обладать ей, полностью, стать одним целым, не только духовно. Слияние душ, как мне казалось, ничто по сравнению со слиянием тел. Эти мысли постоянно преследовали меня, как наваждение, как повторяющийся кошмар, из которого не вырваться. Смотри, — Кристофер бережно достал спрятанный под рубашкой медный медальон и раскрыл его. Внутри лежал засохший цветок голубой незабудки. — Это София мне подарила. А незабудка цвета ее глаз.
Бедняга, подумала я. Самое трудное — борьба с собой, своими демонами, которые нашептывают разрушающие твою сущность желания. У кого-то хватает сил противиться им и выйти победителем, кто-то поддается и проигрывает.
— А потом начали выпадать перья, — продолжал Кристофер, захлопнув медальон и снова его спрятав, — одно за другим, за неделю я лишился светлых крыльев. В Обитель меня больше не пускали, а затем пришло назначение в Мир Теней. Понимаешь, светлый должен быть чист, одна неверная мысль и тьма уже поселилась в тебе. Я предал свет, предал Софию, Варлаама, всех!
— Подожди, — прервала я откровения Кристофера, — Варлаам здесь? В замке?
Кристофер резко замолчал и потрясенно замер.
— Варлаам здесь? — тупо повторил он. — Что ему тут делать?
Посмотрев на изумленное лицо юноши, я поняла, что он не лжет. Очевидно, я просчиталась, и Варлаама похитил кто-то другой.
— Так вот почему среди темных ходят слухи! Варлаам на самом деле пропал! — закричал Кристофер. — А тебя прислали его найти?
— Тш-ш-ш! — шикнула я. Амалия, ты трепло похуже Велизары, обругала я себя. Выболтать секрет светлых первому же падшему! — Никто меня не посылал, я пришла освободить Аристарха, но опоздала. В замке много пленников?
Кристофер замолчал, мысленно взвешивая свое прошлое в качестве светлого хранителя и свою верность Бастиану.
— Несколько есть, — обтекаемо ответил он наконец.
Где-то в коридорах замка что-то грохнуло, и мы резко отодвинулись друг от друга.
— Мне пора, — засобирался Кристофер, — забудь обо всем, что я тебе тут наболтал, ладно? И не рассказывай Бастиану. Я давно не разговаривал ни с кем из светлых, вот и расклеился.
— Эй, подожди! — спохватилась я, но Кристофер, виновато пожав плечами, уже скрылся за дверью.
Вот трус! Я устало выдохнула и разочарованно уставилась в стену. Поработала психотерапевтом, выслушав душевные метания одного падшего, а сама не приблизилась к освобождению ни на миллиметр!
Время тянулось ужасно медленно, и через несколько часов безделья я дошла до состояния, когда с распростертыми объятиями встретила бы и капитана Маврикия, а сову Деметрия расцеловала в пушистую голову. Но ни капитана, ни тем более упомянутой птицы передо мной не появилось, зато в самом мрачном расположении духа вернулся Бастиан и, не обращая на меня внимания, прошел в смежную комнату. До того, как дверь захлопнулась, я успела увидеть внушительных размеров зал, одну из стен которого занимал выполненный из золота орган. Ах, так вот о какой игре говорила суккуб! Темный, оказывается, любитель музыки! Неожиданно, что и говорить.
Спустя несколько минут из-за стены полились такие заунывные, полные тоски звуки, словно в соседней комнате мучились сотни неупокоенных душ. Мне захотелось повыть на луну. И это, по словам Селены, чудесная музыка? Я старалась зажать уши, но скованные руки лишали меня этой возможности. Какое-то время спустя я устала и смирилась, но не могла не вслушиваться в жуткую музыку. Отчаяние, боль, уныние, безысходность…Постаравшись отрешиться, я начала вспоминать Первое Небо: утренние солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ветви моего шалаша и щекочущие щеки, библиотеку, с тихими голосами хранителей и шелестом старых страниц, мягкую улыбку Элая, которую он так часто дарил мне. Однако наполненная болью музыка оказалась сильней, смывая все солнечные воспоминания своей безысходной мелодией. Я почувствовала, что глаза предательски защипало.
Когда Бастиан закончил наконец свой концерт и появился в спальне, я являла собой жалкое зрелище, поскольку по щекам безостановочно текли слезы, а в глаза словно насыпали песка. Бастиан встал напротив меня и нахмурился.
— Что случилось? Селена что-то сделала тебе? Или Кристофер?
— Конечно, нет. Это все твоя дурацкая музыка, — буркнула я.
— Имеешь что-то против музыки?
— Только против такой.
— Какой, позволь узнать?
— Словно… тебя лишили чего-то… смысла твоего существования, и ты не понимаешь, зачем остался жить, — путано, с трудом подобрала я объяснение.
У Бастиана нервно дернулся уголок рта, но он промолчал, а затем его взгляд упал на нетронутую тарелку.
— Что, не по вкусу наша пища? — злорадно выдал он. — Но мы не выращивает здесь ангельские яблоки. Привыкай.
— Терпеть не могу яблоки, — скривилась я, — но и мертвую плоть я есть не собираюсь.
— В таком случае ты умрешь от голода, светлая малышка, — бросил Бастиан, поднимая тарелку и впиваясь белыми зубами в сочный кусок мяса. Я поморщилась, но в желудке предательски заурчало. Бастиан усмехнулся.
— Ты знаешь, — протянула я, — пожалуй, рискну, я передумала умирать. Только попроси повара приготовить мне суп погорячее. Боюсь, что не смогу так сразу съесть большой кусок мяса.
Темный удивленно вскинул бровь и медленно облизал испачканные пальцы. Я с трудом сглотнула и отвела взгляд. Через несколько минут донельзя удивленный Кристофер принес еще одну дымящуюся тарелку. Поставив ее рядом со мной, юноша вышел. Я, стараясь дышать через раз, с самым невинным выражением на лице обратилась к Бастиану:
— Ты не мог бы освободить мне руки?
— Зачем? Я могу и сам накормить тебя, — с таким же невинным видом откликнулся он.
Я мысленно выругалась, но растянула рот в улыбке.
— Я дам слово, что буду вести себя благоразумно.
Почему-то мои слова вызвали у темного прилив гнева. Он несколько раз сжал и разжал огромные кулаки.
— Слово светлого хранителя не стоит ничего! Все вы такие же лгуны, как и темные! Вся разница лишь в том, что темные не притворяются! — зло бросил Бастиан. — Я сниму твои кандалы только чтобы увидеть, как воспитанница Варлаама ради спасения своей шкуры будет есть мертвую плоть.
Я сцепила зубы, побоявшись, что не сдержусь и выскажу все, что думаю обо всех обитателях Мира Теней и персоне Бастиана в частности. Темный подошел и, не утруждая себя поиском ключа, просто положил руки на наручники. Через его пальцы заструился черный дым, и кандалы железные каплями стекли на пол. О небо, какой же силой он обладает!
Я быстро растерла затекшие запястья, взывая к Семи Небесам, чтобы все получилось. Осторожно взяв обжигающе горячую тарелку трясущимися руками, я, не мешкая, запустила ее прямиком в лицо Бастиана. Меткость никогда не была моей сильной стороной, что я снова и доказала. Вместо того чтобы попасть темному в лицо и ослепить его хотя бы на пару секунд, содержимое угодило в грудь, и он лишь тихо охнул, да и то скорее от неожиданности, чем от боли. Что ж, сейчас или никогда! Резким движением я направила раскрытые ладони на Бастиана и призвала ангельский огонь. Из ладоней полыхнули кристально чистые лучи, осветившие комнату яркой вспышкой. Однако Бастиан не зря занимал свой пост. Реакция у него была отменная. Ловко увернувшись, он послал в меня ответные потоки черного пламени. Прозрачные и черные лучи встретились, запахло дымом. Мы стояли напротив друг друга, а из ладоней вытекал жидкий огонь.
— Я знал, что все светлые лгуны! — крикнул Бастиан.
— А ты думал я действительно буду есть из этой миски как собака?
— Так все дело в посуде? Если бы тебе подали на фарфоре, ты бы попросила добавки?
— Только чтобы разбить ее об твою голову!
— Ты бы все равно промазала, — фыркнул темный.
Злость придала мне нужные силы. Лучи, вытекающие из моих ладоней стали больше, и Бастиану пришлось чуть отступить. Преимущество давалось мне с трудом, но я понимала, что другого шанса у меня не будет. Я чувствовала, как по лицу стекают капли пота, а руки начинает ломить в плечах.
— Ладно, малышка, поиграли и хватит, — беспечно бросил Бастиан и одним незаметным движением мой огонь поглотили дымные лучи, обжегшие мои ладони. Отдачей меня отбросило к стене. Я тяжело припала к каменной кладке, хрипло дыша. Сил сопротивляться не осталось. Бастиан подошел ко мне вплотную и, намотав на руку мои волосы, силой заставил меня поднять голову и посмотреть ему в глаза.
— Наигралась? — просто спросил он.
Я поняла, что это конец. Не думала только, что моя жизнь оборвется вот так: в комнате какого-то темного, с безвкусным ошейником на шее.
— Ты выиграл. Можешь меня убить.
На самом деле ни к чему такому я готова не была и умирать мне отчаянно не хотелось. А геройствовала только потому, что однажды услышала эту фразу в каком-то фильме, который смотрела Регина. И вот сейчас эта фраза всплыла на задворках памяти.
— А я с тобой и не сражался, Лия, — весело проговорил он, — если бы я захотел, ты была бы уже мертва.
Внезапно Бастиан крепко прижал меня к своей широкой груди и еще сильнее оттянул мою голову назад. Попытавшись оттолкнуть его, я потерпела неудачу, мои обожженные ладони лишь уперлись в его каменную грудь. Высвободив левую руку, Бастиан поднес ее к моему лицу, и я подумала, что одним лучом он может покончить с хранительницей по имени Амалия. Однако горячими длинными пальцами он неожиданно легко провел по моей скуле. Глаза его настороженно вглядывались в мои, словно пытались найти ответ на ведомый только ему вопрос. Я уже едва дышала от страха и одновременно желания прикоснуться к нему.