Мидоссак зачерпнул рукой бусы и золотые украшения. Его глаза загорелись восторгом.
— Мы рады дарам, — сказал он немного погодя. — Чего хотят от нас херсонесцы? Что просит ваш Верховный правитель Евфрон?
— Мы просим помочь нам в борьбе с царем Агаром. — Сириск решил высказать все кратко. — Десятки наших усадеб и сел разграблены скифами. Они убили Многих наших граждан.
— Что же вы хотите? Скифы очень сильны. Их царство простирается далеко за пределами Таврики. И если я начну большую войну, то раненый вепрь может быть страшнее хрюкающей в чаще свиньи.
Диаф, переводивший до сих пор беседу царя и послов, тут сбился. Сириск посмотрел на него — скиф побледнел и не мог вымолвить ни слова.
— Ты скиф? — Мидоссак обратился к Диафу.
— Да, — ответил за него Сириск.
— Ну что же, — Мидоссак хлопнул в ладоши. — Если начнется большая война херсонеситов со скифами, я перекрою горло Таврики. А что касается пшеницы и вина — будем рады таким дарам. И чем больше, тем лучше…
Одетые в полупрозрачные хитоны вошли девушки — они внесли подносы с яствами и чаши с вином. Послам дали в руки канфары и наполнили их.
— Выпьем же за греков и за сарматов, — сказал Мидоссак, — пусть наша дружба будет крепче, чем сталь этого меча!
Все отпили вина. Оно было крепкое и незнакомое по вкусу.
— А за скифов мы пить не будем, — сказал Мидоссак и, неожиданно встав, подошел к Диафу. — Скифы же — свиньи. У них даже дома на колесах… И у них нет бань…
— Это верно, царь, у нас, скифов, дома на колесах, — сказал Диаф после паузы. — Но ни один скиф еще не обидел в своем доме ни одного гостя.
Мидоссак неожиданно выхватил нож, но рука, взметнувшаяся для удара, застыла в воздухе, — Амага крепко держала ее своими цепкими пальцами.
— Да благоволят боги послам в дальней дороге, — сказала Амага. — Мы выполним все наши договоры.
Сириск подхватил Диафа. И все греки быстро вышли из покоев. Никто не проронил ни слова.
Они вскочили на коней и понеслись по ровной степной дороге к тому месту, где ждал их корабль.
Уже было совсем темно, когда их догнала Амага, — она передала им несколько бурдюков с вином и хлеб на дорогу.
— Если будет беда, шли гонца, Сириск, — сказала царица. — Я помогу. — Она круто развернула лошадь и ускакала. Только огоньки от факелов мелькнули несколько раз в ночной степи. И степь погрузилась во тьму.
СКИФЫ
Они скакали по узким тропам в плавнях, среди камышей. И чем ближе приближались к условленному месту, к песчаной отмели, тем большая тревога проникала в душу Сириска. Они ехали молча. Беда точно нависала со всех Сторон. И предчувствия не обманули их. Отмель была пуста. Только свежий след от киля и следы гребцов на берегу всюду напоминали о судне. Отчаяние точно взорвало всех.
— Вот наши пиры! — крикнул в сердцах Сириск. — Я во всем виноват!
Диаф спешился.
— Все мы виноваты. Сушей нам не пробиться через сарматов и скифов. Не те, так эти достанут. Не копьем, так стрелой догонят.
— Кибернет ждал восемь дней. — Эти слова произнес Сострат. — Смотрите.
Все подошли к небольшому песчаному холму. Там, на ровном влажном песке был нарисован большой крут. И отмечено восемь дней. В центре круга торчала ровно отструганная палка.
— Это были их часы. — Сириск покачал головой. — Они ждали нас неделю, как и договаривались. И еще один день…
— Идите сюда, — крикнул Диаф. — Смотрите…
Три могильных холма увидели они на берегу. Вместо каменной стелы в каждую был вкопан обломок весла с выжженной надписью. Это были известные им воины: Номофилак, Самосис, Ктиний.
— Надо бы справить тризну по убитым, — сказал Сириск и наткнулся на злой взгляд Сострата.
— Как бы нам не пришлось разделить их участь, — сказал он. — Думаю, надо лететь скорее с этого места.
— В руки к скифам? — ответил Сириск, хотя и понимал, что другого выхода нет.
Диаф молчал. И по его лицу Сириск понял — что-то рождается в его голове.
— Ты что-то хотел сказать, Диаф? — все с надеждой устремили взоры на скифа.
— Кажется, есть выход… Только… Впрочем, мы можем… нам помогут наши убитые братья…
— Как помогут? Убитые? — Сириск не знал, что и подумать.
— Говори, Диаф, — Сострат, видимо, начал понимать замысел Диафа.
— Мы сейчас должны пробиться к скифам. — Все внимательно слушали Диафа. — Если это нам удастся, — а они в одном дне пути отсюда, — мы выдадим себя за послов, но не к Амаге, а к скифам. Это спасет нас. Любой скиф обязан будет сопроводить нас к царю Агару. И он жизнью будет отвечать за нашу жизнь.
— Ловко придумано, — сказал один из воинов.
Но при чем тут наши убитые братья…
— А при том… — Диаф не договорил.
— Понятно, — сказал Сострат. — Дары?
— Точно. — Диаф, хотя и не любил Сострата, в очередной раз отметил цепкость его ума. — Мы скажем Агару, что сарматы убили троих наших людей и похитили дары, предназначенные ему, царю скифов… Это еще более поссорит их…
План был настолько умен и прост, что все, с восторгом глядя на Диафа, согласились с ним. Было раннее утро и это радовало: важно было проскочить владения сарматов. Не сговариваясь, они вскочили на лошадей и понеслись прочь от берега, туда, где раскинулась по бескрайним степям Скифия. Где было их спасение.
Они скакали весь день, ибо у каждого была пара лошадей. И это спасало животных. Держались по оврагам; осмотревшись, проносились от рощи к роще. К вечеру, когда уж казалось, что проскочили, они лоб в лоб столкнулись с десятком конников. Те тоже неслись по дну оврага. И за поворотом, не видя друг друга, буквально смешались в одну кучу.
— Сармата, — крикнул Диаф. И греки, хлестнув лошадей, помчались прочь. Еще не утихло ржание перепуганных лошадей, а стрелы уже засвистели над головами. Сарматы быстро развернулись и с гиканьем пошли в погоню.
— Ну, братья, держись, — крикнул Гераклеон. Он изо всех сил хлестнул коня Сириска плетью. — Не думайте о нас!
Сириск скакал и слышал, как все удаляется от него топот копыт коней воинов. Диаф и Сострат неслись впереди. Сириск оглянулся и увидел, что два воина, воспользовавшись изгибом оврага, по сигналу Гераклеона, понеслись вверх по склону оврага. Трое, во главе с Гераклеоном, продолжали скакать за Сириском. Впереди был очередной изгиб оврага, и Сириск еще раз обернулся: двое воинов стояли уже на гребне оврага, и было видно, как их стрелы летели вниз. Одна лошадь внизу взвилась на дыбы и упала. Четверо из погони развернулись и поскакали вверх. Но это ничуть не испугало двоих греков. Они не спеша расстреляли всех четверых — сверху, стоя на земле, стрелять было намного удобнее. Затем эта пара вновь вскочила на лошадей и поскакала по гребню.
Сириск, Диаф и Сострат проскакали еще несколько стадий и остановились: погони не чувствовалось. Не сговариваясь, они повернули назад и медленно поехали по оврагу.
— Надо спешить. — Сириск вдруг опомнился. — Их всего трое.
Они рванули во весь опор, но тут им навстречу выбежала пара коней без седока. Сириск сразу узнал — это была пара Гераклеона. Сверху послышался топот и треск кустарника. Это спускались два всадника. Чуть дальше, на тропе оврага стояли двое других. У их ног лежал Гераклеон. Чуть поодаль в разных местах лежали сарматы: все они были без панцирей, и стрелы торчали из их тел. Двое еще шевелились. Один сломал стрелу, торчащую в животе и рывком вытащил ее. Он дико закричал, но тут же вскоре затих.
Гераклеон был еще жив: две стрелы торчали из спины, но это были обломки — они не пробили толстый кожаный панцирь. Но одна торчала чуть выше сердца. Сириск хотел сломать стрелу и вытащить, но Гераклеон, молчаливый Гераклеон, отрицательно мотнул головой.
— Нет… не нужно… — тихо сказал он.
— Что я могу сделать для тебя, Гераклеон?
— Можешь… Ты много можешь. Сириск… Хелена… Она моя сестра. Ты не знал этого… У нее нет отца… Я был один… Она о тебе хорошо говорила… Не обижай…
Он рывком сломал стрелу и вырвал из груди. Крови почти не было, но он выгнулся и затих: рана была смертельная.
Сверху послышался топот сотен копыт: в ужасе они подняли головы. Всадники спокойно смотрели на них, не доставая оружия.
— Скифы, — тихо сказал Диаф.
Да, это были скифы. И это было их спасение. Диаф вскочил на коня и поскакал прямо к ним. Он подъехал к предводителю. Говорили они недолго. Тот, что выглядел главным (он был высок, красив и на нем, кроме скифской одежды, сверкал греческий панцирь) пустил коня вниз. Скифы, не менее сотни, рассыпались по оврагу.
Скиф-предводитель и Диаф подскакали к Сириску.
— Ты херсонесский посол? — удивленно обратился воин к греку.
— Да, как видишь… — Сириск стоял, опустив руки. — Как видишь, я и Сострат, — он указал в его сторону, — мы оба послы. И мы не вооружены…
— А кто этот человек? — скиф указал на Гераклеона.
— Этот человек дан нам для охраны. И он исполнил свой долг.
— Что ж, — скиф уважительно склонил голову, — пять воинов одолели десяток сарматов — это достойно уважения. Похороните его согласно вашему обычаю. И мы проводим вас к царю.
…Дождь размыл дорогу, и кибитки скифов медленно двигались по степи, прямо по сухой траве. Давно уже спешились и Сириск, и Сострат, и Диаф. Они и четверо воинов сидели в кибитке. Быки медленно тащили ее и еще десяток таких же повозок по бескрайней степи. Уже четвертые сутки обоз двигался к югу, и ничего нельзя было сделать, чтобы ускорить путь. Сириск лежал на подстилке из сена, а перед глазами сменялись события этих дней. Лицо Амаги… Ее счастливые, восторженные глаза… Пьяное лицо Мидоссака — его слюнявые, красные губы… и сверкнувший нож… Могильный холм Гераклеона… Скифы, привычно снимающие скальпы с убитых сарматов…
Он вспомнил, как они ехали верхом. И Гарпин (так звали сотника скифов) спросил: «Отчего греки оказались тут, в диком поле, а не в Неаполе у Агара?» — «Мы шли кругом, боясь натолкнуться на тех скифов, что грабят наши клеры… — ответил Сириск. — Мы боялись, что те, таврические скифы, убили бы нас раньше, чем мы смогли бы что-нибудь сказать». — «Ты прав, — помолчав, сказал Гарпин, — так бы оно и было. Да и теперь не лучшее время для переговоров. Агар болен и уже сжег троих гадателей