– Кем бы ты ни был, я люблю тебя. И хочу любить вечно.
Он оторвался от меня и замер. Его затуманенные глаза блуждали по моему лицу, большой палец скользнул по моей губе, обвел подбородок, заправил за ухо выбившуюся прядь.
– А если вечность не принадлежит нам, Лика? – задыхаясь, спросил он. – Что, если однажды все… изменится, и я больше не смогу ответить тебе взаимностью?
Я нервно сглотнула, как больно слышать подобный вопрос после всего, что только что было, когда каждая нить моих нервов была готова стать подстилкой и лечь к его ногам. Нет! Ведь герои девичьих грез не задают таких вопросов, они сразу бросают к твоим ногам сердце и клянутся вечностью, о чем я наверно и мечтала все это время. Боже, каких усилий мне стоило не разреветься от осознания своей глупой наивности.
Но я соскребла остатки здравого смысла со стенок своей черепной коробки, собрала остатки гордости, воли, ума – что там еще осталось в моей пустой голове – и слепила из них ответ:
– Предлагаешь мне отказаться от путешествия к райским островам только потому, что оно однажды закончится?
В яблочко. Я попала в яблочко. Крис – отныне Крис, и только! – выглядел таким ошарашенным, как будто я вдруг заговорила на другом языке. На языке, на котором не говорят маленькие наивные девочки. Ведь им подавай всю вечность и ни секундой меньше!
– Иногда любовь проходит. Я знаю это, – кивнула я. – Тогда люди просто расстаются, находят кого-то другого и просто… шлют друг другу открытки на Рождество.
Я старалась быть сильной и убедительной, но на глаза все равно навернулись слезы. Я уронила руки, которыми все это время продолжала цепляться за него.
– Лика…
– Крис, что стоит между нами? Я явно ощущаю это, но ты не спешишь мне объяснить. Ты словно… не разрешаешь себе меня, пока не выяснишь что-то. Что это?
Он поймал мои руки и вернул к себе на плечи.
– Я очень боюсь навредить тебе. Я не слишком опытен в том, что касается всего этого… любовного безумия. И боюсь, что однажды это все может закончиться очень плохо.
«Любовное безумие» прозвучало чуть ли не с ненавистью.
– Так плохо, что лучше даже и не пытаться? Насколько плохо? Что ты имеешь в виду?
Я вцепилась в его плечи и заглянула ему в глаза. Я была готова к чему угодно, только не к сомнениям! Затаившееся сомнение в глазах того, ради кого ты готова истечь кровью, – что может быть страшнее…
Я опустила на пол ослабевшие ноги и медленно, но настойчиво высвободила свои ладони из его рук.
– Мне жаль. Мне жаль, что твоя сестра нарушила твои планы и не дала тебе времени разобраться во всем. Тебе было нужно это время, и тут я, со своими подкашивающимися коленками…
– Лика… – поднялся следом Крис, но я остановила его, вытянув руку.
– Возьми тайм-аут, Крис. Обдумай все, поменяй тело, если это поможет тебе разобраться в себе. Я чувствую, что я не совсем вовремя и только мешаю тебе. А потом, когда все прояснится, – приходи ко мне. В любом теле, какое бы тебе ни попалось: мужчины, женщины, старика – без разницы. Приди и просто скажи, что я нужна тебе! И я буду целовать тебя так, как ты только что целовал меня на этом, черт бы его побрал, столе!
Мой голос предал меня. По щекам хлынули проклятые слезы. Крис смотрел на меня широко распахнутыми глазами, словно не мог, просто не мог поверить во все, что сейчас услышал. А я стояла напротив, умирая от желания осыпать его поцелуями, но не разрешала себе сделать ни шагу вперед. Наконец-то все прояснилось. Если я останусь здесь, он будет считать, что толкает меня в пропасть, он будет думать только о том, какой несчастной я могу стать однажды (ведь вечность нам не принадлежит!) и тогда я рано или поздно я потеряю его.
Но если я отпущу его, то ему будет дан шанс убедиться в обратном.
«Я готов кормить тебя завтраками до скончания веков. Если после нашего разговора ты все еще будешь хотеть этого».
Он знал. Он знал заранее, что так будет.
– Я буду ждать тебя. И я научу тебя любить без страха и сомнений, – добавила я, собирая остатки самообладания и забрасывая сумку на плечо.
Я задушила в себе желание обнять его в последний раз, развернулась и бросилась к выходу, но не успела сделать и дюжины шагов, как почувствовала на своем предплечье его бесцеремонную руку.
– В таком состоянии ты никуда не поедешь.
– Если дело только в моем состоянии, то уверяю тебя, я в полном порядке, – солгала я, резко разворачиваясь на месте и упираясь в его грудь руками. – Отпусти меня. Ты делаешь мне больно.
Он выпустил мою руку, но как только я попыталась развернуться, тут же завладел другой.
– Я однажды уже отпустил тебя после ссоры и чуть не потерял тебя.
– Я в порядке!
– Нет, ты не в порядке, – он крепко прижал меня к себе, игнорируя мои попытки вырваться и убежать. Но мне нужно было сию же минуту выбраться из его объятий. Я рыдала и чувствовала, что если сейчас он не отпустит меня, то я не справлюсь со своими мятежными чувствами и начну целовать его, как сумасшедшая, и буду умолять его о взаимности, и наделаю еще кучу неисправимых глупостей… Я ткнулась лбом в его грудь, и слезы хлынули из меня с такой силой, что я больше не могла говорить – только хрипеть и задыхаться.
– Отпусти меня, – взмолилась я, медленно отталкивая его, и вдруг почувствовала, что тиски его рук ослабли. Я открыла глаза и едва не потеряла равновесие: я стояла у широко распахнутого окна, где-то на первом этаже ресторана, упершись руками в… воздух. Я опустила глаза, оглядывая свой… строгий костюм, белую рубашку и черный галстук. Я в теле хозяйки зала.
«Хотела выбраться из его рук? Что ж, получи, распишись».
Это должно было рано или поздно произойти. За истерики всегда приходится расплачиваться, пора бы знать. По моей щеке скатилась слеза: повинуясь состоянию моей души, это тело теперь тоже плакало. Кажется, это был первый раз, когда мне не хотелось сию минуту вернуться в свое родное тело. Рыдать у него на груди – какое унижение.
Я открыла стеклянные двери и спустилась по ступенькам. Посыпанная белым гравием дорожка, тяжелые цветы глициний, большие белые птицы, парящие над озером. Ветер взметнул короной мои волосы и в следующую секунду снова рассыпал их по плечам.
Я медленно побрела по дорожке, едва переставляя ноги. Впереди маячила большая роща, я собиралась посидеть там в тени деревьев и, не имея ни капли сострадания к чужим накрашенным ресницам, дать волю слезам. Сзади послышались быстрые шаги, но я даже не повернула головы: это просто случайный прохожий. Но преследователь стремительно нагнал меня, схватил за плечи, развернул и прижал к себе. Сопротивляться было так же бессмысленно, как в тисках Железного человека.
– Я буду здесь с тобой, пока ты не вернешься, – сказал Крис.
– Как ты узнал? – голос этой женщины звучал так… взросло.
– Тиана обычно не бродит бесцельно по улице, и ее плечи обычно не содрогаются от рыданий.
Он стер слезы с моего лица, поцеловал меня в лоб и после секундного раздумия направился к моим губам.
– Ты готов целовать меня в теле пятидесятилетней женщины?
Крис ничего не ответил, но взгляд был полон куража и упрямства.
– Но при этом уверен, что я не смогу любить тебя в другом теле?!
– С тобой я уже ни в чем не уверен, – сказал он, зажав в своих ладонях принадлежащее мне в данную секунду лицо.
О боги. Я одеревенела, строго-настрого запретив себе искать любой смысл в этой фразе. Я была слишком расстроена и утомлена. То ли это был закономерный результат событий последних двух часов, то ли давало знать о себе это новое тело: оно было странно неудобным, как одежда, которую ты взяла поносить у мамы.
– Я так устала, – выдохнула я, не собираясь обнимать его в ответ. – Хочу поскорее домой.
– Я хочу, чтобы ты осталась, – напрягся он.
Вообще-то под «домом» я имела в виду свое родное тело, а вовсе не побег домой. Хотя, к чему лукавить, он тоже маячил на горизонте. Здесь больше нечего делать, мне нужно уехать во что бы то ни стало…
– Останься, прошу тебя, – сказал Крис, держа меня за руки так крепко, как будто я собиралась пуститься наутек. – И научи любить без страха и сомнений.
К горлу подкатил болезненный комок. Гордая, сильная, лучшая часть меня, которая знала, что уходить нужно с высоко поднятой головой, – сцепилась в смертельной схватке с той, что была готова простить любую обиду, забыть любую боль и не размыкать рук до тех пор, пока он сам не прогонит. Страшная схватка, одна из самых тяжелых в моей жизни…
– Не плачь, умоляю. Вот видишь, я не слишком разбираюсь во всех этих любовных делах. Да что там, я просто идиот, и, боюсь, ты еще не раз убедишься в этом.
– Я не могу остаться, Крис! – разревелась я.
– А я не могу позволить тебе уйти, Лика! К черту «завтра»! К черту его, пока у нас с тобой есть «сегодня». Только скажи, что я не испортил все окончательно…
И он снова попытался меня поцеловать, но я отшатнулась от него, чувствуя сильное головокружение.
– Тянет назад? – нахмурился он.
Я рассеянно кивнула.
– Я не доберусь до твоего тела раньше тебя, поэтому, бога ради, не убегай. Дай мне еще один шанс, – сказал Крис, но я не успела ответить.
Я еще не открыла глаза, но уже поняла, что он куда-то несет меня на руках, прижимая к груди. Надеюсь, в том месте, куда он меня несет, будут посторонние, а иначе у меня нет шансов устоять перед очередной порцией уединенных «извинений».
– А говорил, что раньше не доберешься… – пробормотала я, обхватывая его шею руками.
– Che cosa, mi bella?[48]– раздалось над моей головой, и этот голос заставил меня в ужасе распахнуть глаза и закричать. Меня нес на руках человек, которого я видела впервые. Незнакомый мужчина с огромными руками и страшными глазами.
3. Не эксперимент
Глаза серо-зеленого цвета, с прожелтью. И просто искрят от… – нет, к моему изумлению, в них не