— Как насчет опроса пилотов, Майк? — спросил Мардер. — Это можно устроить или нет?
Майк вздохнул, напуская на себя философский вид.
— Видишь ли, я немало времени просидел на совещаниях такого рода. И каждый раз вину пытаются свалить на отсутствующих. Такова человеческая натура. Я уже объяснил, почему экипаж покинул Штаты. Ваша документация подтверждает, что капитан — первоклассный пилот. Возможно, он совершил ошибку. Но, вспоминая историю N-22 — речь идет о трудностях с предкрылками, — я бы первым делом проверил самолет. И как можно тщательнее.
— Мы это сделаем, — заверил его Мардер. — Мы обязательно это сделаем, но…
— Ни одна из сторон не заинтересована в шумихе, — перебил Ли. — Вы сейчас думаете только об отложенной сделке с Пекином. Я вас понимаю. Но «Транс-Пасифик» тоже ценный клиент. Мы уже купили десять машин и закажем еще двенадцать. Мы организовываем все больше рейсов и ведем переговоры об участии в перевозках на территории Штатов. Нам не нужен скандал в прессе. Ни о самолетах, которые мы у вас приобретаем, ни о наших пилотах. Надеюсь, я выразился достаточно ясно.
— Ясно как божий день, — сказал Мардер. — Я сам не смог бы выразиться лучше. Ребята, вы получили распоряжения. Выполняйте. Мне нужны ответы.
— Рейс 545? — переспросил Феликс Уоллерштейн. — Весьма тревожный случай. Очень, очень тревожный.
Уоллерштейн был седой, необычайно учтивый мужчина. Он приехал из Мюнхена и руководил группой тренинга и переподготовки пилотов с истинно немецкой деловитостью.
— Почему тебя так встревожил случай с Пятьсот сорок пятым? — спросила Кейси.
Уоллерштейн пожал плечами:
— Потому что я не понимаю, как такое могло произойти. Это невозможно.
Они вошли в широкие ворота и оказались в здании номер 202. Над их головами возвышались два тренажера, имитирующие пилотские кабины самолетов, находившихся в эксплуатации. Они представляли собой переднюю часть машины, поддерживаемую сложной системой гидравлических подъемников.
— Вы получили запись РПД? Роб сказал, может быть, вам удастся прочесть ее.
— Я пытался, — ответил Уоллерштейн. — Но безуспешно. Я бы не стал утверждать, что это невозможно, однако… А что показывает экспресс-анализатор?
— На этом самолете ЭАД не установлен.
— Ага. — Феликс вздохнул.
Они приблизились к пульту управления — ряду мониторов и клавиатур, протянувшихся вдоль стены. Здесь находились рабочие места инструкторов, наблюдающих за действиями тренирующихся пилотов. Сейчас были заняты два тренажера.
— Мы предполагаем, что в полете могли выдвинуться предкрылки, — сообщила Кейси. — Либо решетка реверса.
— И что же? — спросил Уоллерштейн. — Почему это вас волнует?
— У нас и раньше были неполадки с предкрылками…
— Да, но они уже давно устранены. Вдобавок выпуск предкрылков не мог вызвать такое серьезное происшествие. Погибли люди… Нет, ни в коем случае. Предкрылки не виноваты.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Я покажу тебе. — Он повернулся к инструктору, сидевшему за пультом. — Кто сейчас ведет N-22?
— Ингрэм. Второй пилот «Нортвеста».
— Какая у него квалификация?
— Средняя. Около тридцати часов налета.
На экране монитора кабельной телесети Кейси увидела мужчину лет тридцати пяти, сидящего в кабине тренажера.
— Где он сейчас находится? — спросил Феликс.
— Сейчас посмотрим. — Инструктор посмотрел на свой терминал. — Где-то в центре Атлантики. Эшелон девять ноль ноль, скорость восемь десятых числа Маха.
— Отлично, — сказал Феликс. — Иными словами, он летит на высоте девять километров, скорость восемь десятых скорости звука. Тренировка продолжается уже давно, до сих пор все было нормально. Пилот расслаблен, может быть, чуть-чуть вяловат.
— Так точно, сэр.
— Отлично. Выпусти предкрылки.
Инструктор протянул руку и нажал на клавишу.
Феликс повернулся к Кейси:
— Следи внимательно.
Несколько секунд лицо пилота оставалось спокойным и равнодушным, потом он подался вперед, явно встревоженный, и окинул хмурым взглядом приборы.
Феликс показал на экран инструктора и ряд компьютерных дисплеев.
— Здесь ты видишь все, что видит пилот. На дисплее курсопрокладчика загорелся сигнал выпуска предкрылков. Он его заметил. Самолет тем временем чуть задрал нос…
Завизжали гидравлические подъемники, и нос корабля приподнялся на несколько градусов.
— Ингрэм, как и положено, проверяет рычаг управления предкрылками. Рычаг поднят и зафиксирован, стало быть, предкрылки выпущены самопроизвольно…
Нос тренажера по-прежнему смотрел вверх.
— Ингрэм принимает решение. Времени у него достаточно. Автопилот удерживает машину в равновесии. Посмотрим, что придумал Ингрэм. Ага. Он решил поиграть с управлением. Он опускает рычаг предкрылков, затем поднимает его, рассчитывая погасить предупреждающий сигнал. Однако все остается по-прежнему. Он понимает, что в системе возник отказ, но сохраняет спокойствие и продолжает размышлять. Что он делает?… Вводит в автопилот другие параметры. Опускается ниже, уменьшает скорость… все правильно. Нос самолета все еще задран кверху, но теперь он летит в более благоприятных условиях. Ингрэм вновь опускает рычаг предкрылков…
— Может быть, достаточно? — спросил инструктор.
— Вполне, — ответил Феликс. — Мы выяснили все, что хотели.
Инструктор нажал клавишу. Тренажер принял горизонтальное положение.
— Итак, — сказал Феликс, — машина вернулась к нормальному полету. Ингрэм фиксирует отказ, чтобы сообщить о нем ремонтной бригаде, и продолжает лететь в Лондон.
— Но все это время самолетом управлял автопилот, — заметила Кейси. — Что произошло бы, если бы Ингрэм его выключил?
— Зачем ему это? Машина набрала заданную высоту и крейсерскую скорость. Автопилот работает уже по меньшей мере полчаса.
— И все же?…
Феликс пожал плечами и повернулся к инструктору.
— Выведи из строя его автопилот.
— Так точно, сэр.
Послышался звук сирены. На экране было видно, как Ингрэм, окинув приборы взглядом, положил руки на штурвал. Сирена умолкла; в кабине воцарилась тишина. Ингрэм продолжал держать штурвал.
— Теперь человек ведет машину? — спросил Феликс.
— Да, сэр, — ответил инструктор. — Высота восемь восемьсот, скорость семьдесят одна сотая Маха, автопилот отключен.
— Отлично, — сказал Феликс. — Выдвигай предкрылки.
Инструктор нажал клавишу.
На системном дисплее пульта управления тренажером замигал сначала желтый, потом белый индикатор выпуска предкрылков. Кейси заглянула в соседний экран и увидела, что Ингрэм подался вперед. Он заметил сигнал индикатора у себя в кабине.
— Итак, — заговорил Феликс, — мы видим, что нос машины опять задрался, но теперь Ингрэм сам управляет самолетом. Он берет на себя штурвал… очень мягко, чуть заметно… прекрасно. И вот машина опять выровнялась. Вот видишь, — продолжал он, поворачиваясь к Кейси и пожимая плечами. — Что бы ни случилось с Пятьсот сорок пятым, предкрылки не виноваты. И реверс тоже. В любом случае автопилот внес бы необходимые поправки и справился с управлением. Говорю тебе, Кейси, это происшествие — сплошная загадка.
Наконец они вновь оказались под открытым небом, и Феликс подошел к своему джипу, на крыше которого лежала доска для серфинга.
— Купил новую доску, — похвалился он. — Хочешь взглянуть?
— Феликс, — сказала Кейси. — Мардер начинает бесноваться.
— Вот как? Пускай беснуется. Он любит покричать.
— Как ты думаешь, что случилось с Пятьсот сорок пятым?
— Так. Давай говорить откровенно. Аэродинамика N-22 такова, что, если на крейсерской скорости происходит выпуск предкрылков и пилот берет управление на себя, машина становится очень чувствительной. Ты должна помнить, Кейси. Три года назад ты сама изучала это ее свойство. Однако сразу после вашего расследования все просчеты в конструкции предкрылков были устранены.
— Это верно, — отозвалась Кейси, возвращаясь мыслями к прошлому. — Мы создали специальную комиссию, которая проверила все случаи потери устойчивости N-22, и пришли к выводу, что чувствительность приборов управления здесь ни при чем.
— И были совершенно правы, — сказал Феликс. — Затруднение вовсе не в этом. Устойчивость любого современного самолета обеспечивается компьютерами. Реактивным истребителем вообще нельзя управлять без них. Истребители по сути своей неустойчивы. Транспортные машины менее чувствительны к ошибкам в управлении, но даже и на них электроника переключает топливные баки, контролирует тангаж и крен, управляет тягой двигателей. Секунда за секундой компьютеры вносят едва заметные поправки в полетные параметры и тем самым обеспечивают устойчивость корабля.
— Да, — отозвалась Кейси, — но пассажирскими самолетами можно управлять и без автопилота.
— Разумеется, — подтвердил Феликс. — И мы учим этому своих людей. Если самолет задирает нос, капитан, принимая во внимание чувствительность управления, должен очень осторожно вернуть машину в горизонтальное положение. Если он переусердствует, самолет клюнет носом, и его придется поднимать, но опять-таки очень и очень мягко, иначе машина сорвется в пике. Именно это случилось с Пятьсот сорок пятым.
— Значит, ошибка пилота?
— В других обстоятельствах я предположил бы именно это, но Пятьсот сорок пятым управлял Джон Чанг.
— Он хороший пилот?
— Да, — ответил Феликс. — И не просто хороший, а выдающийся. По роду своей профессии мне доводилось встречать очень многих пилотов, среди которых попадались весьма одаренные. Но дело не только в его быстрой реакции, знаниях и опыте. Тут нечто большее, чем просто мастерство. Бывают пилоты, наделенные шестым чувством, инстинктом. Джон Чанг — один из пяти или шести лучших капитанов, которых я когда-либо учил управлять этим самолетом. Что бы ни произошло с Пятьсот сорок пятым, человеческий фактор исключается. Мне неприятно тебе об этом говорить, но если за шт