— Я понял, к чему ты клонишь, — ответил Фуллер. — Но закон смотрит на эти вещи иначе. «Ньюслайн» имеет полное право освещать судебный процесс.
— Иными словами, они могут повторять любые утверждения, сколь бы возмутительными те ни были? Например, если адвокат заявит, будто бы мы использовали труд несовершеннолетних, «Ньюслайн» вправе пустить их в эфир и не нести за это никакой ответственности?
— Верно.
— Допустим, мы подали в суд и выиграли. Стало ясно, что «Ньюслайн» распространяла ложные сведения о нашей продукции, основываясь на утверждениях адвоката, которые тот делал в суде. Обязана ли «Ньюслайн» опровергнуть заявления, которые услышали сорок миллионов зрителей?
— Нет. Не обязана.
— Но почему?
— «Ньюслайн» вправе сама решать, какие сведения заслуживают опубликования. Если они, журналисты, полагают, что исход судебного разбирательства не стоит внимания, они не обязаны освещать его. Это остается на их усмотрение.
— А тем временем наша компания становится банкротом, — подхватил Мардер. — Тридцать тысяч человек теряют работу, жилье, медицинскую страховку и отправляются мыть посуду в соседней забегаловке. А потом и еще пятнадцать тысяч остаются безработными, когда разоряются наши поставщики из Джорджии, Огайо, Техаса и Коннектикута. Этим достойным людям, посвятившим жизнь разработке и изготовлению лучших в мире машин, крепко пожимают руку и дают хороший пинок под зад. Так, что ли?
Фуллер пожал плечами:
— Да. Так уж работает система.
— Ты называешь это «работает»?
— Система есть система, — ответил Фуллер.
Мардер бросил взгляд на Кейси, потом вновь повернулся к Фуллеру.
— Так вот, Эд, — заговорил он. — Складывается безвыходная ситуация. Мы выпускаем великолепные машины, все объективные данные свидетельствуют о том, что они надежны и безопасны. Мы тратим годы на разработку и испытания. Мы пользуемся заслуженным авторитетом. И ты хочешь сказать, что какой-нибудь тележурналист может приехать на завод, поболтаться здесь пару дней и сделать так, что все наши усилия пойдут прахом? Опозорить нас перед всей страной и не нести за это никакой ответственности? И мы не можем даже подать на него в суд за причинение убытков?
Фуллер кивнул.
— Какой кошмар, — произнес Мардер.
Фуллер откашлялся.
— Видишь ли, так было не всегда, — сказал он. — Однако в течение последних тридцати лет, после принятия в 1964 году акта Салливана, суды все чаще закрывают дела о диффамации, ссылаясь на Первую поправку. Теперь пресса пользуется куда большими правами.
— В том числе — правом на клевету.
Фуллер пожал плечами.
— Жалобы на клевету со стороны прессы имеют давнюю историю, — объяснил он. — Уже несколько лет спустя после принятия Первой поправки Томас Джефферсон обвинял прессу в необъективности и предвзятости…
— Послушай, Эд, — перебил Мардер. — Нас не интересуют события двухвековой давности. Мы говорим не о горстке нечистоплотных редакторов колониальных газет. Речь идет о телевизионном шоу, которое намерено представить жареные факты на суд сорока миллионов зрителей — а это существенная доля населения страны — и тем самым похоронить нашу репутацию. Похоронить. Причем незаслуженно. Вот о чем идет речь. Итак, — продолжал Мардер, — что посоветуешь, Эд?
— Ну… — Фуллер вновь прочистил горло. — Я всегда советую клиентам говорить правду.
— Замечательно, Эд. Очень ценный совет. Но что нам делать?
— Самое лучшее, что вы можете предпринять, — ответил Фуллер, — это найти объяснение происшествию с Пятьсот сорок пятым.
— Инцидент произошел четыре дня назад. Мы еще не выяснили его причину.
— Выясняйте. Я не вижу иного выхода.
Фуллер ушел, и Мардер повернулся к Кейси. Он смотрел на нее, не говоря ни слова.
Несколько секунд Кейси сохраняла молчание. Она отлично понимала, к чему клонят Мардер и Фуллер. Они разыграли перед ней великолепный спектакль. С другой стороны, Фуллер был прав. Будет лучше всего, если Кейси сможет рассказать правду, объяснить причины аварии. Прислушиваясь к словам Фуллера, она подумала, что, может быть, ей удастся последовать его совету, докопавшись до истины — хотя бы отчасти. В ее руках было вполне достаточно непроверенных версий и сомнительных фактов, из которых можно составить достоверную картину происходящего.
— Так и быть, Джон, — сказала она. — Я дам интервью.
— Замечательно, — отозвался Мардер, улыбаясь и потирая руки. — Я знал, что ты пойдешь навстречу. «Ньюслайн» назначила съемку на завтра, на четыре часа дня. Я хочу, чтобы ты переговорила с консультантом по связям с общественностью, с человеком, которого мы пригласили со стороны, и…
— Джон, — сказала Кейси. — Я сама решу, как мне действовать.
— Но это очень умная женщина, и…
— Извини, Джон, — ответила Кейси. — У меня нет времени.
— Она может оказаться полезной, Кейси. Подскажет тебе несколько приемов…
— У меня много дел, — отрезала Кейси и вышла из кабинета.
Кейси не давала обещания повторять то, что велел говорить Мардер; она лишь обещала дать интервью. У нее оставалось менее суток, чтобы добиться решительного прогресса в расследовании. Она была не настолько наивна, чтобы надеяться в столь короткий срок докопаться до причин аварии. Она лишь рассчитывала отыскать какую-нибудь зацепку, о которой можно поведать журналистам.
У нее оставалось слишком много непроверенных версий и разрозненных улик. Возможная неисправность фиксатора. Неполадки в системе датчиков приближения. Она по-прежнему ждала результатов опроса второго пилота, лежавшего в ванкуверской клинике. Пленка с кадрами инцидента, которую она оставила в центре обработки видеоизображений. Запись переговоров в пилотской кабине, которую переводила Эллен Фонг. Факт выпуска предкрылков, которые тут же были втянуты обратно — что бы это значило?
Ей предстояло выяснить еще очень многое.
— Я знаю, что тебе очень нужны эти данные, — сказал Роб Вонг, разворачиваясь вместе с креслом. — Поверь, я отлично тебя понимаю. — Он сидел в дисплейной комнате перед экранами, заполненными всевозможными символами. — Но что я могу поделать?
— Роб, — заговорила Кейси. — Предкрылки действительно были выпущены. Я обязана выяснить, почему так случилось и что еще происходило на борту. Это невозможно выяснить без данных РПД.
— Коли так, — отозвался Роб, — тебе придется посмотреть в лицо фактам. Мы восстанавливаем сто двадцать часов записи. Первые девяносто семь безупречны. На последних двадцати трех сбита синхронизация.
— Меня интересуют только три последних часа записи.
— Понимаю, — сказал Вонг. — Но для восстановления этих трех часов мы должны отыскать момент, когда в шине данных возникли сбои, и только потом двигаться вперед. Мы вынуждены обработать все двадцать три часа. На восстановление каждого блока уходит две минуты.
— Что ты хочешь сказать? — Кейси нахмурилась, подсчитывая в уме.
— Две минуты на каждый блок — это шестьдесят пять недель работы.
— Но ведь это больше года!
— При условии, что мы будем трудиться двадцать четыре часа в сутки. На самом же деле полное восстановление записи регистратора займет три года.
— Роб, она нужна мне немедленно!
— Это невозможно, Кейси. Придется тебе обойтись без записи полетных данных. Мне очень жаль, Кейси. Так уж получилось.
Кейси позвонила в бухгалтерию:
— Эллен Фонг на месте?
— Она сегодня не приехала. Работала на дому.
— У вас есть ее телефон?
— Разумеется. Но вы не застанете ее дома. Они с мужем отправились на прием, организованный каким-то благотворительным обществом.
— Передайте ей, что я звонила, — попросила Кейси.
Она позвонила в глендейлский Центр обработки видеоинформации — там анализировали ее видеокассету. Она спросила Скотта Хармона.
— Скотта не будет до конца дня. Он приедет на работу завтра утром.
Она позвонила Стиву Ниенто, сервисному представителю в Ванкувере. Ответила секретарша:
— Стиву пришлось уехать пораньше. Но, насколько мне известно, он сам собирался звонить вам. Сказал, что у него плохие новости.
Кейси вздохнула. Она уже отчаялась услышать что-нибудь хорошее.
— Вы можете связаться с ним?
— Только завтра.
— Передайте ему, что я звонила.
Запищал сотовый телефон.
— Господи, этому Бенсону стоило бы поучиться любезности, — сказал Ричман. — Какая муха его укусила? Я испугался, что он меня поколотит.
— Где ты находишься?
— В конторе. Хотите, приеду к вам?
— Не надо, — ответила Кейси. — Уже седьмой час. На сегодня твоя работа закончена.
— Но…
— Увидимся завтра, Боб.
Она дала отбой.
Покидая ангар номер 5, Кейси увидела бригаду электриков, которые готовили Пятьсот сорок пятый к циклическим испытаниям электрооборудования, что должны были длиться всю ночь до утра. Самолет был приподнят на три метра и покоился на массивных голубых конструкциях, подпиравших его крылья, а также носовой и кормовой отсеки фюзеляжа. Под брюхом машины приблизительно в шести метрах от пола была натянута страховочная сеть. Все люки салона и дверцы люков обслуживания были распахнуты; рабочие, стоявшие на сети, подключали кабели, соединявшие контактные коробки лайнера с главным блоком циклического тестирования — шестифутовым кубом, установленным в центре ангара чуть в стороне от самолета.
Циклический тест электрооборудования, или ЦТЭ, заключался в следующем. Испытательная аппаратура посылала короткие импульсы в каждый уголок электросети самолета, проверяя один за другим каждый компонент — верхнее освещение салона и ночники, лампочки индикаторов на панели управления и систему зажигания двигателей, механизмы выпуска шасси. Каждый цикл занимал два часа. За ночь предстояло сделать десяток-другой циклов.