Вначале Варка проверял их методично, ставя на стенах аккуратные крестики угольком. Некоторые круто спускались вниз. Их он отбросил сразу же, только заметил про себя, что, говоря о цепях в подземелье, крайн, похоже, не врал. А вот те, что поднимались вверх, иногда упираясь в крутые лестницы, пришлось исследовать один за другим. Некоторые не вели никуда, бессмысленно вливаясь в сеть остальных коридоров, в конце других виделся слабый свет.
Впервые увидев голубоватый луч, наискось лежащий на белой стене, Варка бросился к нему со всех ног. Вовремя споткнулся. Повезло. Коридор обрывался прямо в пропасть. Варка осторожно подполз к краю и высунул голову. Щеки мгновенно обожгло лютым зимним ветром. Далеко внизу громоздился хаос из расколотых глыб и острых обломков. Скальные выступы торчали слева и справа и даже нависали сверху. Ни леса, ни Антонова хозяйства видно отсюда не было. Варка тяжело вздохнул и потихоньку отполз назад. Чтобы покинуть замок через этот выход, наверняка требовались крылья.
Все прочие выходы на поверхность оказались ничуть не лучше. Главным его достижением была ровная площадка саженей сорок в ширину, покрытая жухлой, присыпанной снегом травой. Трава росла странно, широкими рядами. Подумав, Варка заподозрил, что это грядки.
Но этим бывшим огородом его успехи и ограничились. Вскоре он уже ничего не искал, а лишь бродил в скрещивающихся и переходящих друг в друга светлых пространствах, забывая о прошлом, теряя себя, и уже не мог с уверенностью сказать, кто он такой – Ивар Ясень, сын травника, или некий всеми покинутый крайн.
Однажды он забрел в место, которое про себя назвал «Поющей комнатой». Настоящего окна тут не было, но одна стена, наверное, выходила в долину ручьев. Стена была ледяной. Замерзший во время жестоких морозов водопад, несмотря ни на что, жил под слоем льда, тек, боролся, звучал, со звоном бился о прозрачную преграду. Квадратную комнату, полную холодного света, наполняла тихая живая музыка.
С тех пор Варка просиживал здесь часами, слушал и смотрел, как, переливаясь, скользит подо льдом непокорная вода.
Однажды до него вдруг донеслось пение. Сначала он не поверил. Мало ли как может звучать ручей. Незнакомые слова, никогда не слышанная мелодия. Но голос казался знакомым. Варка повернул и пошел к этому голосу, не задумываясь, едва сознавая, куда идет, на ходу шепотом повторяя обрывки слов, подхваченные клочки мелодии.
Пела Жданка. Стояла, напряженно выпрямившись, тонкая тень в круге бледного зимнего света, и пела так, что у Варки сердце рвалось из груди и на глаза наворачивались слезы. Так мог петь взрослый, много страдавший человек, но никак не рыжая с ее легким нравом и простодушной жизнерадостностью.
– Здорово! А я и не знала, что так умею!
– Это я умею. То есть… э… умел.
– А может, еще? Давайте, а?
– Больше нельзя. Себя потеряешь. Будет два господина Луня. Один – урод без крыльев, а второй – рыжий с косичками. Для этого несчастного мира и одного слишком много.
– И вовсе вы не урод. Тогда научите меня. Научите?
– Боюсь, это невозможно. Но если хочешь, я попытаюсь.
Варка отлепился от стены, на негнущихся ногах приблизился к сладкой парочке.
– Вы были Поющим крайном, – прошептал он потрясенно.
– Увы, – не стал отрекаться крайн, – одна из моих потерь. Не самая горькая. А ты, чем топтаться сзади и шептать себе под нос, мог бы и спеть в полный голос.
– Не мог.
– Что, скромность некстати одолела?
– У меня тоже голос пропал. Это… после болезни.
Яростный взгляд широко распахнутых глаз был точно удар в лицо. Варка зажмурился и поспешно опустил голову.
– Пой!
Ослушаться он не посмел.
– Снеги белые, пушисты покрывали все поля…
В непокорном горле родился отвратительный хриплый бас, Варка попытался поправить дело и дал такого петуха, что плюнул с досады и немедленно заткнулся.
– М-да, – протянул крайн. Особого сочувствия в его голосе не было.
– Ой, Варочка! – огорчилась Жданка. – Как же ты теперь…
– Да ладно тебе… Я уже на всю жизнь напелся. Не больно-то и хотелось.
Он твердо верил, что это правда. Ну, почти верил.
Глава 4
– Все, – резко сказала Фамка, разливая жидкую тыквенную размазню по полупрозрачным фарфоровым тарелкам. – Кончилось.
– Что кончилось? – бодро поинтересовался голодный Илка, потянувшись за ложкой.
– Еда, – разъяснила Фамка и для наглядности, выдернув из-под стола пустой мешок, как следует встряхнула его. Из мешка выскочила и покатилась по полу одинокая фасолинка. Все молча проводили ее взглядом. – Осталось муки на один раз, полфунта сушеных грибов и немножко соли.
– Куда же все девалось? – озадаченно пробормотала Ланка.
– Съели, – просветила ее Фамка, – ели-ели, знаешь ли, и все съели. В Трубеже-то месяц назад были, а то и больше. А после Трубежа никто ничего не приносил. Только и знаете, что сухари потихоньку тырить.
Варка, как самый совестливый, покраснел и принялся без всякой нужды размазывать кашу по тарелке. Илка с независимым видом уставился в потолок. Лишь господин Лунь продолжал невозмутимо вкушать пищу, деликатно держа в руке драгоценную серебряную ложку. Жданка покосилась на него и тихо хихикнула. Фамка ее веселье не оценила.
– Эй, вы чё, не поняли? Уже послезавтра жрать будет нечего.
При этих словах Варка попытался встряхнуться. Замок крайнов действовал на него усыпляюще. Казалось, с ними уже никогда не может случиться ничего дурного.
Он расправил плечи, словно принимая на них привычный груз, тяжело вздохнул и тут обнаружил, что на него никто не смотрит. Три пары глаз: чернющие Фамкины, ярко-голубые Ланкины, зеленые с веселыми рыжими крапинками Жданкины уставились на крайна. Впрочем, оказалось, что господин Лунь тоже к этому не готов. Длинные костлявые пальцы потянулись к вискам, разворошили светлую шевелюру…
– Забыл, – растерянно пробормотал он, – как же это я…
Варка понял, что разбираться снова придется самому.
– Завтра с утра мы с рыжей пойдем в Дымницы. Может, кому помощь нужна. Навоз разгребать или еще что. Она и спеть может, а я рядом постою, пригляжу, чтоб никто ее не обидел.
– Ага, – радостно кивнула Жданка.
Крайн встряхнулся, как мокрая ворона, и пробурчал что-то насчет цепей и подземелья. Варка понял, что добровольно его отсюда не выпустят.
– Какой еще навоз? – насмешливо ухмыльнулся Илка. – Мы же на золоте сидим, золотом обложены. Одну эту ложку продать – целый год семью кормить можно.
– Какую ложку? – поинтересовался окончательно опомнившийся крайн. – Вот эту?
– Можно эту, – согласился Илка, вертя в пальцах предмет обсуждения, – можно вон ту. Или из кладовой что-нибудь.
– Весьма любопытно. Где будем продавать? В Дымницах?
Курицы дружно хихикнули. Даже Ланке было ясно, что в Дымницах такое никто не купит.
– Зачем в Дымницах? – обиделся Илка.
– В Стрелицах тоже торг бывает. По пятницам, – вкрадчиво предложил крайн.
– Я про город говорил. Надо отнести в этот… как его… Трубеж, в солидную ювелирную лавку.
Варка фыркнул.
– Принести в Трубеж вещичку из дома крайнов! Да ты знаешь, что они с тобой сделают?
– Ага, – подтвердила посерьезневшая Жданка, – это точно. Сделают.
– В Трубеж, – задумчиво протянул крайн, – в Сенеж, в приречную Бренну… А знаешь, о чем тебя первым делом спросят в этой солидной лавке?
– Ну о чем?
– Они спросят, где ты, грязный оборванец, украл такую ценную вещь. Вот, скажем, эта ложка. Чистейшее серебро, одна большая грушевидная и шесть мелких жемчужин, перламутр. И работа крайнов, что каждый местный ювелир определит с первого взгляда. Учти, крайны своей работой никогда не торговали. Только дарили. Семьи, где есть вещи из дома крайнов, наперечет. Так у кого ты украл эту ложку? У Гронских? Или у самого князя Сенежского?
– По наследству досталась, – буркнул припертый к стенке Илка.
– Очень убедительно. В лучшем случае хозяин лавки просто присвоит эту прекрасную вещь, пригрозив вызвать стражу, в худшем – на самом деле вызовет.
– А если найти того, кто как раз скупает краденое?
– Отлично. От одного лишнего рта избавимся.
– Что значит – избавимся?
– Убьют тебя, – со знанием дела разъяснила Жданка, – за такое – точно убьют.
– Ладно, – сдался Илка, – тогда правда, пусть рыжая побираться идет.
– Пока я жив, она побираться не будет! – рявкнул внезапно разозлившийся крайн.
– Вот что, – тихо сказала Фамка, – я тут подумала, – она разгладила на столе тонкую тряпочку, – эти кружева, что я с вашего камзола спорола. Они дорогие, наверное, но все же это не жемчуг… не золото. Да и кусок небольшой. И если молодая девица придет не в ювелирную, а в модную лавку… Поднимать шум из-за куска кружев никто не станет.
– А ведь верно, – задумчиво проговорил крайн, – тебе бы королевой быть, госпожа Хелена, глядишь, и войны бы не было. Завтра открою вам старый колодец в Бренну. Пойдешь ты.
Длинный палец уперся в Илку.
– Я вам не нанимался! – тут же ощетинился тот.
– И ты.
Повелительный взгляд в сторону Ланки.
– Я лучше с Варкой, – жалобно сказала прекрасная Илана.
– Ага, со мной лучше, – весело согласился Варка.
– Почему это? – немедленно обиделся Илка.
– Варка не боится.
– А я, значит, боюсь?!
Но господин Лунь ничего обсуждать был не намерен. Варку опять пообещали посадить на цепь, Илке было приказано заткнуться, прекрасной Илане – снять бальное платье и одеться в старое, чистенько, но бедненько.
– По затылку-то зачем! – завопил Илка. Оплеуха была такой силы, что ноги сами пронесли его несколько шагов по щербатым плитам. Всей грудью он врезался в широкий каменный парапет, и только тогда удалось остановиться.
Покинуть замок оказалось просто, но не слишком приятно. Колодец в Бренну крайн открыл для них на краю пропасти, которой кончался один из коридоров.