К телеге подъехал Влад Гронский, без доспехов и оружия, с непокрытой головой, но не связанный и на своей лошади.
– Мусор вывозите? – поинтересовался господин Лунь. – Или это подарок? Кто-то из вас решил, что это меня порадует?
– Да что ж… – потянулся к потылице Фома Стреляный, – как благородный крайн рассудить изволит… Тока через них все наши несчастья… народец злобится сильно. Как бы ненароком чего не вышло… а убивать по договору того… не полагается.
– То есть я должен убить их сам?
– На все ваша воля…
– Гм. Неплохо устроились.
– А что такого, – прошептал Варка, – почему им можно, а нам нельзя?
– Иди, – качнул подбородком господин Лунь, – ножичек тебе дать или так справишься?
– Справлюсь, – буркнул Варка, но почему-то никуда не пошел.
– Может быть, ты хочешь?
– Чего сразу я-то? – отшатнулся Илка. – Я их даже не знаю. Не, я не могу. В палачи не нанимался.
– Да вот и я о том же… – тяжело вздохнул крайн. – Пятнадцать лет среди людей прожил, но все еще не могу… Понял, в чем дело, Ивар? Все свободны в своих поступках. Только одни могут позволить себе все что угодно, а другие – нет. Те, кто не может, проигрывают чаще и умирают быстрее. Вот что, господа хорошие, везите-ка вы ваш мусор в другое место.
– Это куда ж? – спросил Фома, удрученный неразрешимой задачей во что бы то ни стало избавиться от семейства Гронских.
– Значит, так, – обреченно вздохнул господин Лунь. – Ты, ты, ты и ты сопровождаете телегу в деревню Броды, после чего проследите, чтобы мои милые родственники благополучно переправились через Тихвицу во владения нашего уважаемого соседа, князя Пучежского и Сенежского, и ни в коем случае не пытались вернуться обратно. Будем считать, что это плата за неправедные поборы, чинимые господином Вепрем здесь во время моего отсутствия. Остальные – по коням, направо кругом и рысью марш в Трубеж, заниматься своими делами.
– Адоговор? – робко заикнулся кто-то. – Априсяга?
– Потом, – брезгливо поморщился господин Лунь. – Прибуду в город – подпишем в ратуше, как полагается. – И повернулся к ним спиной, показывая, что разговор окончен. Варка с Илкой тут же перенесли щит, прикрывая его сзади. Милым разглагольствованиям о преданности крайнам они совершенно не доверяли.
– Пресветлые господа крайны, – жалобно сказали сзади. Стражник, павший на колени в тени дерева, был совсем юным. Должно быть, недавно в службе. – Не за себя прошу. У меня мать больна. Скоро год как не встает. Городской лекарь только руками разводит. Я еще зимой хотел… Да вот сынок ваш тогда и говорить с нами не пожелали…
– Где живешь? – обернулся господин Лунь.
– Зарядье, дом Велесов, всякий скажет… петух резной над крыльцом и герань на окнах.
– Хорошо, я на днях посмотрю. Ничего не обещаю, конечно.
– Уйди отсюда, – пробасил Фома Стреляный, оттесняя парнишку, – не позорься. Раскис как баба. Не до тебя сейчас. У нас тут еще просьбица, господин старший крайн.
Крайн обреченно остановился, оглядел обступивших его стражников: очень высокий, одного роста с громадным Фомой и на голову выше почти любого из них.
– Только не гневайтесь, – заторопился Фома, – ежели вот… того гляди снова сенежские полезут… а то еще Соленого из Лосиной пади выкурить надо.
– Так выкуривайте. Я своих ради этого под пули подставлять не стану.
– Да мы что ж… мы и сами… только вот командовать-то кто будет…
– Не мое дело. Сами выберите кого поумнее.
– Мы бы выбрали, только… не гневайтесь, пресветлый господин крайн… господин Влад… Мы с ним пятнадцать лет с седла не слезаем. То разбойники с гор, то солдаты беглые из-за Тихвицы, то каторжные… Однажды принесло каких-то, конных, в мохнатых шапках, аж из самого Загорья. Я думал, не отобьемся… господин Влад меня тогда из боя вынес.
Все прочие одобрительно закивали, выражая полную готовность немедленно предаться воспоминаниям о собственных славных подвигах и подвигах господина Влада.
– Мы его и вязать не стали, – убедительно загудел Фома, – сам поехал, своей охотой. Конечно, на все воля господина крайна, но лучшего командира нам не сыскать.
Варка, не удержавшись, ехидно присвистнул. Илка выразился более определенно:
– Куда уж лучше. То нож в рукаве прячет, то травит всех подряд, то велит ребенка зарезать.
Господин Лунь, задрав подбородок, глядел поверх голов толпившихся вокруг стражников.
– Ивар, – вдруг сказал он, – садись позади вот этого, самого разговорчивого, и наметом в Починок. А то, я смотрю, туда мой неуемный друг Валшек заявился. Да не один, а с товарищами. А вон и Тонда с Антоном из дома выскочили. У одного вилы, у другого – топор. Так что живо. Скажешь там, что спасать нас не от кого. Остальные – по коням и строем в Трубеж. Мужиков не цеплять, а то как бы они вас самих не зацепили.
Помолчал, следя за тем, как выполняются его приказы, и небрежно махнул рукой, подзывая Гронского. Влад спешился, привычно бросил повод кому-то из своих и последовал за крайном.
В избушке господин Лунь решительно отослал Илку, кивнул Владу, приглашая садиться. Влад с сомнением оглядел грязный стол, закопченные стены и осторожно опустился на единственный табурет. Тем временем крайн, взобравшись на лежанку, зашарил под стрехой и извлек оттуда почти полную квадратную бутыль с притертой пробкой. Содержимое бутыли было мутным и будто бы маслянистым. Господин Лунь со стуком поставил емкость на стол, с печки достал кружку, постучав по донышку, вытряхнул из нее дохлого паука и тоже поставил на стол.
– Это тебе. А я так, из горла.
– Лучше я из горла, – заметил Влад. Он был брезглив, а пауков не любил с раннего детства.
– Помянем брата твоего Яся… Невесту мою, госпожу Мариллу Сварог Ар-Морран… Матушку мою, Анну Лунь, первую травницу Пригорья…
– Отца моего, Мирослава Гронского, подло убитого по дороге в Сенеж.
– Кто убил, знаешь?
– Теперь знаю. Дядюшка Стас получил что хотел. Должность моего отца и деньги господина Вепря.
– Помянем. Нам есть кого поминать.
– Пошел вон.
Варка замотал головой, как строптивый конь.
– Ну чего тебе от меня надо, а? – Господин Лунь прикрыл налитые кровью глаза, чтобы не видеть яркого пятна окошка и пронзительного блеска, исходившего от назойливо мелькавших белых волос.
– Хочу услышать, что вы теперь скажете?
– Насчет чего?
– Насчет свинского состояния и всего прочего.
– То же, что и раньше.
– Ага, вам, значит, можно.
– Да, – простонал господин Лунь, оставив бесполезные попытки оторвать голову от лежанки, – мне можно, а тебе – нет.
– Отстань от него, – вмешалась Фамка, – не видишь, ему плохо. Вот выпейте, я к Петре с утра сбегала, рассольчику принесла, капустки квашеной. Можно еще компресс на голову…
– Ладно, обойдусь. Который час?
– Скоро полдень.
– Э… а какого дня?
– Надрались вы вчера, – разъяснил проникший в хижину Илка, – если вы это имеете в виду.
– А где Влад?
– Господин Гронский изволили отбыть вчера вечером. Вы в это время уже того… м-да… Надеюсь, домой он доедет. Конь у него вроде непьющий. Хотя может и окосеть. От одного запаха.
– Правда, он все воевать рвался, – угрюмо добавил Варка.
– Конь? – удивился туго соображавший крайн.
– Не, господин Влад. Обещался какого-то Соленого извести под корень не позже чем к Иванову дню.
– Это хорошо, – заметил слегка приободрившийся господин Лунь, – зачем нам тут, в Пригорье, какой-то Соленый? Его обязательно извести нужно.
Разлеживаться он не стал; то и дело хватаясь за голову, наскоро привел себя в порядок, даже, против обыкновения, нацепил роскошный камзол цвета ночного неба, украшенный узкими вставками серебряных кружев, ворча и ругаясь, собственноручно вычистил сапоги, перетянул нечесаные волосы подходящей по цвету бархатной ленточкой и исчез в глубине замка. Должно быть, ушел через колодец.
Вернулся он ближе к ночи, небрежно помахивая толстым свитком с болтавшейся на нем печатью города Бренны. Свиток швырнул в самую середину огромного стола и рявкнул, призывая птенцов-подкидышей в главный зал:
– Прошу.
Широкий жест был направлен в сторону кресел-тронов. Прихрамывающую Жданку взяли под руку и помогли сесть с таким почтением, будто она была престарелой королевой. Прочие, тихо недоумевая, устроились как умели. Ланка царственно выпрямила спину и подобрала локотки, как и подобает девице с благородными манерами. Илка откинулся на спинку, с удовольствием подумал о том, каким значительным выглядит.
Убедившись, что все расселись, господин Лунь занял место во главе стола, торжественно расправил плечи, взглянул сурово:
– Допрыгались, детки? Спасли Антонову капусту?
– А что? – встревожился Илка.
– А то. Вниз им захотелось… Людей пожалели… Сегодня я заключил последний из договоров, договор с городским советом Бренны-Приречной. С сегодняшнего дня власть в Пригорье в наших руках.
– В чьих?
– В моих. Ну, и в ваших тоже.
Жданка неуверенно улыбнулась.
– А зачем это нам? – в полном недоумении спросил Варка.
– Как зачем?! – возмутился Илка. – Я правильно понял, – повернулся он к крайну, – теперь распоряжаемся мы? Мы приказываем – они подчиняются? Мы велим – они делают? И при этом они нас еще кормят? Налоги и тому подобное…
На каждый из его вопросов крайн коротко кивал, постукивая длинным пальцем по темной полировке стола.
– Какой ужас, – прошептала Фамка; она сидела сгорбившись, на самом краешке громадного сиденья, – что же теперь будет?
– Госпожа Хелена, как всегда, верно понимает суть вопроса. Полагаю, ничего хорошего не предвидится. Подчиняться приказам они, может быть, и будут, но господин Ильм, невзирая на всю мощь своего обширного ума, видимо, до сих пор не догадывается, что теперь за все отвечаем мы. Подчеркиваю, за все. Погода, неурожаи, поветрие, падеж скота, амбиции наших воинственных соседей…
Жданка уставилась на него круглыми глазами: