ашню ночью не побоялся…
– Не знаю. Отсюда стену не видно. Балкон закрывает. А зачем?
– Тебе что, здесь нравится? Или ты не знаешь, как поступают с заложниками?
– Ничего нам не сделают, – рассудительно заметила Ланка, – король же обещал – подержат немного и отпустят.
Илка тяжко вздохнул и глянул на Ланку так, что она немедленно обиделась.
– Щас, – сказал Варка.
Никто и ахнуть не успел, как он, подтянувшись, оказался по ту сторону перил, скользнул вниз, цепляясь за резные розетки, на секунду повис на руках, слегка раскачался и исчез из виду.
Ланка взвизгнула. На такое прапорщик Алекс точно способен не был. Не говоря уже о подпоручике Теодоре.
– Во дает! – хмыкнул Илка.
– Куда он делся?!
– Да никуда. Балкон деревянный, правильно? Правильно. На чем-то он держится? Держится. Скорее всего, на таких здоровенных балках. В Гнездах же куча домов так построена.
– Ну и что?
– Ничего. Сидит твой красавчик сейчас верхом на ближайшей балке. Удобно и безопасно.
– Скажешь тоже, безопасно! – Ланка с ужасом покосилась на огромное пустое пространство за перилами.
– Ва… – Истошный вопль не удался. Илка без всяких церемоний зажал ей рот.
– Тихо! Ты что, забыла? Мы же побег готовим. Заметит кто его там – и все. Ему конец, и нас по головке не погладят.
– Какой побег? Я туда не полезу.
– Полезешь как миленькая.
– Я вам не муха. Я не умею по стенкам ползать.
– Не надо по стенкам. Сделаем веревку с узлами. Варка щас все осмотрит, а потом полезет первым, закрепит ее где надо и внизу подстрахует, чтоб она не болталась.
– Вы оба тронутые. Что ты, что Варка. Я не полезу. А вы убьетесь и больше ничего.
За перилами послышался слабый свист. Перегнувшись, Илка и Ланка обнаружили высунувшуюся из-под балкона исцарапанную руку. Рука слепо шарила, пытаясь за что-нибудь уцепиться.
Илка первый понял – что-то неладно. Навалившись животом на перила, он свесился вниз насколько хватило храбрости и ухватил блуждающую руку за запястье. Из-под балкона показалась вторая рука, в которую, к удивлению Илки, по-кошачьи ловко вцепилась Ланка. Вдвоем они кое-как втащили наверх бледного взлохмаченного Варку и усадили спиной к стене. Он давился, как будто что-то мешало ему дышать, и был даже не бледный, а какой-то зеленоватый.
– Ну, что там? – спросил Илка.
– Щас, – прохрипел Варка, – водички бы. Лан, принеси, а?
Ланка кивнула и отправилась в гостиную. Маленький бочонок с водой ставили раз в сутки. Этого едва хватало, чтобы все могли напиться. Так что об умывании пришлось забыть.
Проводив ее взглядом, Варка вцепился в Илкино плечо и, дотянувшись до его уха, торопливо зашептал:
– Спуститься без веревки – никак. Стена гладкая, нигде ни водостоков, ни украшений. С веревкой – тоже никак. Там ниже – три ряда окон. И везде народу полно. Голоса слышно. Скинем веревку – сразу заметят. Да и высоко очень. Стена, а потом еще ров. Нам такую веревку не сделать. Только… – он задохнулся, – ты прав. Все равно надо бежать. Там… я съехал по балке… А там окно открыто… прямо под нами… они говорили… король… говорил с этим козлом Стефаном… – Тут Варка замолчал и уставился прямо перед собой, будто снова увидел живого крайна.
– Ну?! – без всякой жалости встряхнул его Илка.
– Нас убьют, – сообщил Варка обычным спокойным голосом. – Не выпустят они нас. Только если горожане взбунтуются, они убьют нас сразу, всех и очень быстро. А если нет – то… все равно убьют.
– Почему? – быстро спросил Илка.
– Потому! – четко ответил Варка, и тут его вырвало. – Мы не заложники. Мы – собачий корм, понял? – разъяснил он, отплевываясь и вытирая рот рукавом.
– Чего-чего?
– Мантикоры – псы войны. Ум человека, сила льва, яд тысячи скорпионов. Псы войны жрут людей. Всяких. Живых или мертвых, им наплевать.
– А нас-то зачем хватать? Ты же слышал, у них в подвалах и так чуть ли не полгорода.
– Нами он расплатится в самом конце. Любимое лакомство мантикор – невинные дети. Живые дети.
– Так разве ж мы дети?
– А ты чего думал, ты взрослый, что ли? Не говори никому, – заторопился он, завидев Ланку с мокрой луженой кружкой, – курицам не говори… опять заведутся… орать начнут.
Илка кивнул. С этим он был согласен. Пока Варка жадно пил, а Ланка смотрела на это и жалостливо вздыхала, лучший ученик лицеума напряженно думал.
– Слышь, красавчик, а если через верх?
– Наверх? На крышу? Можно, наверное. А что толку… Это же башня.
– Правильно. Башня, пристроенная к главному зданию. Там с другой стороны до крыши дворца рукой подать. И окон там точно нет.
– Хорошо. Залезем мы на крышу дворца. А потом? Спускаться где-то все равно надо.
– А мы не будем спускаться. Крыша-то черепичная. А под черепицей настил из досок. Между досками щели. Взрослый, может, и не пролезет, а мы – запросто. Черепицу разберем и на чердак. И черепицу на место положим, как будто так и было. А может, слуховое окно найдем. Это еще проще. Чердак большой, лестниц должно быть много. Можно разделиться и разбегаться поодиночке.
– Вы тронутые, – простонала Ланка.
– Годится, – сказал Варка, глядя вверх, на украшенную фигурным карнизом верхушку башни, – щас я передохну и… – Тут он осекся и замолчал. Илка проследил за его взглядом и невольно присел.
Балкон накрыла огромная тень. Сквозь клубы дыма они увидели размытый контур распахнутых крыльев… Крылья шевельнулись в медленном ленивом взмахе. Тень стремительно унесло с балкона. Было видно, как она, скользя по верхушкам деревьев, бесшумно несется к городу.
– Ой, мамочки! – пискнула Ланка.
– Вечером, – сказал Варка. – А лучше ночью.
– А ты сумеешь ночью? – усомнился Илка.
– Придется суметь.
– Сорвешься.
– Страховать будете. А потом по этой же веревке все и полезете.
– Все, кто сможет, – пробормотал Илка. Варка промолчал. Он знал, найдутся такие, кто не сможет.
Остаток дня Варка провел в полной праздности. Лежа на спине, он внимательнейшим образом разглядывал каждую пядь нависавшей над ним стены. Ночи сейчас безлунные, фонаря нет, а если бы был, все равно фонарем пользоваться нельзя. Так что лезть придется ощупью. Впрочем, задача не казалась ему особенно трудной. Встать у стены на перила балкона, уцепиться за резное украшение, что тянется вокруг всего окна. Хорошо, что в эпоху Безумной Анны так любили резьбу по камню. Удобная штука эта резьба. А вот дальше пять – семь саженей совершенно гладкой стены. Ну, положим, не очень гладкой, если цепляться за щели между блоками кладки. Трудно, но одолеть можно. Стало быть, лезть придется босиком. А дальше опять удобно, под самой крышей пояс из высеченных из камня розеток, таких же, как на перилах балкона.
Все прочие в это время трудились не покладая рук. Работал даже Андрес, которому всегда было на всех плевать. В ход пошли ветхие покрывала из спальни, насквозь пропылившийся балдахин, какие-то древние плащи из гардеробной. Парни раздирали их на полосы, а девчонки вязали веревку. Дело спорилось плохо, разнородные куски полуистлевшей ткани просто распадались под руками. Но потом от шума в гардеробной проснулась Фамка. Разобравшись, в чем дело, она вежливейшим голосом примерной лицеистки в пух и прах раскритиковала работу Ланки и прочих куриц. Оказалось, что узлы вяжутся совсем не так, а то, что они навязали, расползется от одного прикосновения. Полосы ветхой ткани следует сначала сплетать друг с другом, по три, а то и по четыре, для большей надежности. Ланка злилась, фыркала, но вынуждена была со всем согласиться. Невооруженным глазом было видно, что Фамка права. Теперь курицы сплетали полосы, а Фамка привычными пальцами вязала узлы. Когда не было работы, они с матерью частенько ходили в порт чинить рыбацкие сети.
Глава 4
Наступил серый вечер без единого закатного проблеска. Небо затянуло не то дымом, не то облачной пеленой. Обвязавшись веревкой крест-накрест и вокруг талии, Варка терпеливо ждал, а на башню Безумной Анны наваливалась густая, вязкая тьма. Ни единого огонька в городе, ни одной звезды над крышами. Только редкая цепочка рыжих факельных огней, обозначавших далекую линию городской стены. Варку, в глубине души рассчитывавшего на неверный звездный свет, это расстроило, но не слишком.
Закрыв глаза, чтобы не отвлекаться, высматривая невесть что в полной темноте, он принялся осуществлять придуманный днем план. Стена башни, хорошо изученная при свете, стояла перед глазами как настоящая. Впрочем, ничем особенным он не рисковал. Илка поклялся, что веревку они удержат при любых обстоятельствах.
Перила балкона. Резьба по камню вдоль оконницы. Это Варка преодолел легко и быстро, как по ступенькам. Четыре сажени гладкой стены дались труднее. Он содрал в кровь ступни и колени, обломал ногти на руках. Ладони саднило, будто по ним прошлись точильным камнем. Спасало только то, что еще днем он хорошо запомнил все щели и поперечные трещины. Наконец макушка уперлась во что-то твердое. Варка осторожно отлепил от стены правую руку, лизнул, чтобы облегчить боль, и вытянул вверх, ощупывая дорогу. Так и есть, очередное творение древних зодчих, каменный карниз с цветочным узором.
Карниз оказался ужасно неудобным. Снизу он выглядел изящным кружевом, цепляться за которое – одно удовольствие. Но вблизи, на ощупь, изысканные линии оказались широченными округлыми полосами. Старые мастера не поскупились на крупные украшения, чтобы снизу их работу было видно во всех подробностях, да и отполировали узор на славу. Триста лет прошло, а каждый изгиб до сих пор был гладким и, увы, чрезвычайно скользким.
Извиваясь как червяк, Варка каким-то чудом заполз в узкое углубление, должно быть, лепесток одной из цветочных розеток, но на этом его успехи закончились. Полукруглая ниша, изображавшая сердцевину цветка, в которой, глядя снизу, он рассчитывал отдохнуть, оказалась неглубокой и такой покатой, что закрепиться в ней никак не получалось. Кроме того, цветы оказались наклонены чуть вперед. Должно быть, чтоб снизу было получше видно. Варка вдруг осознал, что висит над бездной и собственная спина, внезапно ставшая тяжким грузом, неодолимо тянет его вниз. Конечно, его обещали страховать. Но Илка же только делает вид, что все знает, все умеет. А сам – маменькин сыночек, лопух лопухом. Не, не дурак, конечно. Но лопух – это точно.