я, словно живое титанических размеров существо, периодически выбрасывающее длинные щупальца в стороны, где они исчезали из моего поля зрения. Стекло наверху уже превратилось в сплошную сеть из трещин, мешая разглядывать все, но мне удалось-таки понять, что происходит, когда одна из "конечностей" черного воздушного монстра стремительно выстрелила в сторону корабля Верховного и я разглядела сотни больших птиц, напоминающих воронов-переростков, чье полуночного цвета оперение отблескивало в закатных лучах как жидкий металл. Они с безумной скоростью пикировали вниз, где-то в сотне метров над землей вдруг отпускали зажатые в цепких лапах камни, и тут же, распахивая крылья метра два с лишним в размахе, ловко виляли в сторону, уступая место летящим позади. Это была самая настоящая, идеально организованная атака неимоверного скопища долбаных птиц — никаких сомнений. Неужто вот оно, реальное нападение тварей из Зараженных земель, подтверждающее, что животные там обладают хоть и примитивным, но разумом? От понимания я даже зависла на пару секунд, но новая волна каменного града быстро привела меня в чувство. Стеклянному куполу явно наступал трандец, так что стоять тут, разинув рот, не умно. Похоже, Верховный и его летающая жоповозка премиум-класса являлись основной мишенью взбешенных птичек. Да-а-а, мужика-то, видимо, находят "приятным во всех отношениях" не только существа гуманоидного типа. Едва я успела попятиться в коридор, очередная лавина птичьего гнева обрушилась и купол таки лопнул, начав осыпаться большими кусками. Я прижалась спиной к стене в коридоре, пережидая основное обрушение, и сразу же захотела зажать уши от того, что "птички" завопили в явном ликовании так пронзительно и оглушающе, что удивительно, как не лопнули мои барабанные перепонки. Осторожно выглянув обратно, я теперь могла почти без помех рассмотреть животно-каменный катаклизм наверху. А посмотреть было на что. От стаи продолжали раз за разом отделяться живые реки, громящие все новыми потоками корабль Верховного, уже и в металлическом потолке надо мной стали появляться вмятины, будто адовы крылатые тварюшки решили раскатать эту жестянку в блин. Что совсем не радовало: я-то внутри, а выйти тоже не вариант. Получить одним из таких камушков в голову — верная смерть. Но пока прямой угрозы раздавления не было, продолжила пялиться во все глаза вверх. Оказалось, что "щупальца", которые отбрасывались от основной массы вбок, атаковали наседавших на стаю с разных сторон ликторов. А те рубили и кромсали птиц на лету, крутясь безумными волчками с умопомрачительной скоростью, не позволяя врагам навалиться скопом и разодрать их крылья и тела в клочья. Рассеченные и просто раненные птицы сыпались на землю дождем, естественно, разбиваясь насмерть, но меньше их будто и не становилось, и казалось, ликторы однозначно обречены. С такого расстояния мне не видно было лиц или деталей, но совершенно не создавалось впечатления, что наши командиры напуганы перспективой возможной скорой гибели. Они, наоборот, рвались все ближе к центру черного скопища, а не отступали, создавая линию обороны, словно были, на хрен, бессмертными.
Скрежет и еще большие децибелы воплей атакующих отвлекли меня от наблюдения за сражением, и я шарахнулась к стене коридора, увидев, как множество черных пернатых ввалилось сквозь разбитый купол в медкабинет и принялось на полном серьезе организованно все там крушить. Они драли провода, отламывали стальные крепления, так, точно те были из хреновой бумаги, а значит, им разодрать человеческое, читай, мое тело — раз плюнуть. Матерясь про себя, я подхватила в каждую руку по камню и стала пятиться по коридору, выглядывая еще какую-нибудь дверь. Должен же быть на этом сраном корабле какой-то чулан или комната хранения, да что угодно, главное, замкнутое со всех сторон помещение с железными стенами. Но черта с два мне бы так повезло, само собой. Коридор вел прямо на аппарель, то есть под открытое небо, где мне настанет капец уже через пару шагов. Сзади раздался истошный визг, и, обернувшись, я передернулась, так как пара долбаных монстропташек вывалилась-таки в коридор и заметила меня.
— Слушайте, цыплятки, вы не трогаете меня, я не бью по головам вас, — оскалилась на них, демонстрируя камни.
Да оборжаться, Летти, ты, блин, пытаешься договориться с птицами. Рехнуться можно.
Видно, не впечатленные булыжниками в моих руках, пернатые поцокали когтями по полу в мою сторону. Твою же ж мать, они были мне едва ли не по пояс на своих голенастых ногах. Остановившись в паре метров, они с любопытством разглядывали меня, склоняя голову то на один бок, то на другой, и аж до костей проморозило от необыкновенной осмысленности в их черно-желтых глазах. И как будто и этого было недостаточно, они еще и вели между собой оживленную беседу из щелчков и посвистываний, ибо ничем другим это быть просто не могло. Один их воронов-мутантов повернулся бочком и стал медленно подбираться ко мне, глядя по-прежнему в глаза, и неожиданно я поняла, что не собирается он на меня нападать. Спроси меня, почему так решила — никогда не смогла бы объяснить, откуда пришло знание. Взяла и опустила руки с зажатыми камнями, позволяя птице совсем приблизиться и вопрошая себя, не чокнулась ли я, на хрен, в этом дурдоме. Постояв передо мной с пару секунд, наглый птах вытянул длинную шею и вдруг рванул бронзовую нашивку с моего плеча и тут же, развернувшись, преспокойно уцокотил со своим подельником обратно в медкабинет. Я еще пребывала в шоке и недоуменно пялилась им вслед, когда сверху донесся еще один пронзительный многоголосый вопль, и вслед за этим грохот прекратился, стремительно посветлело, и жуткий шум начал удаляться. Спустя пять минут я решилась выглянуть наружу и обнаружила абсолютно чистое небо и плотно усеянную камнями и птичьими трупами площадь перед цитаделью, куда как раз спускались все ликторы. Крорр и Рилейф пытались при посадке поддержать Верховного, у которого вместо правого глаза виднелась жуткая рана, все лицо напоминало кровавое месиво, а крылья — драные лохмотья. Но он гневно оттолкнул их и самостоятельно зашагал в цитадель, яростно пиная тела пернатых по дороге.
ГЛАВА 32
Крорр не помнил, когда ему так долго пришлось бы испытывать стыд. Всю эту неделю это гадкое чувство было его постоянным спутником. За неподобающую реакцию на подчиненную, за постоянную потерю контроля и концентрации, за ничем не оправданный срыв в примитивные инстинкты в карцере, за то, что после поддался желанию продолжить безумие, а не приложил все усилия, дабы прийти в ум. За то, насколько сильно его задевал отказ Войт, за нарушение правил, на которое он пошел, дав ей кровь, а потом и разболтав о будущем Одаривании и возможности пережить его, сохраняя спокойствие. И врать себе было не в правилах Крорра. Причина его неподобающего поведения ему была прекрасно известна. Вместо того чтобы воспользоваться отсутствием у Летисии желания продолжать как поводом опомниться и прекратить все, Бронзовый страстно хотел еще один шанс. И это будто иссушало его, отравляло, извращало, портило, заставляя поступать вопреки всем правилам и прежним принципам. Снова прижаться открытым ртом к ее мокрой от пота коже, ощутить на языке солоноватый вкус, вдавливать пальцы в податливую плоть, ловить звук стонов и хриплого нуждающегося дыхания, еще раз втолкнуть себя внутрь, преодолевая сопротивление жаркой тесноты, только теперь глаза в глаза и при свете. Крорру нужно было отчетливо увидеть каждый нюанс того, как Войт будет восходить с ним к пределу, а потом сорвется. Может, именно этого ему и не хватает, чтобы получить исчерпывающий ответ, что же в этой женщине такого, и, постигнув, он освободится от пагубной тяги к ней. Потому что Крорр жаждал этой свободы так, что и слов не находилось для определения мощи стремления, но ровно так же и желал дальнейшего обладания Летисией. Она его разрывала надвое, и ликтор ненавидел это. Ненавидел и стыдился, не находя сил справиться с собой. И даже сейчас его грызла вина, ибо Верховный ранен в результате не виданной прежде атаки вудпа — воронов-переростков из Зараженных земель — и все его помыслы должны быть направлены на анализ экстраординарного происшествия и беспокойство за жизнь и здоровье главы всех ликторов, но первым его порывом, как только атака иссякла, стало желание рвануть к разгромленному кораблю и убедиться, что с проклятой девчонкой Войт все в порядке. И только когда он увидел ее выходящей на аппарель, живой и невредимой, получилось сосредоточиться на других проблемах, стараясь игнорировать еще туже свернувшийся внутри узел отвращения к себе. Крорр успел признаться Верховному в том, что обладал Войт и что дал ей кровь, чтобы повысить возможности при прохождении Одаривания. Рассказал, как на духу, о своем поражении в борьбе с похотью, но хуже всего было то, что он даже не смог безмолвно и смиренно выслушать все те гневные слова, что обрушил на его голову Верховный. Сознавая всю степень своего падения, Крорр посмел еще и возражать тому, чей авторитет и чье мнение о собственной персоне всегда были важнейшими для него. До чего же он докатился за считанные дни и все из-за чего? Из-за мерзкого, грязного вожделения к той, что даже оказалась неспособна оценить, что он вытворяет со своим внутренним миром ради секса с ней. Отвратительно и непростительно.
— Экстренное совещание в главной ликторской через пятнадцать минут, — рыкнул Верховный через плечо, толкая двери пустующих апартаментов на их этаже.
— Могу я предложить свою помощь в обработ… — начала Илэш, но была резко оборвана.
Никто в их тесоре не получил столь серьезных ран, как Верховный, и это обстоятельство добавляло веса вине, и так уже давившей на плечи Бронзового.
— Нет. Я никогда не нуждался и не буду нуждаться в помощи. Поставьте задачи перед своими кадетами, назначьте старших в группах следить за порядком и на совещание. Все.
Отправив кадетов в тренажерный зал, ликторы собрались в совещательной комнате, поглядывая мрачно друг на друга.
— Какой линии ты хочешь, чтобы я придерживалась? — напрямую спросила Илэш Крорра, и вечные весельчаки Рилейф и Заар переглянулись.