— О, надо же, твой брошенный любовничек нарисовался, — ломко и шокирующе злобно прорычал Мак-Грегор, сгибаясь, как от боли в животе.
Я поискала глазами Бронзового, хотя все мои мысли были лишь о том, куда нам бежать дальше. Он шел к нам, пошатываясь, как пьяный, а сзади маячила Красная, направляя свое оружие то ли мне в голову, то ли в Киана за моей спиной.
— Войт, остановись, я тебе клянусь, мы во всем разберемся, — задыхаясь, крикнул ликтор. — У тебя еще есть шанс не испортить все окончательно.
Да неужели? Оказывается, это я все и портила, а не меня едва не разрушили до основания в чужих играх.
Я открыла рот сказать, что черта с два его слова стоят хоть чего-то, но в это время раздался некий влажный хлопок, в мое тело будто ворвался поток ощутимого каждой клеткой странного излучения, прошив насквозь, и вид мне перекрыло огромное крыло. И, очевидно, Красная восприняла это как команду "Огонь", так как по его кожистой поверхности хлестко зашлепало.
— Не-е-ет, Илэ-э-эш, — надрывно заорал Бронзовый одновременно с тем, как поперек талии в железном захвате сомкнулась чудовищных размеров когтистая лапа.
Я сама завопила во всю мощь легких, перепуганная до полусмерти, но мой крик прервался от сокрушительного рывка, оторвавшего меня от поверхности и с нереальной скоростью потащившего в небо.
ЧАСТЬ ВТОРАЯСвободные земли
ГЛАВА 42
Рывок вверх, практически вертикальный взлет, огромная конечность дернула меня ближе к чудовищному чешуйчатому телу, прижимая так, что при любом положении крыльев, я оставалась под его монументальной защитой.
Всего три взмаха с глубочайшим, громоподобным, заставляющим замереть абсолютно все внутри и пойти дикими мурашками снаружи от ощущения невообразимой мощи "у-у-ух-х-х", перенесшие нас к краю скалы, являвшейся одновременно и крышей цитадели, и прыжок вниз. Если до этого я пыталась орать, то теперь, забыв о таком понятии, как адекватность и стыд, завизжала истошно и до надрыва. Падать с Крорром, когда видишь несущуюся на тебя землю, было неимоверно страшно, но нестись в черную пустоту, успевая лишь кратко мазнуть обезумевшим взглядом по различимым лишь на долю секунды и мелькающим мимо в убийственной близости скальным уступам — жутко настолько, что мозг просто переклинило. Однако, кроме страха, был еще и свирепый холод, вцепившийся в каждый сантиметр моей обнаженной кожи и моментально заставивший оборвать вопль, чтобы не терять еще больше тепла. Прохладная лапа теперь казалась едва ли не раскаленной, единственным источником тепла, что не даст превратиться в свежемороженое мясо, и я вся съежилась в захвате, обвиваясь и вцепляясь в нее сама и стараясь прижать как можно больше себя, укрываясь от жгучих воздушных потоков. Меня как будто охватило молниеносное оцепенение, сковавшее и мышцы, и разум, позволяющее пережить этот хреновый момент, и было оно таким плотным, что я даже и не сразу осознала, когда падение прекратилось, вокруг стало гораздо теплее и огромные крылья опять заработали с характерным одновременно тяжким и восхитительным периодичным уханьем, которое, несмотря на мое нынешнее состояние, пробирало до невообразимых, примитивно-животных глубин, в обход разума и контроля над инстинктами, и пробуждало образы… безбашенного секса. Именно так, насколько бы диким это ни казалось моей цивилизованной части. Размашистые, беспощадные, гулко-влажные удары тел друг об друга, подчиненные именно такому идеальному первобытному ритму, диктующему музыку основополагающего стремления каждого живого существа к высочайшему наслаждению. Я сжалась еще больше, бесясь на чокнутые неуместные реакции психики на происходящее, и зашипела, впиваясь ногтями в гладкую чешую, безуспешно мстя за собственную дурость.
Равномерное движение прервалось, и внезапно перед моим лицом оказались здоровенные ноздри и вся остальная глазасто-клыкастая морда монстра целиком. Прямо на лету этот зверюга решил откусить мне голову? Но нет, чертов ящер был гораздо ненормальнее, чем мне и в голову бы пришло. Совершив сумасшедший, собравший в тугой ком все мои внутренности кувырок, он умудрился ткнуться носом как раз в развилку моих мотнувшихся в этом перевороте ног, вдохнув так, что удивительно, как на мне еще удержались трусы, и, стремительно выровнявшись обратно, вдруг взревел оглушительно, сто процентов одаривая меня легкой контузией.
— Скотина бесстыжая, — заорала я, совсем потеряв страх от этого фокуса, и получила в ответ раскатистое протяжное ворчание, до безобразия похожее на ликующий смех.
Впереди что-то блеснуло, и вскоре мы уже мчались над поверхностью воды, опустившись совсем низко, так, что я успевала замечать смутные очертания каких-то морских тварей, светившихся под волнами поодиночке или большими группами. Будь обстоятельства другими, то меня бы ошарашило и заворожило такое волшебное зрелище, но сейчас было как-то не до любований. На такой высоте в разы теплее, нежели при нашем шоковом старте, но это не отменяло того, что я почти голышом, физически и морально истощена, так что трясет всю, и на такой скорости, даже в полную жару, ветром до костей пробрало бы. Плюс абсолютное незнание, что ждет впереди, хороших эмоций не добавляло. Держалась я на одной злости почти, что возрастала по ходу полета, дававшего время на воспроизведение в воспоминаниях всех последних событий и итоговый анализ, кто же главный засранец, повинный во всех моих злоключениях. Правда, окончательно решить, кому отдать пальму первенства в этой категории, Киану или Верховному, пока не решила. В Белом дерьма однозначно через край, он сраный маньяк с кучей патологий, но Мак-Грегор в общем и целом круче. Где-то в процессе этих размышлений я таки не выдержала и, извернувшись, стукнула бронированную чешую размером с тарелку на брюхе зверюги, хрипло заорав:
— Сколько нам еще лететь? Я уже почти полностью околела.
Нет, это было не проявление вредности и не каприз. Я имею довольно четкое представление о своих физических возможностях, и они практически иссякли. Ящер прижал меня еще плотнее к себе и заворчал, что почувствовалось примерно как сидение на стиральной машине в момент отжима. Опять напугав, он ослабил захват на талии, аккуратно растопыривая когтистые пальцы и таким образом накрывая уже от шеи до ступней. Я же, поняв, что он хочет сделать, скрючилась больше и целиком забралась в этот странный карман, образованный его лапой. Так намного лучше. Но совсем уж пригреться не вышло, потому как мой летающий носильщик-похититель резко поменял траекторию и начал, очевидно, снижаться. Спустя пару секунд торможения, отозвавшегося многократной перегрузкой в моих костях, я оказалась стоящей на нетвердых ногах на берегу какого-то водоема, но и оглянуться не успела, как точеная большая морда ткнула меня в грудь, роняя спиной вперед в объятия плещущейся жидкости. В первое мгновение на намерзшейся коже прикосновение воды показалось ожогом, вырвавшим новый вопль и заставившим неуклюже забарахтаться. Но он быстро трансформировался в кайфующий протяжный стон, когда ощущения стали сродни прыжку с мороза в восхитительно теплую ванну. Мои измученные мышцы запели хвалу расслабляющему прикосновению, грязная, пораненная кожа возликовала, а душу омыло бесконечным облегчением. Господи, вода, много-много воды, в которой можно мыться и которую можно пить впервые за чертову уйму времени, и плевать на санитарию. Вся жажда этих дней нахлынула на меня скопом, ведь в той клетке я мечтала даже о грязной вонючей луже на пару глотков. Кувыркнувшись, оттолкнулась от дна и, широко раскрыв рот, загребла вперед, глотая встречные струи и фыркая от счастья. Но долгой радость не бывает, гибкий сильный хвост долбаного ящера обвил мою талию и выдернул на берег.
— Отвали, — зарычала, опять возвращаясь к никуда не девшейся злости, и, извернувшись, ринулась обратно. И сразу вмазалась в крыло, выставленное в качестве непреодолимой преграды. — Гад, тебе что, воды жалко.
Окружающее пространство завибрировало так же, как тогда на скале, и через меня промчался уже знакомый поток энергии, только теперь в обратном направлении, будто рядом возник источник засасывающей все гравитации, и всего один вдох спустя на месте чешуйчатого монстра очутился голый Мак-Грегор. Я, обомлев, пялилась на него, укладывая окончательно в голове то, чему стала свидетелем, и то, о чем, по правде, отказывалась думать во время всего полета. Трансформация. Да. Вот это что. То есть это укладывалось в логический ход вещей, но не в мое понимание как самого обычного человека. Ящер, утащивший меня, не взялся из ниоткуда, это все время и был Киан. Ага, нормальное такое явление, чего уж там. Даже никаких сверканий, фейерверков, тошнотворного щелканья суставов и ломающихся в новом порядке костей. Просто была ящерица, размером с грузовик, а стал Тощий, в чем мать родила — ничего странного, ей-богу. И разве я поражена этим так, как следовало бы? Не-а. Словно все время и ожидала от него чего-то в этом роде. Никак не меньше.
— Тебе нельзя сразу много пить. Желудок может не выдержать, — пояснил он мне так спокойно, точно мы продолжили недавно прерванную светскую беседу.
Вот как же он бесит этим своим спокойствием.
— В тебя стреляли, — указала я на влажные темные росчерки на его правой щеке, плече, руке. Как раз та сторона, которой ящер был повернут к палящей в нас Илэш. Той самой Илэш, что казалась мне самой демократичной и даже доброй и терпимой среди всех ликторов.
— Фигня это, — небрежно мазнул пальцем по одной из кровавых бороздок Киан. — Через час уже и следа не останется. Я в полном порядке.
И оскалился в своей обычной торжествующей и нахальной ухмылке, для большего эффекта облапив плотоядным взглядом меня с ног до головы, подчеркивая, до какой же степени с ним все нормально. Вся копившаяся до сих пор ярость стремительно подняла свою оскаленную, капающую ядовитой слюной морду в моем сознании.
Еще и пуленепробиваемый почти. Скотина. Бесит. Бесит так, что заводит аж до взрывоопасного состояния