устав, а вот он — нет. Бросился на нее, свою сослуживицу и подругу, выбивая оружие, желая в ту долю мгновения убить, сомкнуть пальцы на шее, вцепиться в горло зубами, чтобы… сделать что? Не позволить убить или ранить… кого? Шпионку, лазутчицу? Или же просто жертву обстоятельств, чья чрезмерная яркость, при полнейшей закрытости, и множество привлекающих всеобщее внимание колючек, что долженствовали выполнять как раз прямо противоположную функцию, сыграли против нее, заставив видеть то, чего в ней не было.
— Ро, да сосредоточься же на мне. Я, конечно, не стану поддерживать версию твоего нападения на меня, скажу — вышло случайно, в суматохе и от неожиданности, к тому же ты был слаб после отравления, но там имелись еще свидетели, и ты должен держаться этой линии и строить на этом защиту…
Безбрежная горечь затопила сознание Бронзового. Черт возьми, он даже не представлял, что можно испытывать нечто такое. Откуда это в нем? Разочарование во всем. Он что, истеричная девка с перепадами настроения, чтобы внезапно увидеть всю свою прежнюю, прямую и без сомнения правильно развивавшуюся жизнь и окружающих, которыми восхищался, был привязан, в этой мерзкой палитре от грязно-серого до полностью черного?
— Илэш, как, на хрен, мы докатились до того, что должны врать своим и защищаться от них? — спросил ликтор, переведя взгляд в оконный проем. Никаких решеток и стекол, ничто не мешает шагнуть в воздух, раскрыть крылья и улететь… Только куда? В другую жизнь, о которой он не имеет понятия, где у него нет никого и ничего? Даже проклятой Войт, что вперлась в его существование и пустила под откос. Нарочно? Случайно? Почему ему все еще до воспламенения в мозгу необходимо это знать?
Крорр не слушал, что ему отвечала Илэш, не слушал, когда зачитывали список предъявляемых ему обвинений перед суровыми лицами виртуально присутствующих Верховного и Старших. Все, что проигрывалось по кругу в его голове, — это картина, как огромный обратившийся виверн обхватывает здоровенной лапищей Летисию Войт поперек тела, показавшегося настолько хрупким и отчаянно беспомощным в кольце жутких чешуйчатых пальцев и когтей, отрывается от скалы в один взмах гигантских крыльев, а девушка повисает безвольной тряпкой. Уже мертва? Или при смерти от яда, от пуль? На ее спине болтается рюкзак с Драконьим дыханием, светлые волосы закрыли полностью лицо, и ему уже никогда не узнать, что же отразилось на нем в тот момент. Торжество и ликование от того, что она и ее сообщник или… сука, а-а-ар-р-р-р… любовник, поимели весь Драконий корпус, украв артефакт их силы? Предсмертная мука и агония? Шок и недоумение жертвы, которую использовали вслепую? Да что же за проклятье. Он не сможет жить дальше, если не узнает этого.
— Признаю все уже озвученные обвинения и те, что еще прозвучат, командиры, — оборвал одного из черных ликторов Бронзовый, переходя тем самым все границы и вызывая возмущенный ропот собравшихся на его судилище. — Я обманулся, ослеп и полностью поддался влечению к кадету Войт. Абсолютно забыл о своих должностных обязанностях и долге под действием вожделения. Моя вина, даже не этой девушки — кем бы она ни была по факту рождения или по своему выбору — и мне нести ответственность. Прошу дать мне шанс попытаться исправить последствия: отправиться в одиночный рейд в Зараженные земли и приложить все силы для возвращения Драконьего дыхания.
В зале воцарилась тишина, сам Крорр и все присутствующие уставились на большой экран, с которого Верховный удаленно участвовал в процессе.
— Декурион Крорр, на самом деле я не усматриваю твоей вины по всем предъявленным пунктам, — наконец произнес Белый, и Бронзовый поморщился, понимая, что черта с два в курсе этих всех пунктов, потому как не слушал. — Утрата Драконьего дыхания не целиком твоя вина, хоть кое-кому и удобно сделать сейчас из тебя единственного крайнего. В этом повинны мы все, а значит, все силы корпуса будут направлены на возвращение артефакта. Но твою просьбу я удовлетворю, ибо другого пути для тебя сейчас не вижу. Ты не сможешь оставаться в наших рядах до тех пор, пока не вернешь доверие товарищей к себе. Мое решение: Крорр разжалован до звания простого пехотинца и направляется в автономный рейд на вражескую территорию с целью розыска и возвращения кадета Войт. Не обязательно живой, ликтор. Нас устроит и ее голова в качестве подтверждения твоего полного освобождения от ее пагубного влияния. Отбытие немедленно. На этом разбирательство закрыто.
Естественно, эпично утопать легкой походкой от бедра в чащу леса, будучи босой и одетой практически только в гордость, было бы крутым и эффектным поступком, доносящим до Мак-Грегора мое мнение о его отношении к людям в принципе и ко мне в частности. Но, во-первых, круто это лишь в киношном варианте, в реале — тупость несусветная, во-вторых, сквозь гребаную броню, точнее, чешую, скорее всего, никакие демонстративные жесты не пробьются, а в-третьих… я чертовски устала, голодна, и у меня нет никакого оружия, даже сраного перочинного ножа.
— Ты всерьез считаешь идею уйти безоружной и почти без одежды ночью в лес, кишащий неизвестными опасностями, разумной, Войт? — озвучил мои собственные мысли Киан, пристраиваясь рядом, не забыв, однако, прихватить с гальки рюкзак.
— Ты же сказал, что кадеты тут в безопасности. Я кадет, — указала и зашипела, наступив на какую-то колючую дрянь. Гадство, я же еще и пяти шагов не сделала.
— Кадет ни хрена не одет, — проворчал он. — И я использовал другое выражение.
— Ага, врал, как и всегда.
— Не врал, а учитывал разницу в исходных обстоятельствах и имеющихся ресурсах, детка. — Даже когда он говорил вполне разумные и логичные вещи, то обязательно нужно было добавить что-то презрительно-ласкательное, зля меня и лишая способности принимать хоть что-то, выходившее из его рта, адекватно. — Они в полном обмундировании и прекрасной физической форме, с оружием, запасом пайков, если не затупят найти и забрать это барахло из транспорта, и, внимание, — их много. Достаточно, чтобы прикрывать друг другу спины и дать отпор очень разным опасностям. Ты обнаженная, голодная и едва стоишь на ногах от истощения и усталости.
— И чья же это заслуга, умник? — огрызнулась я, и мой желудок выбрал как раз этот момент, чтобы зверски зарычать, а в голове поплыло.
— Ты мне все это еще сто раз припомнишь?
— Сто? — насмешливо фыркнула я. — Да я бы тебе миллион раз припомнила.
— О, это называется у людей "пилить"? Или "выносить мозг"? — расплылся в довольной ухмылке Мак-Грегор. — Я так и знал, дорогая, что ты меня любишь, очень глубоко в душе, и серьезно настроена иметь постоянные отношения, ведь только в них такое и возможно. Спасибо, что вернула мне надежду.
Какой бы бесяче клоунской ни была его тирада вначале, последнюю фразу он произнес с каким-то странно цепляющим, абсолютно лишенным насмешки выражением, заставившим меня даже оглянуться. И сразу же при этом наступить опять на острый камень или еще черт знает какую фигню, отчего чуть не упала перед засранцем на одно колено.
— Да, блин, может, хорош уже? — сразу сменил дурашливость на раздражение Мак-Грегор. — На месте стой.
Сдернув с плеча рюкзак, он порылся в нем и вскоре сунул мне в руки что-то тканное, а на землю бросил обувь, напоминающую легкие теннисные туфли. Я развернула его подношение — это оказалась форменная одежда обслуживающего персонала из столовой. Не кожаная униформа, а обычный трикотаж, но все же не задницей сверкать. Где и как он все это добыл, думаю, и спрашивать не стоило. Наверняка обаял до потери пульса какую-нибудь дамочку из кухрабочих, скотина беспринципная.
— И опять же достаточно скромной похвалы, типа "боже, ты великолепен", — заметил Киан, когда я торопливо натягивала на себя штаны, почувствовав себя на мгновение почти счастливой.
— Спасибо, — буркнула в ответ.
— Ладно, так тоже сойдет, — с несчастным вздохом закатил глаза Мак-Грегор. — А теперь пойдем тебя накормим и уложим спать.
— Считаешь, поведусь на твою доброту и заботу внезапную и забуду о подставе? — подозрительно прищурилась я.
Черт, перспектива поесть и отключиться на несколько часов представлялась почти непреодолимо соблазнительной, не говоря уже о том, что и жизненно необходимой. На полный желудок и ясную голову красиво уходить в закат от Мак-Грегора будет куда как веселее.
— Была такая расчетливая мыслишка, но, судя по твоему тону, она из разряда несбыточных надежд. Пока. Так что на данный момент просто предлагаю тебе решить свою проблему голода и безопасного сна, корыстно воспользовавшись мной.
— Вообще-то, ты и так мне должен. Как минимум еду и охрану до того, как не восстановлюсь. — Нет уж, последнее слово за ним не останется. Никакая это не благотворительность с его стороны, а лишь компенсация, пусть не обольщается.
— Если тебе больше нравится смотреть на это с такого ракурса, я не против, — он жестом указал направление, куда нам следует пойти. — Это у людей идиотская привычка зацикливаться на определении эмоциональной и моральной окраски мотивов своих поступков, для подобных же мне главное — результат.
— Ну да, не считаясь ни с какими сопутствующими потерями и не заморачиваясь на ущерб. Другим, — проворчала я, двигаясь в сторону смутно вырисовывавшейся темной массы впереди, больше всего напоминавшей груду камней.
— О, да-а-а, — наигранно простонал Мак-Грегор. — Пили, пили, пили меня жестче, резче и чаще, милая. Ты ведь не представляешь, как сексуально у тебя это выходит.
ГЛАВА 45
Идти оказалось недалеко, метров тридцать всего, прямо к скальному нагромождению, но я сама себя поразила неуклюжестью, спотыкаясь почти на каждом шагу и перецепляясь за низко стелящиеся колючие побеги растений. То ли меня поразил вирус тотальной потери координации, то ли сказывалось, что прежде мне ходить по настоящему лесу никогда не случалось. Выяснилось, это не так просто, как мне представлялось. Уж бесшумно крадущейся тени из выкормыша городских подворотен и асфальта точно пока не выходило. Мак-Грегор реагировал глухим ворчанием на каждое мое споты