— Тебе мое доверие для какой-то определенной цели нужно?
— Естественно, — впервые я увидела, как Мак-Грегор раздраженно закатил глаза. — Буду его к раненому самолюбию прикладывать каждый раз, когда ты с меня нимб спасителя сшибать будешь.
— Да ты, никак, злишься?
— Злюсь. Я действовал соответственно обстоятельствам, и чувствовать за это вину не собираюсь.
— Ну так и не чувствуй. Ты ведь трудился, как мог, ради выполнения задания, ага. И тогда Крорра ты чисто ради дела спровоцировал, — ввернула я.
— А то. Ему пора было прекращать мысленно дрочить на тебя, а тебе полезно увидеть его истинное личико безупречного рыцаря.
— Ой, вот об истинных обличиях я бы на твоем месте помолчала. У тебя оно вообще зеленое и в чешуе.
— Зеленый цвет благотворно влияет на нервную систему, — невозмутимо парировал Киан.
— Не на мою уж точно. Но с хвостом и крыльями ты мне нравился больше, хотя бы потому, что не ляпал похабности каждые пять минут.
— Я тебе больше скажу: с хвостом и крыльями я тебя завожу ого-го как, детка, — Ну что за невыносимый самодовольный тип. Для его человеческой ипостаси размеров самомнения виверна явно было многовато. Вон, из всех щелей прет.
— Кончай "деткать" мне.
— А ты перестань игнорировать мою безусловную привлекательность для тебя.
Я дала себе с полминуты, стуча пальцами по столу, прежде чем ответить.
— Как пожелаешь, детка, — произнесла сладеньким до тошнотворности голосом и даже ресницами похлопала. — Дорогой Киан Мак-Грегор, я нахожу тебя сексуально привлекательным до зубовного скрежета, великолепным до жути, и у тебя большой член. Все? Можем вернуться к тому моменту, где я получаю от тебя хоть какую-то ценную информацию?
— Ты уверена, что хорошо его рассмотрела, Летти? — ухмыляясь, долбаный виверн взялся за завязку штанов. — Он не просто большой, а прямо-таки здоровенный и неподражаемо прекрасный.
— Твоя регенерация позволяет отращивать хозяйство до прежних размеров? — ехидно спросила, взяв в руку скребок, которым недавно пилила сухое мясо. — Я к тому, что только попробуй сейчас достать его, а не вернуться к разговору.
— Ой, ну и сказала бы сразу, что не в состоянии держать себя в руках и говорить осмысленно, когда я голый, — Киан оставил в покое одежду и уселся напротив. — Я же вот не могу и не скрываю этого.
— То есть как только ты скидываешь портки, то сразу у тебя мозги отключаются? Хотя чему я удивляюсь, у мужиков такое сплошь и рядом.
— Ну уж извини: уродилась с такими офигенными сиськами — терпи мгновенно тупеющих самцов вокруг.
Я посмотрела вверх, делая несколько успокоительных вдохов.
— Итак, вопрос с тем, что ты довел Бронзового до невменяемости нарочно, мы выяснили. И ты однозначно знал, что он отравится, когда полезет ко мне целоваться.
— Эм-м-м… — Мак-Грегор тоже внезапно заинтересовался чем-то в районе деревянного потолка. — Я считаю всю эту ерунду про Крылатого вообще не достойной обсуждения. Давай-ка я тебе еще про камень расскажу и о наших дальнейших планах.
— Наших? — едва не повелась я, но что-то в выражении лица этого хитрована меня насторожило. — Погоди-ка. А ну давай колись. От чего такого ты пытаешься отвлечь мое внимание?
— Детка, нет ничего заслуживающего твоего внимания прямо сейчас. По крайней мере до тех пор, пока в твоем окружении не появится еще какой-нибудь придурок, желающий посягнуть на чужое, — Киан стремительно двинулся к двери, а я потеряла всего какую-то секунду, чтобы успеть предотвратить его позорное бегство. Ага, будто мне бы это в любом случае удалось.
— Что-о-о? — заорала я, срываясь с табурета, но массивная дверь уже захлопнулась у меня перед носом. — Ты на что это намекаешь, гад?
— Какие уж теперь намеки, Летти. — Судя по голосу с той стороны, поганец едва сдерживался, чтобы не заржать. — Любой, кто полезет к тебе с поцелуями, кроме меня, само собой, отравится к чертовой матери. Особо настойчивые, не способные понять с первого же раза, даже, возможно, насмерть.
Я пару секунд осмысляла услышанное. Этот… подберу определение позже, сделал меня ядовитой? В смысле — для всех, кроме себя?
— Ты же знаешь, что я тебя за это точно убью так или иначе? — прорычала я и саданула ногой по двери. — Сволочь.
— Вряд ли ты захочешь это сделать и лишить себя до конца шанса жизни заниматься сексом.
ГЛАВА 50
Пнув дверь для отведения души еще пару раз, я сделала несколько кругов по деревянной конуре, успокаиваясь, напоминая себе в очередной раз, что психовать на Мак-Грегора — самое непродуктивное в мире растрачивание моих нервных клеток. Подхватив со стола недоеденное яблоко, порылась в брошенном мешке, нашла там плоскую бутылку-флягу и понюхала содержимое. Похоже на то, чем меня так удачно расслабило прошлой ночью в той продуманно спрятанной норе. Сделав щедрый глоток, тут же пролившийся жаром в желудок, подтянула тяжелый табурет к двери, уселась, опершись на нее спиной, и стала обдумывать, стоит ли верить последнему заявлению этого насквозь пробрехавшегося провокатора.
— Детка, ты что это там притихла? — спросил с той стороны Киан со смесью ехидства и настороженности.
"Перебираю в воображении все возможные варианты изощренных пыток, причем обязательно с элементами морального и сексуального унижения, ага", — почти ответила я, но потом забила, отхлебнула еще эссенции жидкого пофигизма и зажевала яблоком.
— Летти? Ничего не скажешь? — Не-а, буду сидеть и кайфовать с того, как самодовольных ноток в твоем голосе слышится все меньше. — Да ладно, брось беситься, красавица моя. Понимаю, на первый взгляд это выглядит некрасиво. — Да неужели? По мне, так на второй и последующие еще хуже. — Но это только с неактуальной больше в твоей жизни чисто человеческой точки зрения. Когда ты успокоишься и получишь достаточно информации, чтобы иметь полную картину, то оценишь, как тебе повезло со мной.
Даже не сомневаюсь, что твоя информация будет такой, что я буду просто вынуждена увидеть именно ту картину, какая выгодна тебе. Вот только источник откровений никогда не производил впечатление надежного.
— Милая, ты же там не плачешь? — Во-о-от, а это уже прямо настоящее беспокойство, аж душа радуется. — Не нужно драматизировать на пустом месте. Давай я войду, и ты поорешь на меня или врежешь. А как насчет взобраться на меня и опять оттрахать? Нет-нет-нет, последнее случайно вырвалось, забудь… или не забывай, но клянусь, я сейчас говорю серьезно и вообще не о сексе… куда он нафиг от нас денется, но я реально не хочу, чтобы ты себя почувствовала в ловушке…
— Ты мне снова нагло врешь, — прервала я его становящийся все более нервозным монолог.
— Что? Я правда готов признать, что накосячил, если взглянуть на все с твоей стороны, но черт возьми, ты и меня пойми. Я не человеческий мужчина, и моя природа диктует мне победить в борьбе за женщину, не считаясь со средствами…
— Кончай гнать пургу, ящерица ты хитрозадая. Я не верю в эту фигню про ядовитость для других мужиков и в твои мотивации с душком романтизма. Это твоя очередная манипуляция, чтобы внушить мне мысль о необходимости держаться рядом с тобой. Вот и заморачиваться не буду на то, для чего тебе это на самом деле нужно.
— Вариант с тем, что я запал на полном серьезе и использую любые доступные средства для того, чтобы добиться ТЕБЯ, а не ИЗ тебя пытаюсь сделать средство для достижения чего-либо, ты вообще не рассматриваешь?
— Сказал парень-шлюшка, а на данный момент еще и владелец целого гарема, включающего кроме меня больше пяти десятков кадетов, клыкастую нервную подружку и черт знает кого помимо этого, кому ты там умудрился давать свою кровь. По твоей версии получается, что все мы теперь можем сливаться в любовном экстазе только с тобой. Я, конечно, понимаю, что здоровья у тебя как у целого крылатого ящера размером с самолет, но уверен, что всех нас ублажать потянешь?
— А вот и не угадала, детка. Тамаре и кадетам я давал кровь однажды и буквально по несколько капель, а это всего лишь значит, что к моему яду они больше не восприимчивы, а ты получила ее трижды, — увещевающий тон как корова языком слизала, и теперь от слов Киана так и перло торжеством. — Три-жды. Окончательно и бесповоротно, красавица ты моя.
Не будь во мне сейчас алкоголя, я, пожалуй, опять бы вышла из себя. Но нет.
— Если все кадеты, по твоим словам, невосприимчивы к твоему яду, то и я их, получается, отравить не могу. А это значительно расширяет мой выбор особей мужского пола с тебя одного до… сколько там? Десятка три?
— Летти, — Вот теперь в несчастную дверь шарахнули с обратной стороны, чуть не скинув меня с табурета. Мак-Грегор не мог видеть моего лица, но я расплылась в злорадной ухмылке, слушая поток его сознания, изливавшийся бормотанием исключительно непечатных выражений.
— Что ты там говоришь, де-е-етка? — насмешливо протянула я, возвращая его же ехидство. — Ты же не плачешь там, нет?
— Рыдаю в голос, разве не слышишь?
— С чего бы это?
— Да мне до слез обидно, что у моей девушки нет ни грамма совести, раз ей не жалко бедолаг кадетов. Столько тут вокруг опасностей — ужас. Никак этим неудачникам не выжить. Но с другой стороны, жестокосердность красавиц — широкоизвестный факт, и я знал, на что иду. Так что, тут уж без массовых жертв никуда. Я мигом обернусь, одно крыло здесь, другое…
Оттянув табурет, распахнула дверь, уставившись в нагло ухмыляющуюся смазливую рожу виверна, и отхлебнула еще от души.
— Шантажист, — рявкнула я.
— Солнышко мое, — ухмыляясь, парировал Киан.
— Беспринципный, беспардонный, самовлюбленный…
— Восхитительная, сексуальная, с золотыми си… душой, исключительно, душой, — не оставался он в долгу.
— У тебя хоть зачатки совести есть?
— У меня ты теперь есть, на кой мне совесть? — ни капли не смутился мерзавец.
— Слушай, если девушка не хочет убить тебя постоянно множеством способов, у тебя что, не встает на нее? — прищурилась и окинула его "да что ты о себе возомнил" взглядом, который, к несчастью, забуксовал где-то в районе его рельефного пресса так наглухо, что возникло желание треснуться глупой башкой о косяк.