полнейшее фиаско, а мои друзья и единомышленники захотят знать, почему и кто в этом виноват.
Рептилии любят теплые уютные местечки, и мой нижний ящер был страшно недоволен необходимостью оказаться вне тела Войт, мокрым и совсем не насытившимся, но я, ухмыльнувшись, мысленно пообещал ему продолжение веселья. Летти, конечно, на редкость взрывоопасная и непредсказуемая, но также и сластолюбивая, страстная и имеет одну восхитительную особенность — брать что хочет без всякого жеманства или отщипывания крох, а хочет она теперь меня и больше с этим не борется, я же со своей стороны собираюсь проследить, чтобы так и оставалось, пофиг какими средствами. Она, я, дикий секс — эта комбинация мне нравилась необычайно, что еще нужно-то? Но кроме чисто физического дискомфорта от потери тепла ее кожи было что-то еще, отчего мои плечи зябко передернулись. Выскользнуть из постели, умудрившись переложить Летти на нагретый мною мех, не разбудив, оказалось нетрудно, но вот просто взять и отойти, перестав пялиться на изгиб ее спины, лицо, почти скрытое разметавшимися волосами, изящную и при этом очень крепкую кисть руки, что недавно ласкала меня, властно сжимала, направляла, подтягивала ближе… С этим возникла какая-то странная проблема. Стоило отвернуться и пойти прочь, как внутри появилась непонятная болтанка, будто я был сосудом, наполненным жидкостью, которую кто-то стал перемешивать тем интенсивнее, чем большее количество шагов нас разделяло. Медленный поначалу, воображаемый водоворот набирал мощь и глубину, создавая тянущее почти тошнотворное давление, мешающее думать о действительно важных сейчас вещах. Названия этому чертовому ощущению у меня не было, но оно казалось смутно знакомым сразу не на одном уровне. Как если бы мне случалось испытать подобное и неоднократно.
Выйдя из охотничьего древесного схрона, теперь мною экспроприированного под временное пристанище для нас с Войт, я тряхнул головой, отмахиваясь от неприятного чувства, и, быстро обратившись, полетел навстречу Хардагунду. Но прежде чем встретиться с ним, с размаху нырнул в реку. Переворот не сможет полностью скрыть запах секса, которым пропитался весь, а пока как-то афишировать перед другом и наставником отношения с Войт я не намеревался. Естественно, он уже вполне может быть в курсе, что я вернулся в Свободные земли не один: вряд ли Тамара станет держать язык за зубами, и никого мои похождения, вообще-то, не касались, но все же вмешательства, даже в виде упоминания того, что происходит между мной и ею, не желал.
Спустя полчаса полета, мы с Хардом практически столкнулись грудь к груди в воздухе, и, само собой, он легко меня опрокинул, хоть я и не собирался по-настоящему, пусть и в шутку, меряться с ним силой. Долгие годы я рос и жил с пониманием, насколько он старше, больше и мощнее, но, уже став взрослым, никогда не пробовал изменить положение в иерархии, как этого настойчиво требовала моя натура ящера. Мы не в родном мире, и заморачиваться на вопросы превосходства — бессмысленно и преступно, тогда как нам нужно действовать исключительно сообща ради главной цели.
Пролетев еще немного в противоположную от наринга сторону, я приземлился и обернулся, ожидая того же и от Харда. Он же не торопился принимать человеческий облик и навис надо мной, рассматривая, обнюхивая и раздраженно фыркая. Наконец, мотнув напоследок башкой с огромными рогами, он сменил ипостась.
— Ненавижу это слабое отвратительное тело, — как обычно, проворчал он, зло мотнув своими длинными черными патлами.
— Хард… — с улыбкой шагнул я к нему, ведь, как ни крути, охрененно скучал по этому сварливому засранцу, и тут же получил молниеносный сокрушительный удар в челюсть, заставивший меня не просто упасть на задницу, но и проехать пару метров по траве.
— Сейчас проклятый сентябрь, Мхарбрир, — зарычал он, снова нависнув надо мной, пока мой мозг прекращал вращаться в черепушке. — Или мне теперь следует звать тебя "Киан"?
— Я в курсе, какой сейчас месяц, — огрызнулся я, поднимаясь и потирая подбородок. — И да, я выбрал это имя, когда приобрел людскую ипостась.
— Приобретают нечто ценное, достойное радости, мы же вынужденно подцепляем эту человеческую слабую оболочку, словно дурную пожизненную болезнь, — прорычал он, осматривая меня теперь на уровне одного роста и кривясь презрительно. — Гадость, но лучше, чем можно было ожидать. Итак, почему я вижу тебя сейчас, если по нашим планам твое возвращение не намечалось раньше января?
— Потому что кто-то предал нас и все наши планы полетели к чертям, — не моргнув, ответил я, хоть внутри и стало мерзко от необходимости кривить душой перед тем, кого уважал и любил, почти как родню.
— Расскажи.
И я поведал ему обо всем… ну, почти обо всем. Подобраться поближе к ликторам, а желательно и внутрь их системы мы тщились уже довольно давно. Подсылали своих лазутчиков, чтобы они нанимались к ним в качестве обслуживающего персонала в цитадели, пытались подсовывать под видом очарованных магией крыльев и на все готовых девушек-фанаток шпионок, даже удалось устроить толкового парня в их пресс-службу, ответственную за создание безупречного и сиятельного имиджа героев и спасителей людского стада. Но все эти действия нисколько не позволили нам пролить свет на то, где же проклятый Корпус прячет Краеугольный камень. Поэтому, когда месяцы назад просочился совсем не проверенный слух о том, что в планах у ликторского руководства набор людей для неких магический манипуляций и преобразований, решено было немедленно этим воспользоваться. У этих оскорблений природы не было своей магии в чистоте, к тому времени мы уже это выяснили, все, на что они были способны — это использовать энергию камня, а значит, если в их планах что-то масштабное, то и есть шансы, что так или иначе выйти на место сокрытия главного источника магии двух миров нам удастся. Вскоре стало известно, что набор будут проводить среди молодых уголовников с самыми тяжкими статьями, и пришлось старательно потрудиться над моей легендой, благо связи с криминальной прослойкой общества Защищенных территорий и Свободных земель процветали давно и пышно. Обеспечить меня попаданием сначала в тюрьму, а потом и в программу Драконьего корпуса оказалось на удивление легко чисто технически, над моральной стороной я размышлять не заморачивался. "Ни одно по-настоящему значимое свершение не обходится без неизбежных жертв", — транслировал мне постоянно наставник, и я был с ним полностью согласен. В конце концов, не мы породили весь окружающих хаос и катастрофу, мы лишь искали из этого обратную дорогу и желали даже не возмездия, а возврата к истокам.
Хард, не перебивая, слушал мой рассказ о внезапном изменении расписания Одаривания, абсолютно отличном от того, о котором сообщал наш агент, о том, как Верховный гад свалился неожиданно на голову с проверками, способными выявить мое присутствие среди кадетов, о моих действиях по избеганию этого, и о том, что все же пришлось свернуться, потому как в продолжении операции я не видел смысла. Естественно, обо всех своих идиотских спонтанных и не очень действиях в отношении Войт умолчал. Вряд ли Хард одобрит то, что я не смог сдержаться от прямых провокаций и отваживания соперника, что поставило, собственно, крест на столь давно изыскиваемой попытке глубокого внедрения. Оправданий с точки зрения общих интересов мне не было, но, черт возьми. Я был не только солдатом, но и самцом, на избранницу которого нагло посягнул утырок, пользующийся своим положением командира. Кто бы стерпел на моем месте? Я и так держался сколько мог, хотя ящер бесновался и требовал изничтожить соперника на месте, едва ощутив отзвук его запаха, смешанного с ароматом Летти.
Хард все еще молчал, когда я закончил, и стоял передо мной, опустив голову, упавшие на лицо длинные черные пряди скрывали его реакцию от меня, но вот пах он явно раздражением.
— Ладно, с тем, что твой уход из цитадели был неизбежным, я готов согласиться, — процедил он все еще не поднимая головы, словно и смотреть на меня не желал. — Но вот чего я не понимаю, это почему, организовав все эти беспорядки и улетая оттуда, ты прихватил с собой какую-то девку, а не Верховного? Неужели я настолько ошибался в тебе? Похоть и интересы твоего члена оказались для тебя дороже, чем шанс вытряхнуть из главного врага все нужные нам знания разом? Ты променял возможность собственного достойного будущего как настоящего представителя своего вида на удовольствие сиюминутного траха?
— Ты не станешь так говорить о том, что между мной и ею, — рык рванулся из моей глотки совершенно неосознанно, и я оскалился.
— Вот, значит, как? — вскинулся Хард, и в его черных глазах было море презрения. — Что с твоими мозгами? Она человек. Одна из той мерзкой породы, кто и сотворил весь тот бардак вокруг и, скорее всего, убил наших близких. Они враги. Она — враг. Спать с врагом из необходимости — это одно, но опуститься до того, чтобы променять истинное грядущее на теплую дырку — мерзко.
— Не. Смей, — шагнул я ближе, впервые угрожая тому, кому жизнью обязан. — Я сам разберусь в этом. А на похищение Верховного я не стал заморачиваться, потому что теперь уверен: никто в Драконьем корпусе понятия не имеет, где Краеугольный камень, и у них в наличии лишь его жалкие обломки. Этот набор якобы кадетов был попыткой трансформировать выживших людей в ищеек, что нашли бы его для ликторов. И теперь мы можем просто опередить их.
ГЛАВА 55
Проснулась я как от сильного толчка в плечо или от крика прямо в ухо, отзвук которого еще метался в гудящей черепушке, пока лупала глазами, соображая, где нахожусь. Такое чувство, что кто-то проорал мое имя… причем голосом Лукаса, и от этого меня всю передернуло, как от сильного сквозняка и жутко некомфортного тянущего ощущения внутри, что было неизменным спутником любого намека о воспоминании о нем. На лежанке из мехов я была одна, и в комнате Мак-Грегора не наблюдалось. Глянув вниз через люк с лестницей тоже нигде его не увидела. Выползла из теплого кокона, поеживаясь от перепада температуры, пусть было тут тепло, и, морщась от давно забытой приятно-саднящей боли между ног и даже в глубине тела. Да уж, кое-кто природой не обижен — и размерами, и выносливостью, да и чутье на удовольствие партнерши у этого виверна… прямо-таки звериное. Рвано