— Ударь меня, если есть такая необходимость, детка, но что прошло — то прошло, — пробормотал я мягко, погладив по запавшей щеке. — Его нет больше с тобой, а я есть. Изменять не буду, но не ошибаться не обещаю, а уйти и оставить себя не позволю, с этим просто смирись. И прощать, но исключительно меня любимого, я тебя научу, ибо куда ж тебе от этого деваться, если мы теперь рядом, пока не отойдем в мир иной.
— Дурень ты, Мак-Грегор. — Войт обхватила мой затылок и столкнула наши лбы. — От меня ведь ничего хорошего не жди, все, что умею, — ненавидеть и разрушать. Сам посуди, что сталось с тобой с того момента, как мы встретились. Все планы твои наперекосяк, для своих — изгой. А завтра что?
— Лавры черной вдовы спать спокойно не дают, детка? — ухмыльнулся я нахально. — Прости уж, но со мной тебе их не видать, я безвременно почить не собираюсь, от одной только мысли, что ты достанешься кому-то другому, восстану.
— И на кой я тебе сдалась, такая вот замороченная, Киан? — Вот бестолковая женщина, будто у меня был выбор в этом вопросе, как и у нее. — Ты весь как вода, а я камень камнем. Что у нас за отношения могут быть? Или мне тонуть в тебе, или перекрывать свободу твоему течению?
— Идеальные отношения, милая! Я тебя стану обтекать-облизывать-стачивать-просачиваться в поры, а ты меня держать в рамках, не давать забывать, что излишняя пластичность не есть хорошо, — возразил я, сочиняя всю эту чушь прямо на ходу. В этом же я профи, заболтаю, подстроюсь, без мыла куда хочешь проскользну.
— Ладно, давай просто посмотрим, что из нас выйдет, — вздохнула Войт и направилась к поляне с ликторским транспортом. — С насущным разберемся, и посмотрим.
Смотри-не смотри, вариант «мы вдвоем» — единственный из всех возможных, любимая.
Глава 21
Шагая с Мак-Грегором к поляне, я не чувствовала ничего. После испепеляющего шквала, прокатившегося по мне от известия о смерти Лукаса, внутри воцарилось опустошение, хотя можно было бы это трактовать и как некую форму освобождения, облегчения, как бы ужасно это ни звучало и если бы у меня вообще были силы на оценку. От видения в ликторском карцере я ощущала лишь намек на это, пусть он тогда и чуть не разорвал меня в клочья. Но в том потрясении не было завершенности, настигшей меня сейчас. Это было как взболтать внутри все, взбаламутить, но едва все прекратилось — и наполняющие меня воспоминания и эмоции осели в хаотичном порядке обратно, никуда не исчезая. Теперь… они исчезли, отфильтровавшись осознанием безусловной окончательности.
Два года после расставания с моей первой любовью, я продолжала носить в себе ее изрядную часть, боролась с этим, принуждала себя забывать, отпускать, но так и не сделала это. Где-то на задворках разума, злобно запихнутая подальше засела идиотская, периодически нудящая фантазия, что однажды наши пути вдруг пересекутся, и я… ничего не буду испытывать. Стану смотреть на своего бывшего возлюбленного, и нигде не дрогнет, не засаднит… а ему это все еще будет причинять боль. Порочная, гадкая, мстительная мечта, которой, слава богу, больше никогда не суждено сбыться. Была бы я хоть сколько-нибудь нормальным человеком, меня это устыдило бы. Но нет, я не такая, никогда не была, и бесполезно уже надеяться, что стану.
Больше никакого насилия над собой не требовалось, и наконец я могла позволить себе уловить крошечные зачатки сожаления, той самой обреченной грусти, что, по утверждениям окружающих, и следовало испытывать, пережив полностью крах отношений, отягощенных столь сильными чувствами, что были у меня к Лукасу. Что были у него ко мне. Скорее всего, со временем я начну познавать и вину за то, что так все закончилось для него, по-настоящему, не так как сейчас, лишь отголоском, однако пока я пребывала в состоянии разбитом, но и почему-то освобожденном. Нечто, истязавшее меня так долго, завершилось. Эгоцентрично ли вздохнуть полной грудью после такого? Жалко-инфантильно? Жестоко? Постигну это потом. Как и то, как жить с тем, что в Киане где-то спрятано что-то от Лукаса. Уже имея представление о личности моего виверна, могу утверждать, что, возможно, никогда и не узнаю, сколько именно, но заставлять и его таскать груз переживаний, что был только моим, я не собираюсь. Лукас был кем-то для меня, не для Мак-Грегора, и если я намерена реально оставить прошлое прошлому, то полным идиотизмом будет нагромождать старые обломки на нашем, едва наметившемся фундаменте. Пока в душе тишина и только едкий запах сгоревших до пепла корней минувшей любви, я могу рассуждать об этом отстраненно и адекватно, раскладывая в этой пустоте все по верным полочкам. Какой бардак случится, когда и если мои чувства оживут, черт знает каким образом… Да кто его разберет, я же не прорицатель. Но буду пытаться и с этим идти вперед, я ведь всегда так и делаю.
На поляне ко мне сразу метнулась Вероника и спросила, хватая за руки и устанавливая столь напрягающий меня чрезмерно близкий контакт, что же было, но Киан мягко, однако решительно оттер ее от меня, лишая шанса достать.
— Виверн, останься здесь, — приказал Крорр, на что Мак-Грегор только сверкнул «следи за тоном» взглядом. — Вамп, похоже, нашел Рамоса и наци, мы смотаемся за ними.
— Еще балласт? — проворчал Киан. — Если думаете, что я гребаный школьный автобус, чтобы таскать всех на себе, то хрен вы угадали!
— Предлагаешь оставить их этому своему дружку-убийце? — окрысился бывший ликтор.
— Мы тут все убийцы, состоявшиеся или потенциальные, — огрызнулся виверн уже в спину уходящему Бронзовому.
Никто не разговаривал, пока мы дожидались возвращения вампа и Крорра, я стояла, глядя на транспорт-склеп, Мак-Грегор замер рядом, держа меня за руку, но уставившись куда-то в темноту леса, и мне чудилось, будто делал он это не просто так. Когда среди крайних кустов влажно блеснули огромные глазищи парочки рисе, я поняла, что была права.
Ингина отнеслась к их появлению спокойно, а вот Веро чуть было не впала в панику.
— Кто это?! — взвизгнула она, едва не запрыгнув на Киана. — Ты можешь заставить это уйти?
— С какой стати? — ворчливо ответил Киан. — Мы собираемся устроить тут гигантское кострище, но у меня нет ни малейшего желания спалить и весь лес на мили вокруг. А эти ребятки как раз за этим проследят.
— Они жуткие! — пропищала бывшая кадетка, щурясь во тьму.
— Не переживай, рисе — безопасные и дружелюбные… по большей части, — ответила ей полукровка.
Вероника не сказать, что успокоилась, продолжая трястись и пялиться в заросли, где все прибывали маленькие существа, но хоть заткнулась, и на том спасибо. Мак-Грегор же с явной неохотой разорвал контакт наших рук, отошел к краю просеки и, опустившись на колени, безмолвно уставился в глаза ближайшему рисе.
— Что он делает? — подрагивающим голосом спросила Веро.
— Договаривается о помощи, очевидно, — сквозь зубы ответила я. Говорить не просто не хотелось, произнесение слов сейчас казалось трудом, заниматься которым я совершенно не желала.
— Каково это… спать с… таким? — Вот что за человек эта девчонка? Заикается от страха, но, блин, ей нужно зачем-то знать то, что ее в принципе касаться не должно. — Я ведь подумывала об этом… раньше.
Ага, я в курсе, что каждая женская особь, имеющая глаза, не избежала участи начать протекать при виде моего виверна, и в другое время я бы, безусловно, нагрубила, но сейчас всего лишь проигнорировала. Злости нет, ревности нет, вообще ничего во мне пока нет.
Киан закончил свои загадочные переговоры с рисе как раз к прибытию Крорра с Хильдой, которые волочили Рамоса, закинув его руки себе на плечи. Естественно, ликтор и сам бы его прекрасно донес, но волчица цеплялась за парня с каким-то одержимым остервенением.
— Что с ним? — не утруждаясь приветствием, осведомилась я, двинувшись им навстречу.
— Зачем эти твари здесь? — ответил вопросом на вопрос Крорр, впиваясь взглядом в подземных жителей, пока Хильда смотрела на меня, словно не узнавая или не веря.
— Надо так.
— Если эти гады попытаются жрать мертвых… — угрожающе начал Бронзовый, но я остановила его жестом.
— Они не такие и здесь не для этого.
— Я уже слышал нечто подобное от тебя, — пробурчал ликтор, устраивая Рамоса на земле у дерева.
— Тогда я ошиблась, но не в этот раз. Киан знает, что делает.
— Ну да… — немного желчно начал Крорр, но его прервал громкий стон, почти крик раненного.
Наклонившись к нему, на черной коже форменных штанов я рассмотрела множественные дыры, как от перфорации, из которых сочилась поблескивающая кровь.
— Хард укусил его, — сказал над самым моим ухом Мак-Грегор. — Надо же, я думал, что просто башку откусит или шею свернет. Рамос, ты прям везунчик!
— О да, он реально светится от счастья! — съязвил Бронзовый. — Не думаю, что он жилец.
Выглядел бывший одногруппник действительно скорее мертвым, чем живым, зато, реагируя на мрачный прогноз ликтора, отмерла Хильда.
— Не говори так! — выкрикнула она, едва не бросаясь вперед с кулаками.
— Ага, — поддакнул ей виверн, — не разевай пасть не к месту, бескрылый.
Крорр прищурился и весь напружинился, поднимаясь.
— Вы не будете цапаться, ящеры, — почти безразлично произнесла я, по-прежнему не улавливая в себе никакого зарождения хоть какого-то эмоционального движения. Ноль. Пустое место.
— Я и не думал, детка, — тут же подлизался Киан. — Я лишь указал на то, что обладаю большей информацией в данном вопросе, и она дает мне повод для оптимизма.
— Оптимизма? — искривил рот Бронзовый. — Его, черт возьми, цапнул долбаный виверн! Он — труп!
— Да неужели? А вот другой долбаный виверн, то бишь я, утверждает, что у него очень даже хорошие шансы выжить, потому что раньше делился с ним своей кровью!
— Правда? — подалась к нему Хильда. — Это сработает?
— А когда я врал? — пожал плечами Мак-Грегор, но натолкнулся на мой пристальный взгляд и чуть скривился. — Процентов семьдесят против тридцати, что Рамос выкарабкается. Но это займет дня два, которых у нас нет, чтобы торчать на месте и дожидаться этого.