— Оставить врага живым — невероятная глупость. Почему сразу не вскрыть себе глотку?
— Мы собираемся драться с ликторами, подавляющее большинство которых лишь обычные бойцы с промытыми мозгами. Наша задача не тотальное их истребление, а силовое принуждение к прозрению, которое изменит их взгляд на устройство окружающего мира.
А вот произнести это было тяжеловато. Не то чтобы я совсем отказывался верить в воплощение сего в жизнь, но мучили-таки даже не смутные сомнения. Однако, не его это дело, не его.
— Бла-бла-бла, я эту ерунду уже слышал от твоей женщины. Неужели ты и сам во все это полностью веришь? Серьезно, Киан, я еще могу понять, когда самец притворяется паинькой, желая угодить самке и не остаться без сладкого, но не в таком глобальном смысле, и это же не значит, что он такой в действительности.
— Я сказал именно то, что имел в виду, и спорить с тобой на эту тему не намерен, — отрезал, показав ему зубы для убедительности. — Уложи в своей башке, что это не ты нам делаешь честь, вступая в сражение, это мы тебе позволяем к нам присоединиться. Так что все будет по нашим правилам, или проваливай. Попробуешь опять напасть или помешать — убью.
— Ладно, вот я взял и согласился обращаться с противниками как с жалкими недоумками, которых на путь истинный наставлять надо, а не выкашивать поголовно, но что делать с тем, что они вооруженные до зубов бойцы и уж точно не собираются отвечать нам взаимностью в милосердии? — последнее слово Хард произнес так, будто ему в рот попала какая-то гадость.
Вопрос его был весьма актуален и занимал мой разум с самого начала. Как нам избежать кровавых рек, ведь ликторы — опытные и тренированные убийцы и способны драться отчаянно, к тому же абсолютно уверены, что бьются за правое дело, а это всегда придает больше сил и свирепости. Я имел возможность взглянуть на них изнутри, и большинство из них почти фанатики, вроде того, каким был чертов Крорр, пока собственное обращение не заставило его очнуться. Но такой фокус массово не проделать. Ну и как же нам тогда быть? Как пойдет?
— С этим мы сами разберемся, — делиться своими сомнениями я с Хардом не собирался.
Он, считай, наш силовик, один из — нечего перед ним афишировать сомнения или неудобные размышления.
— Ты соглашаешься с пунктом первым, или нет смысла в дальнейшем разговоре, — поставил я ультиматум. — Мне куда как приятнее будет поваляться рядом с Летти, чем торчать тут с тобой, ведя бессмысленные споры.
— Да хрен с вами! Я не откажусь участвовать из-за дурацкого условия, тем более вы и сами от него откажитесь быстрее, чем начнется реальная жара. Есть еще что-то? Мне принести в зубах башмаки твоей женщине? Облизывать ее задницу, демонстрируя покорность?
— С облизыванием любой части ее тела я и без тебя замечательно справляюсь, так что и не мечтай. Второе и последнее правило: никаких попыток перехватить у меня власть. Даже те, кого ты приведешь на помощь, подчиняться должны исключительно мне. И сразу, и потом, если мы таки доберемся до ликторской цитадели. Попробуешь что-то переиграть, обдурить, обернуться против меня…
— Убьешь, ага, я в курсе. Не переживай, мальчишка, соберусь отнять у тебя право командовать — вызову тебя на поединок перед всеми, удостоверившись, кстати, что никто в него не вмешается и не спасет тебя. Ну или просто дождусь, пока тебя прикончат враги, когда ты пойдешь к ним со своей миротворческой миссией.
Как же он достал меня провоцировать! Метнувшись вперед, я опрокинул Харда на землю, сжав горло быстрее, чем даже насмешливое выражение исчезло с его морды.
— Я сильнее и быстрее тебя, старший! Показал тебе это тогда и смогу это повторить в любой момент, только допросись. И вмешательство дракона стало лишь помехой для меня, а совсем не каким-то спасением. Он тебя уже дважды помял хорошенько, но оба раза ты способен был самостоятельно передвигаться. Спровоцируешь меня — и неделю будешь ползать червем, если вообще выживешь.
— А вот это правильный способ завести преданных союзников — доказать им, что в тебе мощи столько, что лучше бояться тебя, нежели противника, — одобрительно просипел придушенный наставник.
— Хватит меня поучать, — огрызнулся я, поднимаясь. — Я иду спать, мне еще стоять на страже под утро. Ты решай, к кому полетишь первому. Сделай это лучше ночью, меньше вероятности нарваться на следящий дрон.
Само собой, я в курсе, что у ликторов полно и техники с ночным виденьем, и теплосканеров, но для использования этого им нужно подобраться к нам совсем близко, а допускать этого еще пару дней не входило в наши планы.
— Киан! Вудпа сам призовешь? — окликнул меня Хард. — Тебе они всегда проще откликались.
— Попробую, но не факт что они отзовутся. У них уже начался сезон гнездования, так что если и прилетит кто, то в основном беспарный молодняк.
— Никто не будет лишним, — веско заметил бывший наставник, и я кивнул.
Хочу к моей Стрекозе. Хоть пару часов полежать рядом, вдыхая запах, грея ее и согреваясь сам. А еще она меня любит. Не в тему, ага, да и пофиг. Любит. Я знал. Но она сказала. А я ведь все равно знал и раньше. Но услышать — та-а-акой кайф. Хоть и знал ведь. Привет, я Киан Мак-Грегор, и от воспоминания о признании моей женщины в любви я становлюсь зацикленным на этом дебилом. И мне плевать.
Хард что-то еще сказал мне в спину, но я не сразу и расслышал.
— М?
— Я сказал, что не лезь со своим криворуким обучением к моей… к полукровке. Я сам научу ее всему, чему нужно, — проворчал Хард практически себе под нос и преувеличенно пристально глядя куда-то в небо.
— Не тебе решать. Не-а. Ты свое право первенства в этом просрал уже. Так что это как мелкая захочет.
Пробормотав нечто злое про баб, которых я распустил в край, старший обернулся и унесся прочь. А я едва ли не бегом вернулся в лагерь и заполз под одеяло к Летти. Чтобы не сомкнуть глаз ни на мгновение, ломая себе голову над тем, как чертова дракона взять в драку, а ее бы хитрым образом нет. Что бы она там ни ворковала матом о равноправии, о необходимости участия, хрена с два я с готовностью соглашусь с неизбежностью этого. Биться и охотиться должны самцы, мужики, а женщинам уготована великая миссия — жалеть и лечить наши раны и пилить, чтобы жизнь полной скукой не казалась. Да, слышала бы Войт эти мои мысли, пришлось бы еще и яйца регенерировать. Но, к сожалению, ничего мне так и не придумалось.
Глава 39
Даже сквозь сон я, казалось, могла слышать, как оглушительно громко ворочаются извилины моего виверна в тяжких думах, и даже прекрасно знала, о чем они. Как технично сбагрить меня с глаз долой в какое-нибудь тихое и безопасное местечко, пока будет происходить вся заварушка. На все сто уверена, что если бы был вариант отцепить меня хоть как-то от дракона и посадить где-нибудь на цепь там, где никто, кроме него, не найдет, он так бы и сделал, наплевав на все мои возмущения и любые репрессии, которыми бы грозила. Понимала ли я его такое стремление защитить, несмотря ни на что, даже если против воли и в ущерб всему остальному? Еще как! Ведь будь у меня способность повелевать реальностью, я бы вообще разрулила все, не вмешивая никого в разборки. А Киана бы к ноге приковала, чтобы на глазах был и никуда не рыпался. Эх, пора взрослеть и прекращать периодически поддаваться фантазиям типа «если бы я была всемогущей, то сделала бы хорошо всем».
Мак-Грегор, тяжко вздохнув, завозился, собираясь выбраться из-под одеяла. Я, не открывая глаз, развернулась лицом к нему, не обращая внимания на жалобный вой в ребрах, обняла за шею, уткнулась в голую горячую грудь, закинула ногу на бедро, опутывая его моим собственничеством. Такая вроде бы глупость несущественная — полусонные обнимашки, но когда они с правильным человеком… или не человеком — не важно, насколько же они уместно и великолепно ощущаются. Это как какое-то обезболивающее и успокоительное, не просто принятое внутрь, но и обернутое нежнейшим теплым покрывалом с головы до ног, лучшее лечебное и пробуждающее оптимизм средство для тела и души. В такие секунды начинаешь верить, что все будет супер, сегодня, завтра, всегда, и этот утренний стояк, вжимающийся в мой живот, ни за что не исчезнет из каждого моего дня. А чего можно хотеть от судьбы сверх этого? Богатства? Удобств и уюта? Беззаботности и покоя? Без вот конкретно этого мужчины рядом все это мне куда упиралось?
— Детка, еще немного поерзаешь — и я опозорюсь, — без всякого раздражения проворчал Киан в мое ухо, облизав мочку.
— Перед сражением мы должны обязательно хорошенько потрахаться, — пробубнила я, и резкий рывок внизу ясно дал понять о степени одобрения этой идеи моим виверном.
— И перед, и после, и еще после, а потом еще сильно-сильно после, — согласился он. — Когда вся эта хрень закончится, месяц из тебя не выйду. Нет, чего уж там, год. Но сейчас мне нужно идти обшарить окрестности, чтобы ты могла спокойно доспать. Отпустишь?
— Нет, никогда не отпущу, но ненадолго отлучиться позволю, — нарочито строго нахмурила брови, но глаза так и не продрала. Мой бедный организм буквально молил о продолжении отдыха.
— Обожаю это, — почти простонал Мак-Грегор, все же отстраняясь.
— Что?
— Все. Как обнимаешь, вцепляешься, бурчишь и лягаешься спросонья, орешь на меня, сопишь рядом, как кончаешь для меня, рычишь «не отпущу», ревнуешь, заявляешь, что я твой, что любишь. Тебя обожаю, детка.
— Люблю тебя, ящер, — невнятно ответила сквозь сон, и ничего не трепыхнулось во мне, словно это признание — самая естественная вещь, способная произойти между нами.
Я была. Существовала. Плавала в каком-то странном мареве. Странном, но приятном, насыщенном всеми цветами и существующими оттенками, отзвуками, напоминающими миллион разных сердцебиений одновременно, которые, однако, не сливались в хаос, пели каждый свою неповторимую мелодию, неразрывно созвучную со мной. Еще там были целые потоки, нет, даже океан силы, больше океана, больше моего сознания, Вселенная. И она была мною, я ее частью, а она моей, и те самые потоки монотонно, но идеально текли от меня и ко мне, создавая впечатление глубочайшей гармонии.