Тетушка отогнала муху от лица, присаживаясь на стул. Я кивнула, но насторожилась. Терпкость проскальзывала в амбре ванили.
— Доставай все из холодильника, — махнула она рукой.
Тетя прихлопнула муху полотенцем и вышла из кухни. Я пожала плечами и раскрыла холодильник.
Вскоре она вернулась, прижимая к груди несколько больших кастрюль, нагроможденных друг на друга.
— За работой расскажу тебе одну историю…
Пока я нарезала лук, умываясь слезами, она чистила картошку и воодушевленно что-то рассказывала. Я пропускала все мимо ушей и думала о предстоящем вечере с Ильей.
Тетя, как радио, не умолкала ни на минуту. Мы варили лапшу чуть ли не ведрами. Сколько же гостей придет сегодня? Что за праздник? А может, поминки? Мама не рассказывала, как погиб муж тети. Только от Назара я узнала правду. Немудрено, что родственница сошла с ума. Если у меня родителей отнял случай, то у тети — единственный сын. Но я его не винила. Погода и человеческий фактор сыграли злую шутку.
— Мне соседка рассказывала о старухе, которая жила в нашем городе и умерла тридцать лет назад. Богатая, но ужасно скупая вдова. Прочь гнала всех бедняков, а нищих всегда бранила и отправляла ни с чем. Единственным добрым делом в ее жизни было то, что она взяла в дом девочку-сироту, кормила и содержала ее. Конечно, та девочка недаром ела хлеб, а трудом и верной службой зарабатывала. И вот эта пожилая женщина умерла. Пролежала мертвая всю ночь и следующий день до полудня. Все было готово к погребению. Как вдруг она вернулась к жизни — очень испуганная и дрожащая. Как потом призналась, невозможно описать ужасы, через которые душа ее за то время прошла. «И если бы не было этого ребенка, — говорила она, — я не смогла бы вынести вида всех тех ужасов. Но добро, сделанное сироте, меня спасло. Вот если бы знала, то больше добра делала…» Она еще рассказала о старом протоиерее, что он на том свете живет в благости и в великой светлости и радости. Говорила, что не могла бы пожелать ничего лучшего, как пребывать на том свете вместе с покойным протоиереем. А еще поведала, будто бы он ей сообщил, что она умрет в Страстную пятницу. Когда наступил тот день, она оделась во все лучшее. Но в тот год в Страстную пятницу не умерла. На следующий год опять так же приготовилась к смерти в Страстную пятницу, но тоже не умерла. Все это время до смерти она раздавала свое имущество и милостыню всем просившим. И много молилась Богу. На седьмой год в Страстную пятницу после полудня, одевшись должным образом, она созвала соседок и знакомых и сообщила, что сегодня умрет. Но поскольку она говорила так каждый год, женщины, собравшиеся у нее, смеялись, уверяя, что она еще поживет. Но она умерла в тот день, — тетя глубоко вздохнула.
А я не верила в жизнь после смерти. Мы все умрем и сгнием в земле. Конец. Нет по ту сторону никакой другой жизни. Люди верят в эти сказки, чтобы не потерять смысл существования. Так всегда говорил папочка. Значит, так и есть.
Мы с тетей спустили тяжелую кастрюлю с плиты на пол.
— Поэтому, Лана, нужно прожить достойную жизнь, чтобы не стыдно было умереть, и тебя вознаградят на том свете.
Я кивнула, отводя взгляд.
— Раньше Назар тоже верил в Бога, пока не стал играть в свой «Дозор».
Губы тети задрожали. Казалось, она вот-вот расплачется.
— Теперь говорит, что церковь продажная и нечего там делать. А я верю. Хожу к Богу. Молюсь. Молюсь постоянно. За него и за тебя.
Она жалобно посмотрела на меня, и расстройство резко сменилось гневом. Терпкость перебила сладость.
— Вы слепцы! Но я отмолю ваши грешные души!
Она выбежала из кухни, как ошпаренная. Мне ничего не оставалось, как пойти за ней.
Я неуверенно приоткрыла дверь ее спальни. Тетя сидела на постели, сжимая в руках Библию. Она раскачивалась взад-вперед, произнося молитву. Я смотрела на нее с удивлением. Красные спутанные волосы выбились из тугого пучка. Невидящий взгляд застыл на незажженной свече.
Я присела на край кровати и хотела притронуться к Библии, чтобы тетя обратила на меня внимание, но она закричала:
— Ты послана мне Богом!
Я передернулась. Голос казался непривычным. Слишком грубым. Даже когда она ругалась, не было ощущения отчаяния. Я не знала, что делать. Похоже на приступы паники, которые одолевали меня в Москве.
Часто задышав, тетя положила книгу на тумбочку и тихо задала вопрос:
— Ты познакомилась с Ильей?
От неожиданности я потеряла дар речи. Откуда она узнала? Неужели увидела? Но когда? Обычно тетя всегда находилась на кухне. В зал не выходила. Наверное, Карина донесла. Они хорошо общались.
— Он хороший мальчик. Я знала его бабушку. Но он тоже изменился, когда начал играть в эту игру. Пообещай, что не будешь им уподобляться. Это все от лукавого.
Я не знала, что сказать. Просто молчала, уставившись на одну из икон.
— Обещай!
Я кивнула.
— Ладно. Пора идти. Скоро все соберутся.
Тетя одним движением подобрала волосы с плеч и затянула в пучок.
Теперь она казалась нормальной. Самой обычной теткой, которая готовится к приему гостей.
Мы вышли во двор и принялись сервировать огромный стол, который еще с утра соорудил брат из широких досок.
Вскоре по вымощенной камнями дорожке несмело зашагали люди. Разных возрастов и национальностей. Их объединяло только одно — грязные вещи и голодные глаза. Некоторые с интересом озирались по сторонам, разглядывая кусты белых роз. Другие вели себя как дома.
Самое удивительное, что от них, как на подбор, исходили приятные ароматы. Я радовалась, обслуживая нищих. Люди располагали к себе. Шутили и радовались добавке, будто одна большая семья собралась за обедом.
Мы едва успевали наполнять тарелки едой. В груди защемило, когда детишки с аппетитом уплетали лапшу. Они, как зверьки, настороженно следили за движениями соседа и подтаскивали тарелки ближе. Родители отдавали им свои специально недоеденные порции.
Когда еды не осталось, люди стали уходить. Я взялась за уборку посуды. Пока сгребала тарелки со стола, слышала, как искренне бездомные благодарили тетю за обед. Желали здоровья и долгих лет жизни. Кто-то даже назвал ее святой.
Гости разошлись и калитка закрылась. Тетя отпустила меня отдыхать. Сказала, что все уберет сама. Я в этом сильно сомневалась, но перечить не стала.
Заперлась в комнате и присела на кровать, вглядываясь в узоры ковра. Впечатлений от обеда осталась масса. Едва не забыла, что пора собираться на свидание с Ильей.
Начала с энтузиазмом приводить себя в порядок. Накручивала на плойку каждую прядь, тщательно подкрашивала глаза и губы. Безумное количество времени выбирала, что надеть. Остановилась на темно-фиолетовой короткой юбке и черной рубашке. Достала из ящика босоножки на высоком каблуке и застыла в прихожей у большого зеркала, разглядывая свое отражение.
Глава 12
Лана
От дома до «Стеллы», где условились встретиться с Ильей, дорога оказалась недолгой, но трудной. Каблуки проваливались в потрескавшийся от корней деревьев бетон.
Стоило выйти на ровную дорогу, ведущую к «Стелле», как руки затряслись, а ноги стали подкашиваться от страха. Я боялась, что Илья не придет или опоздает. Боялась, что придется стоять в условленном месте в полном одиночестве и вглядываться в чужих людей, выискивая знакомые черты. Постоянно посматривать на часы, стрелка которых будто назло еле двигается. Сразу вспомнилось первое свидание. Вадик тогда пришел на полчаса позже, а я, как дура, приперлась вовремя. Он на свидании признался, что специально задержался, даже не думал, что я появлюсь ровно в пять часов. До меня он не встречал таких пунктуальных девчонок. Сначала мне это польстило. Но, даже зная, насколько я точна во времени, он все равно всегда опаздывал. Меня это раздражало так, что часто дело доходило до скандала.
Вот и теперь я боялась, что Илья задержится так же, как когда-то Вадик. Что я тогда буду делать? Смиренно ждать, сдерживая недовольство? Или просто развернусь и уйду?
И вот я уже смотрела на макушку «Стеллы», не решаясь опустить взгляд к ее подножью, оттягивая момент радости или разочарования. Я споткнулась о камень и чуть не упала, едва удержав равновесие. В этот миг взглянула на парня, который ослеплял своей улыбкой. Золотистые на свету волосы вздымались при каждом порыве ветра. Белые брюки и такого же цвета на две пуговицы расстегнутая рубашка с рукавами в три четверти. Илья держал в руках букет из ландышей — моих любимых цветов, запах которых стал родным. Где он их достал в середине июля?
— Привет… — прошептал Илья, протягивая букет.
— Привет.
Я старалась подражать его непринужденному тону, а руки тряслись, пока брала цветы.
— Давай спустимся вниз, я заказал беседку, — он закусил губу. Неужели волнуется так же сильно, как и я?
Ступенька за ступенькой, я прижимала букет к груди, наслаждаясь ароматом ландышей. Все как во сне. Образы людей вокруг размывались, четким оставались лишь его лицо, голубые глаза, алые губы и длинные ресницы. Даже запахи не воспринимала так явно, как обычно. Только его свежий амбре.
Мы подошли к деревянной беседке, расположенной вдали от посторонних глаз. Окруженная пышными деревьями, она выглядела сказочной. Солнце скрылось за тучами, сверкнув на прощание яркими лучами. На «Зеленый остров» опустились сумерки. Звуки природы стихли, словно в ожидании бури. Стол был накрыт белой скатертью, на которой стояла бутылка красного вина, бокалы и огромный поднос с фруктами. Не ожидала такой романтики.
Мы одновременно присели, и Илья наполнил фужеры.
— Рад, что нам удалось встретиться, — заговорил он, едва касаясь моего бокала своим. Хрустальный звон нарушил шепчущую тишину леса.
Я сделала глоток, и от волнения поперхнулась. Подавляла кашель, а на глаза наворачивались слезы, которые я пыталась незаметно стереть с лица, чтобы не размазать макияж.
Молчание затянулось. Я успокоилась и стала наблюдать за его движениями. Он периодически покусывал губу и тер подбородок.