Дима снова вышел на встречный курс бомберам: сурганские самолеты летят сейчас значительно ниже. А вот сверху, навстречу распластанным над землей крылатым гигантам, падает крошечная черная точка – еще один аламейский истребитель. Потянулись вниз дымные трассы пулеметных очередей, и тихоходный самолет принял их в себя, брызнули в стороны мелкие обломки, устремились назад, увлекаемые воздушным потоком. Стрелок в хвостовой турели открыл было в ответ беглый огонь, но в этот миг один из мощных подкосов, удерживавших верхнее крыло бомбардировщика, подломился, плоскость просела и с треском оторвалась. Ветер тут же подхватил новую игрушку, и кусок крыла, кувыркаясь, будто осенний лист, исчез в лазурном небе.
Бомбовоз вздрогнул всем своим неуклюжим телом. Самолет качнуло, а потом он медленно и лениво, точно ворочающийся в берлоге медведь, повалился набок и устремился к земле. Не выдержав хлынувшего под непривычным углом воздушного потока, оторвалось нижнее полукрыло, выронив беспомощно вращающийся винтом двигатель. Словно в замедленном кино гигантский аэроплан клюнул носом и, вздымая густые облака пыли, воткнулся в землю. К удивлению Димы, никакого взрыва не произошло, просто большая величавая машина в долю секунды превратилась в бесформенную груду дымящихся досок и тряпок. Еще один двигатель запрыгал по степи, кувыркаясь и подскакивая точно мячик, пока не нашел свой последний приют в ближайшем овраге.
Засмотревшись на невиданное зрелище, Дима упустил из виду приближающийся аламейский истребитель. Противник зашел сзади и сверху, выпустив длинную очередь, и Димину машину швырнуло в сторону, когда несколько пуль с треском вспороли крыло, в котором сразу же зашипел встречный ветер. Выругавшись сквозь зубы, он восстановил управление и развернул самолет вслед уходящему к земле аэроплану. Теперь «Хорнер» вел себя уже не так, как раньше, – после попадания его ощутимо тянуло вправо, Диме приходилось постоянно и с усилием отклонять ручку левее, не позволяя машине опрокинуться. Противник снизился до сотни метров, и Дима выстрелил ему вслед без особой надежды попасть. Как и следовало ожидать, пули прошли мимо, выбив в приближающемся травянистом ковре цепочку пыльных фонтанчиков. Аламейский биплан задрал нос, переходя в набор высоты, но тут позади плеснула еще одна пулеметная очередь, рубанула поперек фюзеляжа, и аэроплан с синими кругами на крыльях, осев на хвост, рухнул в степь, утонув в клубящемся пыльном облаке. Прямо перед Диминым носом с издевательским жужжанием пронесся серо-зеленый триплан с черным ромбом на борту, качнул крыльями и исчез в вышине.
Дима осторожно развернул ставшую вдруг непослушной машину. Впереди и слева по широкой дуге скользил над землей один из уцелевших аламейских аэропланов – Дима взялся было за рукоять пулемета, но тот, издав звонкий щелчок, затих, отказываясь реагировать на нажатия гашетки. Лязгнул затвор, Дима извлек из патронного ящика и заправил в механизм заряжания запасную ленту, однако «Гочкис» оживать категорически отказался, не помогли даже сильные удары увесистым молотком по корпусу пулемета. В ту же минуту явственно потянуло раскаленным металлом и перегретым маслом. Одного взгляда на приборную панель оказалось достаточно, чтобы понять: двигатель удерживал машину в воздухе на последнем издыхании, о чем красноречиво свидетельствовала стрелка термометра, упершаяся в верхнюю границу красной зоны. Видать, аламеец все-таки умудрился зацепить радиатор.
На таком аэроплане много не навоюешь. Сбросив обороты до минимума, чтобы не перекрутить и без того усталый движок, Дима развернул «Хорнер» по направлению к дому. Сейчас неплохо бы набрать хоть какой-то запас высоты, чтобы появилась возможность спланировать, если двигатель все-таки откажет, но на малой тяге скороподъемность аэроплана и вовсе приближалась к нулю. Оставалось лишь надеяться, что «этажерка» дотянет до аэродрома, не развалившись по дороге.
Что ни говори, а сурганские конструкторы оказались настоящими мастерами своего дела, заложив в газовый двигатель «Хорнера» потрясающий запас прочности. Мотор хрипел, запинался и чихал, но все же продолжал исправно вращать винт. Вот небольшой холмик, от которого нужно взять чуть правее, сразу за ним – бурая проплешина степи с торчащими тут и там клочками чахлого кустарника, а дальше уже начинается летное поле. Пропеллер замедлил свой бег, замельтешил перед капотом, пытаясь остановиться, урчание двигателя стало совсем глухим и утробным. Дима чуть опустил нос самолета, заставляя его набирать скорость в снижении под пологим углом к земле. Промелькнули под крылом заросли кустарника, и тут мотор закашлялся и окончательно стих, а спустя несколько секунд под задорный свист ветра колеса аэроплана с грохотом коснулись земли. Затренькал колокольчик, звонко рассказывая Диме о том, что он уже и так чувствовал всем своим телом: они дотянули. «Хорнер» прокатился вприпрыжку по траве и замер на самом краю летного поля, а из-под капота поползли седые пряди густого едкого дыма.
По полотняной крыше палатки барабанят тяжелые капли дождя, снаружи время от времени доносится глухой раскатистый грохот – на сей раз не эхо далекой канонады, а самая настоящая гроза, явление редкое в этом засушливом крае.
В дождь сурганская авиация не летает. Не потому что пилоты боятся промокнуть, хотя потоки воды, льющиеся в открытую кабину и за шиворот, – удовольствие из разряда весьма и весьма сомнительных. Просто в наэлектризованных темно-свинцовых тучах бушуют мощные воздушные потоки, способные подхватить легкий летательный аппарат и поломать его, как спичку. В грозовой фронт не суются даже тяжелые земные авиалайнеры, что уж говорить о хрупких аэропланах из дерева и ткани?
В шатре царит тишина, только посапывает во сне Лоттер да шелестит страницами книги Дирк. Под потолком мерцает масляная лампа, едва разгоняя сгустившийся сумрак.
– Алекс? – Дима повернулся к лежащему на соседней койке с закрытыми глазами товарищу. – Вот скажи мне такую вещь. Если бы тебе нужно было разыскать здесь, в Сургане, человека… Авиатора, но не летчика, а конструктора, с чего бы ты начал?
С минуту тот хранил молчание, и Дима даже подумал, что он спит, однако Алекс вдруг задумчиво почесал нос и ответил:
– Собственно, тут только одна контора самолеты строит, предприятие Кордмана Хорнера. При нем и конструкторское бюро есть. И даже экспериментальный аэродром. Движки им фирма «Даффель» поставляет, та же самая, которая дизеля на рапсовом масле для танков делает. Вот там я бы и стал искать в первую очередь.
– У Хорнера? – на всякий случай уточнил Дима.
– У него. Там все новинки создаются и в первую очередь обкатываются, прежде чем на фронт попасть.
– Интересно только, как до этого завода добраться…
Дима перевернулся на спину и уставился в потолок.
– Ты про «Шпангель» слышал что-нибудь? – снова подал голос Алекс.
– Нет. Что это?
– Перспективный истребитель. Сейчас вроде как обкатывается на заводском аэродроме, но скоро, по слухам, должен пойти в серию. Можно рапорт на переучивание командиру эскадрильи написать, дескать, желаю освоить самую современную технику Великого Сургана.
– А одобрит? – с сомнением в голосе спросил Дима.
– Может, и одобрит. Я бы, если честно, тоже написал. Все-таки эта трехэтажная табуретка – редкостное дерьмо…
Перспективный истребитель – это интересно. Если он по здешним меркам считается таким современным, то наверняка оборудован спиртовым двигателем, который Дима сразу сумеет опознать по характерным признакам. Не может он быть оборудован ничем другим, потому что слабосильный газовый движок стоящего сейчас на вооружении триплана уж точно никуда не годится. А если это так, он получит неплохую зацепку, от которой, как от печки, уже можно плясать дальше…
На улице вновь громыхнуло, уже заметно ближе. Гроза вроде бы понемногу удалялась от аэродрома, ветер уносил ее на юго-восток, к Белому Кряжу. Выходит, ветер резко изменился, и тучи понесло обратно? Снова грохнуло, палатку ощутимо тряхнуло, а потом на крышу стали падать комья горячей земли.
Дима выбрался наружу практически одновременно со своими товарищами – Фанк застегивал на ходу форменную рубашку, Эрик, выскочив за полог босиком, сейчас прыгал на одной ноге, запихивая вторую в ботинок. Дождь уже почти кончился, только в воздухе еще висела мелкая влажная взвесь, грозовые тучи отнесло восточнее, там, над степью, они висели черной стеной, почти касаясь земли, в просветы облаков понемногу выглядывало солнце.
А влажное после недавнего дождя летное поле вспухало разрывами артиллерийских снарядов. Аламейские пушки били не прицельно, и часть выстрелов ложилась за пределами аэродрома, однако взрывы подбирались все ближе и ближе к прикрытым маскировочными сетками шатрам. Бегали люди, где-то испуганно ржали лошади, грохот стоял такой, что у Димы заложило в ушах.
Не сговариваясь, они побежали к выстроившимся на краю поля «Хорнерам» – самолеты следовало спасать, пока их не накрыло артобстрелом. Дима мчался впереди всех – его аэроплан механики откатили в самую дальнюю часть стоянки: после недавнего вылета Болдер снял с него двигатель для ремонта, да так и не успел еще поставить на место. Но тут уж выбирать не приходится: успеть бы запрыгнуть в первый попавшийся.
Сиденье самолета совершенно мокрое после дождя, сгонять воду некогда, потому Дима плюхнулся в лужу, наспех пристегиваясь ремнями. На всех самолетов, конечно же, не хватит, у эскадрильи всего четыре аэроплана осталось на ходу, да и те на вес золота. Интересно, откуда бьют? До линии фронта отсюда порядка десяти километров, а дальнобойность местной артиллерии – не более двух. Значит, либо аламейцы перешли в контрнаступление, либо выкатили на позиции батарею, которая сейчас и утюжит аэродром. Вычислили ведь как-то местоположение, гады.
Короткий поворот вентиля на газовом редукторе, из-под днища раздается знакомое шипение. Стрелка манометра замерла где-то посередине шкалы: газ в баллоне есть, но его мало, хватит минут на двадцать пять от силы, потом придется возвращаться. Рывок стартера, еще один – двигатель запускается неохотно, однако винт, провернувшись пару раз вхолостую, все-таки набирает обороты. Взрывы все ближе и ближе, снаряды беспорядочно вспахивают поле, взметая в затянутое серыми облаками небо комья грязи. Нужно ждать, мотор еще не прогрет.