– Удаление полтысячи двадцать маркий на три часа, два оборота вправо, осколочным, средний заряд! – это он уже артиллеристу.
Дима приподнялся на локте, чтобы лучше видеть происходящее. Артиллерист дважды крутанул небольшой металлический штурвал, поворачивая башню, затем открыл затвор орудия, вытащил из стеллажа снаряд, воткнул его в ствол, запихнул туда же два цилиндрических матерчатых картуза с порохом и с лязгом закрыл затвор. Дернул за какую-то ручку, и орудие ухнуло, обдав экипаж волной горячего воздуха.
– Перелет, – констатировал, не отрываясь от перископа, Йоксверт, – орудие на три щелчка ниже! Заряжай!
Снова грянул выстрел, в правом спонсоне застучал пулемет, уложив в какую-то цель несколько длинных очередей.
– Есть попадание! Руперт, давай вперед помаленьку!
У водителя, по всей видимости, имелся такой же перископ, но неподвижный и размером поменьше. Труба и два зеркала, все просто. Расколотят – заменить можно за пять минут, да и смотровые люки в лобовой бронеплите никто не отменял.
Танк снова взревел мотором и покатился вперед, грохоча и лязгая железом.
– Там городские кварталы впереди начинаются, – обернувшись, крикнул Диме Йоксверт, – мы туда не полезем, улочки узкие слишком, не развернуться. Или камнями от здания какого завалит, не откопаемся потом. Сейчас пехоту дождемся и двинем назад, тебя за бывшими аламейскими позициями высадим. Там до лазарета своим ходом доберешься, ну или спросишь, где ваши. Если у вас свой лекарь есть, он поможет.
– Мне нужно в лазарет? – на всякий случай переспросил Дима: нога уже почти успокоилась, болела, но терпимо.
– Тебе перевязки нужны, ну и рану еще разок обработать. Кровь вон, видишь, не остановилась пока.
Дима скосил глаза: тугая повязка на бедре снова пропиталась красным, но по ноге уже не текло, и то благо. До аэродрома он с таким ранением, возможно, и доковыляет, если не чересчур далеко. Ну или докторам сдастся, коли попадутся такие по пути.
Танк стоял недолго: вскоре за толстыми броневыми листами послышался едва различимый шум, потом в борт постучали. Сначала в верхний люк высунулся командир самоходной машины, потом наружу вылез Макс. Что-то обсудив с находившимися с той стороны людьми, возможно, командирами наступавших отрядов пехоты, они оба вернулись назад, и водитель, повинуясь приказу командира, развернул танк в обратном направлении.
Путешествие внутри душной и тесной стальной коробки заняло где-то с полчаса. Диму немного растрясло и разморило: адреналин недавнего воздушного боя уже схлынул, и на его место пришла тягостная апатия. Хотелось лечь где-нибудь в тишине, на берегу заросшего осокой и камышом ручья, да подремать часок-другой, чтобы его никто не тревожил, за исключением скользящих над самой гладью воды стрекоз.
Танк остановился так же неожиданно, как до этого начал движение, но водитель не стал глушить двигатель.
– Приехали, – тронул Диму за плечо Йоксверт, – ты как, идти сможешь?
– Думаю, да.
– Давай подсажу. Ваши во-он там, палатки видишь? Тут недалеко совсем.
Дима посмотрел в указанном направлении: действительно недалеко. В этой плоской, как блин, степи все недалеко или кажется таковым. Минут за двадцать дойдет, наверное.
– Спасибо, Макс, – махнул он рукой на прощание.
– Ага, и тебе удачи, летун.
Идти оказалось чуть труднее, чем он рассчитывал сначала, но все-таки возможно: наступать на раненую ногу было довольно-таки больно, поэтому Дима старался перемещать большую часть своего веса на здоровую стопу, из-за чего он заметно охромел. Бескрайняя, изрытая воронками равнина представляла собой после недавнего боя поистине апокалиптическую картину: над землей стелился дым от тлеющей земли, усыпанной телами погибших солдат, напоминавшими со стороны брошенные кем-то в беспорядке бесформенные кули. Небольшие группы бойцов из санитарной роты с брезентовыми носилками собирали раненых, те, что могли идти самостоятельно, ковыляли прочь, опираясь на плечи уцелевших воинов. Потом настанет время похоронных бригад – они соберут павших, и аламейские степи украсятся новыми рядами одинаковых пирамидок-надгробий с именами оставшихся здесь навсегда солдат.
– Митто! – Фанк, как всегда, был улыбчив и дружелюбен. – Живой! Мы уж думали, ты того… Эрик сказал, что тебя над самым городом сбили.
– Живой, – подтвердил Дима, – зацепило меня немного. Танкисты помогли.
– Танкисты – они свои ребята! – с готовностью подтвердил Фанк, и Дима вспомнил старую шутку о том, что танки – это души погибших в бою вертолетов. – Выходит, мы две машины потеряли, одну в первом вылете, твою, и еще одну – во втором…
– Кто? – спросил Дима, почувствовав, как у него пересохло в горле.
– Лоттер.
– Живой?
Фанк молча покачал головой.
– Они с малой дистанции прицельно в кабину стреляли. Потом пробили баллон, аэроплан загорелся, так что…
Фанк вздохнул и продолжил:
– Скорей бы уж «Шпангели» на фронт поставили, что ли. На этом… – он мотнул головой куда-то за спину, подразумевая, вероятно, последний оставшийся в строю «Хорнер», – на этом воевать дальше совсем невозможно. У аламейцев отличные машины, их в Лорее строили и проектировали, а тамошние ученые лучшие на континенте. Гоняться за ними на наших табуретках, сам заешь…
– Знаю, – подтвердил Дима, – я потому уже решил рапорт на переучивание написать.
– И напиши! – хлопнул его по плечу Фанк. – Алекс вон уже. Думаю, утвердят: нам тут все равно летать сейчас не на чем, пока новые машины подвезут, много времени пройдет…
– А сам? – поинтересовался Дима.
– Не, – покачал головой Фанк, – я тут останусь. Должен же кто-то врага бить. А ты ступай к Рему, составляй бумагу. Тем более вам с Алексом все равно отпуск положен, его тоже в этом бою поцарапало слегка.
Глава 10
Рапорт и назначение подписали на удивление быстро. Радостный Алекс притащил бумаги прямо в полевой лазарет, куда Диму все-таки направили на целых три дня в профилактических целях. На самом же деле вся профилактика сводилась к тому, что в первые сутки он неплохо отоспался, а уже на второй день вызвался помогать замотанным санитарам в уходе за тяжелыми ранеными, коих в развернутом посреди степи госпитале оказалось предостаточно. У самого Димы кровотечение уже прекратилось, ненадолго возобновляясь только во время очередной ежедневной перевязки, когда медики отдирали присохшие к коже бинты.
Другим приходилось хуже. Тяжелые ранения, ожоги, воспаления и заражение крови ежедневно уносили до десятка жизней попавших в лазарет сурганских солдат, и Диме вместе с санитарами частенько приходилось выносить прикрытые покрывалом носилки на небольшую площадку позади госпитальной палатки, откуда тела впоследствии забирала похоронная команда. Потому он воспринял визит Алекса с явным облегчением и воодушевлением. Особенно Диму порадовало то, что командование, как и предсказывал Фанк, предоставило им недельный отпуск по случаю ранения – его товарищу осколком разорвавшегося снаряда изрядно поцарапало плечо.
– Куда планируешь отправиться? – вновь перешел на русский Алекс, когда поблизости не оказалось посторонних слушателей. Дима пожал плечами: он не имел ни малейшего представления, как потратить неожиданно выпавшую ему свободную неделю, поскольку ни друзей, ни даже хороших знакомых в Центруме у него не имелось.
– А поехали со мной в Манген? – предложил Алекс. – Это по пути. Заодно родителей моих проведаем.
– Родителей? – удивленно посмотрел на него Дима. – Ты же говорил, что…
– Ну да, появился на свет на Земле, – перебил его приятель. – Назад я возвращаться все равно не собираюсь, вот и перетащил их сюда. Матери уже семьдесят скоро, отец еще старше, там они на одну пенсию не протянут. А тут я за ними хоть приглядывать могу…
– А как ты им объяснил, куда ты их привез?
– Да никак, – хохотнул Алекс, – думают, что живут за границей, в какой-то небольшой стране вроде Хорватии или Черногории. Они за пределы своей родной деревни толком и не выезжали ни разу в жизни, только в райцентр за продуктами, так что прокатило. А Манген – городишко маленький, тоже село, по большому счету. Они натуральным хозяйством живут, все необходимое им раз в неделю местный торговец привозит, я договорился. Он их за клондальцев держит, вроде как тебя, так что проблем не возникает.
– Ловко, – искренне восхитился Дима. Действительно, чтобы вот так вот полностью и окончательно порвать все связи с родным миром, сжечь за собою все мосты, нужно обладать определенной силой духа. Насколько Диме было известно со слов тех же пограничников, большинство землян появлялись в Центруме эпизодически, вахтовым методом, всякий раз возвращаясь домой, чтобы отдохнуть и зализать раны. По всей видимости, Алекс, решивший остаться здесь навсегда, являл собою редкое исключение из общего правила.
– Так ты едешь?
– Еду, – согласился Дима, – вместе, как говорится, весело шагать по просторам. Чего уж, мне одному тут все равно делать нечего.
Отправились в тот же день вместе с подводой, эвакуировавшей раненых в тыл. Путь лежал к железнодорожной ветке, по которой они не столь давно прибыли на фронт: там можно было сесть на попутный эшелон до Тангола. Окончательной целью их путешествия был небольшой городок Вейзель на юге от сурганской столицы – именно там располагался испытательный аэродром корпорации Хорнера. За несколько дней они планировали добраться до Мангена, погостить там немного, а потом отправиться к месту назначения.
Однако по пути им предстояло выполнить одну весьма неприятную миссию. Выгрузившись из поезда на тангольском вокзале уже глубоким вечером, они поймали локомобиль-такси и отправились на Каретную улицу – точный адрес Алекс заранее записал на клочке бумаги. Город по-прежнему ничуть не походил на столицу воюющей державы: улицы были подсвечены огнями газовых фонарей, из таверн и харчевен доносилась задорная музыка, по проспектам сновал разномастный транспорт. Артиллерийские обстрелы, пороховая гарь, сотни убитых и раненых – все это было бесконечно далеко отсюда, словно в другом времени, в иной реальности.