Непрогретый двигатель затроил, и автомобиль мелко завибрировал. Аккуратно, стараясь не газовать, Лорен сдала задом на проезжую часть. Стрелка тахометра дрогнула и упала до тысячи ста оборотов.
Мысленно извиняясь перед машиной за такое варварское поведение, Лорен медленно тронулась.
«Свечи бы поменять...»
Пощелкав клавишей на руле, она перебрала все настроенные радиостанции — везде транслировалась музыка.
Перед глазами всплыла утренняя сцена прощания с Мэтью. Не зря Лорен показалось, что все было как-то трагично.
Она снова нажала кнопку вызова на телефоне.
Что же за день сегодня такой, никому не дозвониться? Взяли же все манеру не отвечать!
«Телефон недоступен. Скорее всего, он его просто выключил». — «Или разбил». — «Ты бы поступил именно так, верно? Что за ребячество, я не понимаю?»
Лорен вывернула на шоссе и разогнала автомобиль, одновременно вспоминая мельчайшие детали нынешнего утра: звук пробуксовки, с которой Дерек отъезжал с гостевой парковки, взмах руки уходящего в зону контроля Мэтью, неприязненную ухмылку Стоуна...
...Когда Дерек очнулся, Лорен стояла на кровати на коленях и прижимала его к себе. Резкая боль в груди, будто ей самой дали под дых, вдох и вдруг — точно вынырнула из воды — кашель и еще один судорожный, крохотный глоток воздуха...
— Дерек! Черт! Прости меня! Я и не думала, что так... Не рассчитала... Прости!
Дерек попытался сесть, а у Лорен голова все еще кружилась от страха и перед глазами была муть, но Дерек уже мог дышать, хотя любое его движение, казалось, сопровождалось приступом острой боли.
— Вытяни руки вперед и обопрись, вот так... Господи, прости меня, я и в самом деле не предполагала, что так получится... Прости...
Дерек выглядел, впрочем, не таким уж и пострадавшим.
— Воды? Может, открыть окно? Дерек?
Он отрицательно качнул головой. Боль его, похоже, медленно утихала, удар прошел по касательной, а может, Дерек просто успел вовремя сгруппироваться и увернуться?
— Черт, как же я перепугалась! — На лбу Лорен выступила испарина. — Дерек! Черт! Я ведь не хотела! Господи, как ты меня напугал!
Дерек прижал ее к себе, отчего боль в груди стала почти нестерпимой, и Лорен застонала:
— Не надо...
— Извини-извини...
— Это ты извини! Я просто перепугалась! Ты как вырубился и губы посинели... Буквально несколько секунд, но, понимаешь, я вдруг испугалась, подумала... Вдруг ты умрешь?
Едва ощутимо дотрагиваясь до своей груди, Дерек покосился на Лорен, бледную, и у нее тряслись руки, и Дерек их растирал, словно это не он, а она вырубилась с посиневшими губами. Стараясь не делать резких движений, Лорен осторожно накрыла его руки ладонью:
— Тебе полегчало?
— Что? Мне?! Я-то в порядке. Как ты? Может, вызвать доктора? Как я мог так?! Идиот! Зачем я вообще тебя спровоцировал…
— В итоге тебе стало легче? — снова спросила Лорен, не выпуская из-под ладони ледяные руки Дерека.
— Черт, Лорен, мне тоже ужасно стыдно! Прости меня... Я не хотел так. Хотел просто пошутить... Прости. Я не хотел причинить тебе такую боль, я ведь люблю тебя!
Лорен усмехнулась.
— Причинить боль мне, потому что я причинила боль тебе, да? Почему тебе, чтобы понять, что ты кого-то любишь, нужно обязательно увидеть страдания этого человека? — произнеся это шепотом, Лорен увидела, как Дерек оторопел. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, после чего Дерек высвободил руки, стянул с себя рубашку и накинул Лорен на плечи.
— Погоди, посиди пока так, я найду, чем тебя укрыть...
— Одеяло в шкафу, — едва слышно подсказала Лорен. Говорить было все еще мучительно тяжело, и страх все еще наплывал липкими, противными волнами.
Примерно час спустя Лорен лежала на кровати, укрытая одеялом, и прислушивалась к едва различимому голосу Дерека. Судя по всему, тот был в кухне и наверняка по телефону объяснялся со своей Мартой.
— Ты не спишь? — спросил Дерек, заглянув в спальню через несколько минут. В руках у него была чашка, от которой поднимался легкий пар. — Вот, я звонил доктору, он сказал напоить тебя крепким сладким чаем.
— Спасибо. А что ты ему сказал? Что у меня истерика?
— Он не поверил бы, — пожал плечами Дерек. — Что ты едва не попала в аварию. Давай, помогу тебе сесть. — Поставив чашку на пол, Дерек устроил подушку таким образом, чтобы Лорен было удобно опереться на нее спиной. — Пей.
Лорен приняла протянутую чашку.
— Спасибо. Со мной уже все в порядке, можешь идти.
— Не пойду. По крайней мере, до тех пор, пока лично не смогу убедиться, что ты в норме и получила допуск к полету.
— То есть, если я получу допуск к полету, ты уйдешь? Тогда держи чашку и двинь мне тоже. И посильнее. — Лорен улыбнулась.
Дерек рассмеялся.
Когда с чаем было покончено, он убрал чашку и, устроившись рядом, провел ладонью по щеке Лорен.
— Прости меня.
Лорен моргнула в знак согласия.
Аккуратно, чтобы ненароком не спугнуть нахлынувшее чувство нежности, Лорен обняла Дерека, прижалась и закрыла глаза.
В эту ночь они вместе не ночевали в их спальне.
Глава 28
— Хитроу, Аэравис Ар-восемь, заход на посадку. Нам нужна удлиненная схема, и вызовите пожарный расчет, у нас течет топливо.
— Аэравис Ар-восемь, вас понял, заход по прямой разрешаю, удаление тридцать шесть километров.
— Закрылки на три. Поехали.
Зак не верил своим ушам. Стоуна как подменили, казалось, что он принял свой экипаж — не как обузу, неучей, болтунов и трусов, а как людей, с которыми он что-то делает сообща.
«А быть может, дело совсем не в нем?»
Зак, как и все в кокпите, знал, что самолет нестабилен, и прежний Зак был бы уверен, что Стоун на это знание наплюет. Прежний Стоун, но не этот.
— Тысяча триста пятьдесят метров.
— Посмотрим, на что мы способны.
Стоун выполнял левый крен, будто входя в створ полосы. Зак вцепился в подлокотники кресла, как глупый, напуганный желтой прессой пассажир.
— Плохое управление по крену, мы потеряли шестьдесят пять процентов управления, — объявил Стоун. Зак не сомневался, что он произнес это не для команды авиаследователей, а для них, для экипажа.
Время текло медленно, как густой сироп, и тошнило так же, как от сиропа. Вязкое, неприятное чувство. Второго шанса у экипажа уже не будет, у самолета и пассажиров — тоже.
Когда Зак был маленьким и летал вместе с бабушкой, ему казалось, что посадка длится невероятно долго. Не просто минуты, нет, четверть часа с того момента, как пропадут под крылом низкие облака, а может, и полчаса. Став пилотом, он убедился, что это всего лишь иллюзия — пять, семь минут, иногда меньше. Только время словно бы замедляется, небо не хочет отпускать самолет.
Смерть не хочет отпускать своих жертв.
У них будет только одна попытка выровнять самолет по осевой линии полосы.
— Гидравлика шасси отключена.
Зак вздрогнул. Он не слышал, как Стоун отдал команду выпустить шасси, и слова Мэтью шарахнули под дых.
— Гидравлика шасси отключена, подтверждаю, — повторил Стоун, и сомнений больше не оставалось.
Как и шансов.
Все.
Это конец.
Глава 29
— Тони, не молчи.
Джесси был растерян. Такого Тони Майлза он не видел еще ни разу, это был странный Тони Майлз — опустошенный, подавленный, словно смертельно раненный. От него осталась лишь оболочка. Он не должен был быть таким, он таким никогда не был, и поэтому он Джесси пугал.
Майлз поднял голову. Взгляд его был ужасающе пустым.
— Тони, это еще не конец, — сдавленно напомнил ему Джесси, чтобы хоть что-то сказать, хотя он и не ждал ответной реакции. Просто повисшая тишина пробежала по спине каплей холодного пота.
— Не конец, — неожиданно легко хмыкнул Майлз. — Не конец, да, Джесси, ты прав.
Он вскочил, уставившись на стол, куда Джесси свалил содержимое мусорной корзины. Какое-то время Майлз так и смотрел на бумаги и вдруг, захохотав как умалишенный, сгреб их, будто обнял, и резко подкинул вверх.
— Не конец! Ха-ха-ха! Не конец, Арнем, да! Гребаный засранец Гонзо сделал меня как последнего лоха! Ха-ха-ха! Не конец!
Бумаги разлетелись белым веером, усеяли пол. Одна упала прямо перед Джесси, и он отчетливо рассмотрел очередные амбициозные планы, начерченные сильной, уверенной рукой брата. А Майлз хохотал, и было в этом безумном размеренном громком хохоте почти траурное величие.
Джесси молча наблюдал за этой истерикой. Он представил себя на месте Майлза и понял, что их разделяет только одно...
Майлз умел жить. Не любил, наверное, нет, просто умел. Нищеброд, подкидыш, приютский крысеныш, он выгрызал себе место среди Арнемов и Гарландов, среди Бересфордов. Он рисковал, играл, ставя на карту все, что у него было, и даже все, чего у него еще не было. Брал кредит, закладывая собственную жизнь и зная, что один неверный шаг — и всему крышка. Одно неверное движение — и он полетит в пропасть. Или его подтолкнут те, от кого он меньше всего ожидал подлости.
От Джесси Арнема Тони Майлза отличало одно: Джесси Арнем ни на минуту не забывал, что предатель не имеет клейма социальной страты. Он ждал удара с любой стороны и почти стал предателем сам.
Тони Майлз считал, что со ступени ниже, с той самой ступени, которую он сам давным-давно покинул, до него не дотянутся. Ошибка, которую так часто совершают люди, сделавшие сами себя.
«Ленни, ты расчеты опять в корзину выкинул? Гонзо на досуге начитается, еще инфаркт хватит старика».
Тони Майлз даже не догадывался, насколько он был прав в своей дежурной шутке, одной из тех, за которые его так любили коллеги, инвесторы, подчиненные. Харизматичный, рисковый Тони Майлз.
Как был доверчивым мальчишкой, так и остался им до сих пор.
— Тони, перестань! — Джесси подскочил к нему и тряхнул за плечи. — Хватит!
— Смейся, Джесси, ублюдок! Вы все — Арнемы, Гарланды — торжествуете! Ха-ха-ха!
Джесси вспомнил надменное, холеное, прекрасное лицо Айрис Арнем, вспомнил ее холодную улыбку, полную осознанного превосходства. Вспомнил, как однажды она обошлась с какой-то девицей — светской блогершей, посмевшей задать ей чересчур непристойный вопрос. Он зажмурился, коротко размахнулся и влепил Майлзу пощечину. Получилось не так весомо, как могло бы выйти у Айрис Арнем, но Майлз тотчас замолк, потирая щеку.