Эта телеграмма была первой ласточкой земельных беспорядков, после которой в мае, июне, июле количество выступлений крестьян растет, требования о земле становятся с каждым месяцем все настойчивее. Губернский комиссар, Совет рабочих и солдатских депутатов и мусульманский комитет в борьбе с крестьянством, требующим земли, выступают единым фронтом. Так, «для улажения недоразумений, возникших между конторой имения Мордвинова и татарскими сельскими обществами», исполнительный комитет мусульман командировал вместе с помощником губернского комиссара двух членов комитета. Не успели они еще отдохнуть от поездки, как начались выступления в Улу-Сала, Фоти-Сала, Османской, а затем в Сейтлере и других деревнях. Характерно, что Сейтлерский комитет в своей телеграмме прямо требует: «Немедленно откомандировать солдатских депутатов для установления продовольственного порядка по луговым сенокосам акшеихской волости»[44]. Крестьяне берут себе не только пахотную и сенокосную землю, они выдвигают требования о том, чтобы владельцы земельных и лесных участков не расхищали леса и земельные участки. А случаи расхищения были не единичны, землевладельцы продолжали спекулятивное мародерское использование участков, особенно это нужно сказать о лесных участках, ибо потребность в дровах, в связи с уменьшением ввоза угля и дров с севера, увеличилась. 1 мая ст. ст. комиссар получил такую телеграмму: «Собрание граждан деревень Кекенеиз, Лимены и Кучук-Кой 25 апреля постановило просить вас о приостановке хищнической рубки леса графом Мордвиновым в захваченных им участках у граждан вышеуказанных деревень, а также выемку песка Алчевской из берега, захваченного ею у общества»[45].
Телеграмма эта осталась без ответа, но совсем другое отношение встретила телеграмма конторы Мордвинова, присланная через несколько месяцев и сообщающая о том, что «население Байдарской волости производит опустошительную самовольную вырубку леса, местные власти прекратить бессильны»[46]. Возмущенные молчанием комиссара и продолжающимся хищничеством, крестьяне прилегающих к имению деревень начали тоже рубить лес. Это их выступление нашло живой отклик, усмирять немедленно явились и комиссар, и мусульманский комитет.
Буржуазия была не против некоторых материальных убытков для того, чтобы закрепить свое влияние. Так, в Байдарской волости контора Мордвинова облагодетельствовала крестьян тем, что вырубленный ими лес оставила в деревне с условием распределения его «среди бедных, преимущественно жен запасных». Оставили лес не потому, конечно, что хотели помочь бедняку, нет, требования его возвращения могло привести к новым осложнениям, вот «мудрый» управляющий и дал возможность деревням заняться дележом срубленного леса, тем самым отвлекая внимание крестьянства от своих проделок.
О спекуляции лесом дает представление обращение Симферопольского городского комитета по топливу к губернскому комиссару. Приводим его полностью: «В последний месяц по принятии запрещений на вывоз из Симферополя через Симферополь идет в спекулятивных целях усиленная погрузка дров для отправки в Евпаторию, где дрова достигли цены 2 р. 50 к. за пуд. При каковых условиях отправители наживают по рублю на пуде дров. На это обращено самое серьезное внимание, послана телеграфная просьба уполномоченному Хозтопа хотя бы временно воспретить вывоз дров по железной дороге из питающего Симферополь лесного района. Некоторые лесопромышленники подчинились моему предложению и дали подписку прекратить погрузку дров из Симферополя. Лесопромышленник Юдович (Феодосийская, свой дом) заявил, что он «знать не желает ничего о невывозе, когда можно заработать, он хочет заработать. Симферополю угрожает остаться без дров, так как ежедневно грузятся не менее 10 вагонов. Прошу полного и скорого действия».
Земельные беспорядки дополнились выступлениями городского и сельского населения на почве продовольственных недостатков и роста цен на продукты первой необходимости. Первыми на этой почве выступили крестьяне деревни Зуи, где в этом году был неурожай. Огромная толпа крестьян разгромила продовольственный склад, поделив запасы. Следующее выступление имело место в Бахчисарае, где также продовольственная база подверглась разгрому. Из Джанкоя союз мелких торговцев телеграфирует: «Собралась толпа женщин, грозит разгром товаров, просим, срочно распоряжение, иначе обратимся министру». Джанкойцам вторит Евпатория, сообщая комиссару: «Евпатория течение трех дней с восемнадцатого сентября местными жителями из рабочего класса производились обыски как торговцев, так частных домах целью обнаружения скрытых предметов первой необходимости точка Население города сильно раздражено эксцессов не было точка».
Отдельные выступления не ограничивались, однако, простым разгромом. Были случаи, когда уговоры не действовали и нужно было применять угрозу вооруженной силой. Так, например, 21 сентября по мотивам невероятнейшего вздорожания цен, отсутствия на рынке предметов первой необходимости и спекуляции торговцев в Феодосии имели место обыски торговых помещений и домов буржуазии. Солдаты не только не разгоняли толпу, но, наоборот, принимали участие в обысках. Этим выступлением не замедлили воспользоваться черносотенцы, развивая через казаков расквартированной в Феодосии сотни погромную агитацию. Население, участвовавшее в обысках, и солдаты на сей раз поддались на удочку черносотенцев. Власти, не имея возможности своим влиянием прекратить обыски и испуганные присоединением к толпе солдат, вызвали из Севастополя крейсер. Обыски с прибытием крейсера прекратились, но с тем, однако, чтобы продовольственная управа провела организованно обыски и реквизицию предметов первой необходимости.
Кроме Феодосии, воинская сила была послана в Геническ, по мотивам якобы пополнения стоящего там отряда. Рост цен не мог, понятно, остаться незамеченным и организованными массами. Рабочие предъявили требования об увеличении заработной платы вдвое. Вопросы продовольственного порядка усложнялись значительно и тем, что крестьянство, обманутое в первые дни революции, не желало сдавать излишков продовольственным органам, требуя увеличения цен. Правительство обратилось к населению с категорическим приказом усилить подвоз хлеба и скота, но приказ этот повис в воздухе. Помощь со стороны местных советов, выразившаяся в посылке агитаторов, в опубликовании обращения к населению, ничего реального не дала. Ко всему этому прибавился недостаток денежных знаков. На совещании банков, губпродкома, казенной палаты и губкомиссара 23 сентября по этому вопросу было решено: а) просить разрешения на выпуск местных обязательств, б) настаивать на срочной высылке денежных знаков. Денег не хватало не только на заготовку хлеба, но даже на выдачу пособий женам мобилизованных на войну солдат. На почве задержки выдачи пособия солдаткам имели место инциденты в Феодосии, Евпатории, Керчи. Тревога правящей головки в эти дни колоссальна, – почти каждый день приходили вести о выступлениях в отдельных городах и местечках. Телеграммы губернского комиссара, адресованные в Петроград правительству, полны панической тревоги. Комиссар и его помощник заняты, один – почти беспрерывными совещаниями, а другой – поездками в различные города и деревни для восстановления порядка.
Ростом недовольства на почве продовольственной политики Временного правительства не замедлили воспользоваться черносотенцы и анархиствующие люмпен-пролетарские элементы. Сделать это было тем более легко, что советы начали утрачивать свое влияние на массы. Обещания, не выполняемые никем, выступления вместе с буржуазией против ряда вполне законных и своевременных требований масс поставили советы в такое положение, когда рабочие массы им не доверяли, ставили знак равенства между буржуазными и советскими представителями. О большом доверии буржуазии трудно тоже говорить. Силы, которая сумела бы прекратить все эти недовольства и выступления, не было. Былые властители дум развенчивались, новые же деятельные творческие элементы, способные разрешить основные вопросы революции, способные уничтожить буржуазно-соглашательскую вакханалию и, наконец, способные просыпающиеся силы масс направить организованно в сторону создания новых форм общественной жизни, – такие новые элементы, новая сила была еще слаба, не могла взять руководство твердо в свои руки. Вот в этот период на сцену выступили темные силы, люди, не способные на организованность и творчество, но сумевшие демагогическими выкриками направить толпу на простой разбой, пьянство. Выступления такого рода способны были временно укреплять положение буржуазии, ибо соглашатели эти выступления квалифицировали как выступления под влиянием большевиков, и тем самым, отпугивая мелкую буржуазию от борьбы за диктатуру пролетариата, толкали ее в объятия «людей порядка», заседающих в комиссариатах и поддерживаемых соглашательскими советами.
Одно из таких выступлений имело место в Феодосии 12 октября 1917 г. Вот как описывает помощник губернского комиссара события в Феодосии:
«12 октября в Феодосии группа солдат 10-й роты местного пехотного полка, неизвестно где напившись, приступила к разгрому погребов виноградных вин в местах расположения казарм, вблизи вокзала в стороне от города. К 10-й роте присоединились солдаты других рот, и начался пьяный разгул, разгромив два погреба и пять частных квартир смежных дач. Принятыми мерами удалось не допустить буйствовавших солдат к разгрому остальных складов, где виноградное вино милицией было выпущено. Весь привокзальный район был оцеплен казаками, украинскими ротами, учебной командой, чем предотвращен неизбежный погром города. Комитетом по охране в целях предупреждения было уничтожено вино во всех крупных городских складах. На другой день разгул продолжался. Получив эти сведения в Байдарах, я оттуда немедленно поехал в Феодосию, вызвав крейсер из Севастополя и две пехотные роты из Симферополя. Мною было предложено начальнику гарнизона Феодосии произвести обыски в казармах буйствовавших солдат 10-й роты, отобрать расхищенное ими вино и арестовать пьяных.