[59].
В сентябре в Симферополь приехал начальник Одесского военного округа для того, чтобы выяснить на месте возможность перевода татарских частей в Симферополь. Национальное движение к этому времени разрасталось, и требования о переводе военных частей становились с каждым днем все настойчивее и категоричнее, местные общественные организации со своей стороны не допускали мысли о том, чтобы татарский исполнительный комитет усилил свое влияние, опираясь на вооруженную силу пехотных и кавалерийских полков. Буржуазно-соглашательский блок был обеспокоен растущим недовольством против него в городе и деревне, почва под его ногами колебалась, усиление татар в это время представляло для него действительную угрозу. Но в то же время местные власти недостаточно учитывали к этому времени вторую угрозу, идущую со стороны быстро революционизирующегося флота и местных гарнизонов.
Татарский исполком заявлял о том, что мусульманские части будут являться единственной силой, которая будет способна бороться со всякими проявлениями анархии.
Заявление татар не убедило, однако, ни совет, ни другие общественные организации, но оно явилось весьма убедительным для верхов власти, которые не могли пойти на углубление конфликта с татарами в этот момент. Татары в своем стремлении к автономии были уже не одни. На состоявшемся 5–6 сентября съезде народов, стоящих на принципе федерализма, татары получили заверения Украины в том, что украинцы не претендуют на Крым, а, наоборот, будут содействовать его самостоятельности, ибо в Крыму есть «жизнеспособные силы». Украинцы поздравляли татар, заявляя: «Можете управлять Крымом как вам заблагорассудится». Такая политика Украины объяснялась, конечно, не искренним желанием окончательно отказаться от всяких притязаний на Крым. Наоборот, украинская буржуазия в период борьбы за свою самостоятельность желала укрепить свои силы, противопоставляя русской буржуазии не только себя, но и буржуазию других, ранее угнетенных национальностей. Проглотить Крым украинский буржуа сумел бы после, сейчас ему было важно, спекулируя на свободе самоопределения, увеличить силы, противодействующие Временному правительству.
Временному правительству пришлось считаться с таким положением, т. к. идти на конфликт – значит ослаблять свои силы, пойти на добрососедские, приветливые отношения с татарами – это значило получить некоторую реальную силу в борьбе с наступающим большевизмом, который, как видно выше, и в Крыму завоевал симпатии масс.
Татарский батальон, в результате приезда начальника штаба округа, был приведен в боевой вид, к нему прикомандировали офицеров «не мусульман, знакомых с бытом татар». Улучшено было снабжение батальона обмундированием.
В заключительном слове на совещании организаций, как сообщает «Голос татар», начальник штаба «дал понять, что… маршевые эскадроны полка, вероятно, будут переведены, скорей всего, в Бахчисарай, который более благоприятно отнесся к этому вопросу, нежели Симферополь»[60].
Татарская буржуазия получила наконец то, чего она с таким трудом с первых дней после Февраля добивалась. События помогли мусульманам укрепиться в момент развала власти и силы буржуазно-соглашательского блока. Обещания бороться с «анархией» татарская буржуазия выполнила вскоре после Октября, пока же она, собирая силы, занялась окончательным уничтожением влияния реакционных мулл, т. е. той части фанатиков, которая являлась выразителем и защитником остатков ханского феодализма, которая считала святотатством, поруганием ислама мероприятия, направленные к очистке путей для буржуазно-капиталистического развития. Мероприятия эти сводились к тому, чтобы уничтожить отжившие медресе, мектебе (низшие и средние мусульманские школы), декларировать свободу женщин и проч. Религиозный характер обучения, отсутствие в программах знаний, необходимых каждому живущему в современных условиях крымского хозяйства, увлечение арабизмом, непонятным и далеким современной молодежи, все подверглось изменению. Вместо религиозной школы, создавали светскую. Женщина признавалась равноправной и допускалась к участию в общественной жизни.
Реакционные муллы, выступавшие в союзе с русской буржуазией в деле ареста муфтия, потерпев неудачу, не успокоились, однако, и продолжали свою деятельность, привлекая к себе темные, отсталые силы татар. В первых числах сентября муллы явились к муфтию-председателю исполкома с требованием допустить организацию союза мусульманских ученых (улем) и разрешить им устройство публичного собрания для разрешения «жгучих вопросов татарско-общественной духовной жизни»[61]. Муллы предполагали воздействовать на религиозно настроенные массы татарского населения воскрешением былой торжественности религиозного богослужения; они вместе подробно разработали план своего собрания, которому должен предшествовать выход муфтия в белоснежных одеждах, окруженного духовенством. Перед собранием и выходом муфтия должна была состояться служба в мечети ханского дворца. Все было рассчитано на то, чтобы показать народу незыблемость законов Корана и обычаев предков. Но планы эти не удались. Муфтий пренебрежительно отверг приглашение участвовать в религиозном служении в мечети и в торжественном выходе, кроме того, он категорически запретил организацию союза, в задачу которого входило «устроение совершенно расшатанной татарской жизни, укрепление незыблемости основ ислама, ослабленного разными влияниями и течениями»[62]. Муфтий заявил пришедшим к нему муллам, что, по его глубокому убеждению, ученых среди объединяемой ими группы нет, что профанации ученой организации он не допустит. Этот прием был довольно сильным ударом, кроме того, он являлся открытым разрывом с схоластикой, признанием того, что обычаи феодальной эпохи, сохранившиеся до сего времени, должны быть уничтожены, являясь также разрывом с мурзаками (помещиками), претендовавшими на известную долю в руководстве массами татарского населения.
Потерпев неудачу, успокоиться и бросить всякие попытки реакционеры, конечно, не могли. Они попытались снова привлечь на свою сторону массы населения и всех мулл. Было распространено воззвание, призывающее к поддержке организующегося союза ученых, а 24 сентября было созвано собрание мулл в Бахчисарае. Собрание привлекло весьма незначительное число мулл и еще меньше представителей населения. Исполнительный комитет, желая добить реакционеров, провел большую работу в татарских военных частях и среди общественных татарских организаций, результатом чего явилось категорическое ультимативное требование к собравшимся муллам со стороны этих организаций «немедленно разъехаться, не приступая к работам»[63]. Собрание не состоялось. Реакционеры разъехались и временно открытую деятельность прекратили.
Татарский исполнительный комитет, являющийся выразителем чаяний буржуазно-националистических групп населения, не мог, конечно, обходить молчанием жгучих вопросов мелкой буржуазии, тем более что основная масса крестьянского населения при товарном хозяйстве была не чем иным, как ярко выраженной мелкой буржуазией, со всеми качествами, присущими этому слою. Задача заключалась в том, чтобы совместить в своих программных выступлениях и практической работе интересы этих групп. Недостаточно решительный курс на удовлетворение запросов мелкобуржуазного крестьянства привел к выделению внутри руководящей организации левой группы. Левые в своих программных положениях представляли такую группу, которая сочетала с.-р. лозунги с националистическими стремлениями татар. В рядах левых были представители мелкой городской буржуазии и сельской интеллигенции. Расхождение по отдельным частным вопросам в этот период не доходило, однако, до раскола. Общим для обеих групп была борьба с кадетами, сидящими у власти, и с большевиками. Массы татарского населения своими выступлениями, направленными на захват земельных, лесных участков, требованиями кончить войну, разрушающую хозяйство, толкали исполнительный комитет влево, но, с другой стороны, эти же массы не могли воспринять целиком лозунгов большевиков. Все эти противоречия нашли весьма яркое выражение в работах 2-го Крымско-татарского делегатского съезда, заседавшего 1–2 октября в Симферополе, и в решениях татарского совещания после октябрьской революции в Петрограде.
Делегатский съезд заслушал доклад о деятельности исполнительного комитета, при обсуждении которого было решено созвать в ноябре курултай (сейм). Перед курултаем была поставлена задача: решить вопрос о территориальной автономии Крыма и принять основные законы. Для подготовки к созыву курултая была создана комиссия. Кроме этого вопроса, съезд в течение целого дня занимался выборами кандидатов в Учредительное собрание. При обсуждении вопроса возникли противоречия. При общем единодушии в решении вопроса о том, что депутаты в Учредительном собрании должны отстаивать «эмблему татаризма – голубое знамя Чингиза»[64], что Учредительное собрание для татар «хаят ве мемат меселеси»[65] (вопрос жизни и смерти). Ораторы, выступавшие на съезде, различно подходили к вопросу о том, кто же должен быть депутатом. По мнению одного, это должен быть «татарин социалист-революционер», так как лишь такие закаленные люди могут быть истинными защитниками народных интересов[66]. Другой считает, что нужно дать «цвет нашей многострадальной нации», которые могут «быть ее надеждой и оплотом[67], третий предъявляет требования культурности и знания русского языка и наконец, четвертый высказывается за депутатов, которые должны быть «крымцами-патриотами»[68]