Первое столкновение между матросами, выступившими против корниловско-калединской контрреволюции, и татарскими частями произошло в Александровске.
Вокруг Крымского штаба сорганизовалось до 2000 офицеров. В Симферополе они потребовали отвода для них квартир полуказарменного характера с тем, чтобы они могли «удобнее выполнять обязанности по охране порядка в городе»[83]. Совет запротестовал, но к нему уже никто не прислушивался. «Идейный» протест кучки меньшевиков, которую уже не поддерживали рабочие и солдатские массы города, был просто смешон, и на него не обращали внимания. Такая же участь постигла и второе решение совета по вопросу о демобилизации нетатарских и неукраинских частей. Солдаты этих частей не соглашались уходить домой без оружия. Совет, заслушав заявление солдат, постановил собрать гарнизонное собрание, на котором предложил уходить, кто желает, без оружия, а нежелающим выдать оружие. Это поистине соломоново решение было вынесено в то время, как группа большевиков, выбиваясь из сил, собирала силы рабочих в вооруженные отряды для борьбы с реакцией.
Наиболее серьезное столкновение произошло между большевиками и татарской буржуазией по вопросу разоружения Евпаторийского гарнизона. Здесь нужно несколько отвлечься для того, чтобы разобрать события, происшедшие в это время в Севастополе, ибо установившаяся в результате этих событий новая власть под руководством большевиков и объединяемые ею силы матросов определили исход событий и победу Октября в Крыму.
Большевикам в Севастополе, как было указано в предыдущей главе, удалось организовать флотилию для посылки на Дон и отряд против Корнилова. Матросы флотилии выдержали ряд боев с контрреволюционными офицерскими и казачьими частями на Дону, они являлись свидетелями расправы белогвардейцев с рабочими ростовских заводов. Вынужденные отступить под напором в несколько раз превосходившего их по численности противника, не получив никакой помощи от Севастопольского совета, в котором большинство принадлежало меньшевикам, матросы, по возвращении в Севастополь, повели усиленную кампанию против соглашателей, засевших в Совете. С таким же настроением возвратился и отряд матросов, побывавший в боях с корниловцами под Белгородом и имевший столкновение с татарскими частями в Александровске. Отряд возвратился обратно с трупами своих товарищей, убитых в боях с белогвардейцами. Настроение масс под влиянием сообщений накаливалось, однако меньшевики, заседавшие в Совете, не пошли на предложение большевиков создать революционный комитет для борьбы с контрреволюцией.
Фракция большевиков для того, чтобы развязать себе руки в борьбе за массы и за настоящую власть советов, вышла из состава исполкома Совета. В заявлении о выходе из исполкома большевики писали, что они не могут взять на себя ответственность за гибельную политику Совета. В момент, когда белогвардейцы на Дону, Кубани, на Урале повели открытую борьбу с советами, задачей Совета является организованный отпор буржуазии. Заявление это, однако, не заставило соглашателей опомниться, они лелеяли надежду на то, что им удастся еще удержать массы в своих руках. Но это было недолго. Через несколько дней они начинают нервничать. Вопрос о Севастополе ставится на заседании Крымского комитета меньшевиков. На этом заседании возвратившийся из Севастополя член комитета сообщает: «Масса недовольна руководителями крайними оборонцами. Организация расползается. Надо оживить работу. Необходимо послать постоянного работника»[84]. Вынесено решение послать постоянного работника и, кроме того, поручено меньшевистским китам еженедельно по два дня каждую неделю выезжать в Севастополь в качестве лекторов и руководителей. Этими решениями, однако, не удалось спасти положения. Организация меньшевиков таяла невероятно быстро, от 4500 членов организации к концу декабря осталось только 600 человек, платящих взносы, а на собрания являлось только до 200 человек. «Если, – говорит представитель Севастополя на меньшевистской конференции, – уцелеет у нас 280–300 человек, то это будет большой успех. В Севастополе, – продолжает он, – мы, c.-д., всегда вели борьбу за авторитет Совета, а сейчас нам приходится бороться за советскую власть на местах против революционного комитета, который является властью над Советом»[85].
Полоса собраний матросов после возвращения флотилии и отряда кончилась поражением соглашателей. Матросы выносили резолюции, клеймящие позором предательский Совет. Приводим для большей ясности резолюции матросов линейного корабля «Иоанн Златоуст», команд штаба отрядов для борьбы с подводными лодками и миноносца «Феодонисий». В первой из резолюций матросы заявляют:
«Не все из нас большевики, но все мы, как один, пойдем без колебаний за партиями, которые решительно будут идти к раз намеченной цели полного раскрепощения трудящихся. Сметем всех явных и тайных контрреволюционеров, старающихся препятствовать на пути к завоеванию революции. С глубочайшим презрением относимся ко всем жалким соглашателям, не желающим войти в соглашение со всей демократией, и клеймим позором измены делу народной революции. Декрет о мире, земле и контроле над производством можно вырвать у нас лишь вместе с нашими сердцами. Власть советам и только советам везде и всюду, как в центре, так и на местах. Долой колеблющихся соглашателей, вперед – за мир, за свободу, за социализм. Да здравствует война до полной победы над капиталом»[86].
Команда штаба в ответ на проклятия, посылаемые народным комиссарам, постановила:
«Шлём проклятья тем, кто проклинает наших стойких и идейных борцов, шлем проклятья тем, кто называет их узурпаторами и аферистами: до сих пор они были нашими честными товарищами. Некий же «социалист» произносит хулиганские речи по адресу тех, кто хочет вырвать залитый кровью мир из адской, но уже предсмертной пляски капитала. Своей речью он наложил на себя несмываемое пятно позора. Тем товарищам, которые аплодировали тому «социалисту», – стыд и позор. Эти малосознательные товарищи жестоко ошибаются. Но мы не верим, что на Украине нет пролетариата, нет бедняков.
Заблуждающиеся товарищи, опомнитесь. Вы предаете славных товарищей балтийцев, предаете измученных жителей сырых холодных окопов. Вы рубите голову революции – революционный Петербург. Им надо помочь. Они нам готовое дали, дадут и еще. Так не мешайте же им, не ставьте и преград им на их тяжелом революционном пути»[87].
Миноносец «Феодонисий» в своей резолюции называет предателей прямо их собственными именами и дает примеры наглого предательства. Вот эта резолюция:
«1) На Дону засела шайка предателей революции, которую оттуда можно выгнать только силой оружия.
Мы крайне возмущены против тех лиц, кто препятствовал посылке помощи на Дон, против засевшей там съехавшейся со всей России и даже иностранной буржуазии.
Мы возмущены против тех лиц, кто так громко кричал, что «Вольный Дон» самоопределился, ибо ясно всем, что там «самоопределились» генералы и все бежавшие туда капиталисты, и считаем, что тот, кто признает в настоящий момент «самоопределение» Вольного Дона, есть явный контрреволюционер.
Мы находим, что потеря Ростова и зверства и расстрелы трудового народа, учиненные калединской сворой, есть результат явной провокации, вследствие того, что своевременно не была помощь. Кровь предательски оставленных без поддержки тов. рабочих, крестьян, солдат и матросов падает на головы предателей.
2) Мы, команда миноносца, состоящая из великороссов, украинцев, молдаван и поляков, категорически протестуем против таких «самоопределений», как Центральная рада и Каледин, ибо в настоящий момент преступно говорить, что к нам никто не должен мешаться и мы не будем никуда вмешиваться, ибо мы самоопределились.
Мы, команда эскадренного миноносца «Феодонисий», заявляем, что отдадим свою жизнь для борьбы за освобождение трудящегося народа, не только населяющего Россию, но и за трудящийся народ всего мира.
Мы видим, что в украинские и прочие национальные организации позалезли чудо-патриоты, которые всеми силами стараются натравить нацию на нацию. Товарищи-братья, скажите этим чудо-патриотам: «Руки прочь, проклятая буржуазия, попытки твои бессильны».
3) Относительно посылки отряда против Каледина и вообще против контрреволюции, где бы она ни засела, – мы согласны идти все, но призываем товарищей прежде организовать в Севастополе свои революционные силы, ибо у нас уже здесь замечен съезд всех прихвостников и провокаторов буржуазии, которые уже начинают щупать почву для своей грязной работы. И, не уничтожив в корне контрреволюционную работу, мы не можем покидать Севастополь, т. к. может случиться то, что обратно сюда уже не попадем.
4) Мы категорически протестуем против резолюции, вынесенной 5 декабря, в которой ясно видим подтасовку и которая была принята большинством лишь потому, что постарались разжечь национальные чувства. Эта резолюция гласит: «Гражданская война есть результат насильственного захвата власти», т. к. в Петербурге и Киеве трудовой народ насильно вырвал власть из рук буржуазии, то этой резолюцией мы сами себя же обвинили и сожалели, что напрасно власть вырвали из рук буржуазии»[88].
Возмущенные предательской тактикой Совета, матросы выносили резолюции о разоружении офицеров. «Ни одного револьвера, ни одной сабли у офицеров быть не должно. Все виды оружия должны быть у них отобраны»[89], – заявляли матросы. А 15 декабря, не ограничившись резолюциями протеста, матросы начали арест офицеров. Исполком дал распоряжение самовольно арестованных в тюрьму не принимать. Тогда матросы нашли выход. Они вывели арестованных 32 офицеров и одного попа на Малахов курган и там расстреляли