Части Крымского штаба под напором революционных отрядов начали отходить к Симферополю. Джафер Сейдамет считал, что в Симферополе, наполненном офицерами и эскадронцами, «крамола» изжита совсем. Он отступал к Симферополю как к надежному тылу, но оказалось совсем иное. Рабочие, перенесшие многочисленные издевательства офицеров, были большевиками организованы и вооружены. В ночь на 13 января 1918 года отряд рабочих с завода Анатра и железной дороги под руководством Революционного комитета захватил почту, телеграф и приступил к разоружению белогвардейских частей.
Удар в Симферополе был неожиданным, части Крымского штаба замешались, а затем под натиском севастопольцев разбежались. Отступать на север нельзя было не только потому, что в Симферополе власть уже перешла к Совету, но и потому, что в это время в Джанкое стоял отряд матросов, возвращающийся с фронта борьбы против калединцев и корниловцев.
Джафер Сейдамет бежал, оставив части на произвол судьбы. Часть национального правительства была арестована.
Глава V. Республика Тавриды
Попытки татарской буржуазии и реакционеров раздавить растущую советскую власть в Крыму не удались. Реакционеры и татарская буржуазия ушли в подполье, некоторые бежали из Крыма. Джафер Сейдамет убежал в Турцию. Солдаты татарского конного полка разошлись по деревням.
Хозяйство края к моменту установления советской власти «мудрым» руководством буржуазии было подорвано. В городах, оторванных от деревни в дни вооруженной борьбы, обострился продовольственный кризис. Не меньшую остроту принял денежный кризис. Еще в ноябре месяце недостаток денежных знаков дошел до того, что предполагался уже выпуск крымских расчетных знаков. Расходы Крымского штаба на армию окончательно опустошили казначейство и банки.
Недостаток фабрично-заводских изделий, дававший себя чувствовать еще в дни, предшествующие Февральской революции, после нескольких месяцев отрыва от промышленных центров, дошел до невероятнейших размеров[102].
Отсутствие угля, нефти, дров привело к тому, что во многих городах Крыма стояли или работали со значительными перебоями электрические станции. Безработица по всем видам производства приняла невиданный до этого в Крыму размер.
Тяжелое экономическое положение края дополнялось еще целым рядом организационно-политических недостатков и трудностей. Напуганные достаточно могучим взрывом недовольства масс, меньшевики и эсеры залезли в собственные норы. Но нужно было только уничтожить врага в боях и взяться за организационно-хозяйственную работу, как они снова повылезли на свет и начали свою провокационную предательскую работу. Так, на одном из митингов в Севастополе с.-р. предлагали рабочим требовать от большевиков, взявших власть, квартир, улучшения материальных условий быта, открытия школ и проч. Когда же в ответ на это выступление представитель Комитета большевиков сказал, что сейчас выполнить этих требований нельзя, что край, доведенный до катастрофы, требует колоссального напряжения сил для борьбы с разрухой и укрепления завоеваний советской власти, то с.-p., ехидно улыбаясь, демагогически выкрикивали, что большевики испугались ответственности, взятой на себя[103]. Сохраненное меньшевиками организационное влияние в профсоюзах позволяло также вести антисоветскую работу в массах, пользуясь различными недостатками или раздувая отдельные ошибки органов советской власти.
Кроме этих трудностей, большое значение имело еще и то, что Октябрь, победивший буржуазию в городах, собравший массу матросов и значительные кадры рабочих в отряды борьбы с контрреволюцией, не проник еще организационно в деревню. Деревня в вооруженном столкновении с татарской буржуазией и реакционерами не участвовала. В документах есть очень мало указаний на то, чтобы деревня проводила захват земли под руководством представителей партии. Деревенские массы, понявшие основные лозунги большевиков и выступающие у себя за их проведение в жизнь, не были еще привлечены к организованной борьбе и защите своих прав.
Борьба с татарской буржуазией и реакционерами представлялась очень многим как борьба русских с татарами. Особенное распространение такие настроения имели в татарских деревнях, где буржуазно-националистическая интеллигенция старалась, пользуясь этими настроениями, разжечь национальный антагонизм и заставить некоторые слои татарского населения затаить злобу на Советы, которые уничтожили татарский курултай.
Парторганизации и мартовская конференция большевиков. И, наконец, нельзя обойти молчанием недостатка, заключающегося в организационной слабости самих партийных большевистских рядов большевиков наряду с тем, что опыта партийной работы, участия в рабочем движении до революции у этих организаций также не было. Основные партийные кадры, занятые работой в организуемых органах власти, а до победы с головой ушедшие в военно-организационную работу, не могли, понятно, отдать много времени на внутрипартийную деятельность, на сколачивание, дисциплинирование и воспитание партийных масс. При таком положении станет понятным, напр., тот факт, что феодосийская партийная организация, перевалившая количественно за сто человек, на весьма важные собрания могла собирать только 30–40 человек, и что Симферополь, напр., долгое время после занятия города не мог выделить вполне выдержанного и освобожденного от другой работы товарища на собственно партийную работу, а на партийных собраниях имели возможность выступать и анархисты.
Роль Губернского комитета значительное время выполнял Симферопольский городской комитет. Запросы в ЦК партии большевиков о присылке работников не дали желанных результатов потому, что при грандиознейшем размахе работы, невероятнейших трудностях и, наконец, большой потребности в работниках и в других губерниях и областях ЦК не мог выполнить всех таких требований на работников.
Совершенно неудивительным покажется при этом и то, что в одной из газет (феодосийской – советской), находящейся под руководством большевиков, в передовой проповедовались такие, например, перлы теории: «Религия – дело совести всякого. Этот принцип провозглашен самим Иисусом Христом – истинным великим социалистом.
Социалистический строй, освободив этот великий принцип от прилипшей к нему с веками грязи и невежества, насилия и лицемерия, стоит теперь во всей его чистоте»[104].
Понятно, что при таком состоянии парторганизаций нужно было приложить много усилий для налаживания их работы. Одной из первых мер было издание газеты Губернского комитета РСДРП (большевиков). Первый номер этой газеты, носящей название «Таврическая правда», вышел через 10 дней после взятия Симферополя, т. е. 24 января 1918 года. Газета с первого же номера взяла правильный курс, начавши на своих страницах освещение основных политических вопросов и задач советской власти. Кроме того, газета значительное внимание уделяла информации об общегосударственном положении и вопросам местного характера по различным областям работы.
На состоявшейся 2 марта губернской конференции РСДРП (большевиков) секретарем Губкома в докладе о работе было заявлено, что связи Губкома с местами нет, а, как вывод из этого, следует и то, что работы в комитете тоже не было[105]. Большой ошибкой надо признать то обстоятельство, что Губернский комитет и газета были в Севастополе, центр же губернии находился в Симферополе. Это положение еще больше усугубляло разрыв центра с местами. Несмотря на явную несообразность отрыва Губернского комитета и газеты от центра советской власти в Крыму, на конференции разгорелись большие споры о том, где быть газете. Севастопольцы, мотивируя тем, что у них – массы матросов и рабочих, настаивали на оставлении газеты в Севастополе как революционном центре. Жан Миллер, выступая в прениях, защищал иную точку зрения. «У Севастополя, – говорит он, – предвзятое представление о положении вещей. Он думает, что только в Севастополе революция… Центр там, где находится центральная власть»[106]. Принятое на одном из заседаний решение об оставлении газеты в Севастополе было затем отменено постановлением о перенесении ее в Симферополь.
Кроме этих вопросов, конференция много внимания уделила вопросу о «соотношении партийной организации и советской власти». «Сейчас, – говорит докладчик по этому вопросу, – приходится констатировать очень ненормальное явление. У власти стоят большевики. Совет работает от имени большевиков, между тем представители партии в Совете не находятся в контакте с партией, не пользуются ее директивами, не дают ей отчета в тех или других своих выступлениях». Выступавший в прениях тов. Миллер заявил, что «часто стоящие у власти начинают терять голову и забывают, от чьего имени они работают…Работа каждого, поставленного у власти, может быть видна только из отчетов перед партией, что может быть достигнуто близким общением с ней». Конференция высказалась за выделение одного дня в неделю от работы в Советах с тем, чтобы в этот день все представители партии в различных организациях давали отчет о своей работе в организации[107]. Такая форма безусловно способна была в то время, во-первых, служить делу сплочения организации, и, во-вторых, – втягиванию в советскую работу большого числа членов партии. Надобность во втягивании в работу была весьма велика. Конференция, обсуждая вопрос об организационной структуре Советов, предупреждала о возможности засорения отделов Совета (в то время они назывались комиссариатами) элементом, враждебным партии и власти. В целях предупреждения было решено допускать создание комиссариатов без коллегиального управления с единоличной ответственностью комиссара.
Конференция имела огромнейшее значение в работе парторганизации и работе Советов. Она помогла установить хотя бы некоторое единство действий различных парторганизаций в Крыму, вскрыв болезни организации. Далеко не все решения конференции нашли практическое применение, но это уже зависело от условий, создавшихся после нее. Важно в работе конференции уже и то, что она установила связь отдельных городов с губернским центром, а этому последнему позволила точнее определить состав и состояние работы парторганизаций.