Своей Центральная рада считает и часть Таврической губернии. По четвертому ее универсалу в состав Украинской республики должны войти северные уезды Таврической губернии… вдобавок гор. Севастополь. Конечно, алчные украинские капиталисты, помещики и оборонческая рада не считают нужным спросить население гор. Севастополя: желает ли оно присоединиться к Украинской республике и признает ли оно господство над собой Киевской рады? Рада имеет свои захватные планы. Ее цель – подчинить себе Черноморский торговый и военный флот»[131].
Передовая заканчивается призывом встать на защиту Тавриды от «нашествия украинских империалистов-захватчиков».
Момент решительного боя действительно был недалек.
Черноморский флот. Возвратимся несколько назад и посмотрим, в каком состоянии был, чем жил флот после победы советской власти в Крыму. Угроза Крыму, да и всей советской стране со стороны буржуазии не миновала с победой над крымскими реакционерами. На Дону, Кубани и Украине контрреволюционеры развертывали наступление на территорию, занятую советской властью. Нужно было дать отпор наглым белогвардейцам. К внутренним опасностям присоединилось выступление Румынии, которая пыталась захватить Бессарабию, Одессу и «ногою твердой встать на море», пользуясь военным ослаблением России.
Черноморский флот оказался весьма отзывчивым на призывы к оружию. Сформировав несколько отрядов из матросов, флот направил их для борьбы с Калединым и Украинской буржуазной радой.
Вопрос о выступлении Румынии подвергся обсуждению на втором Черноморском съезде. Против румынской буржуазии были сформированы флотилия и несколько пехотных отрядов. Съезд объявил румынские военные и торговые корабли конфискованными с передачей их Автономной Верховной Румынской Коллегии в целях борьбы с румынской буржуазией. Против румынской буржуазии выделили некоторые, правда весьма незначительные, силы и другие города Крыма, так, например, Ялта сформировала роту.
Формирование и отправка частей на внешние участки войны значительно ослабили флот. Остались во флоте менее революционные и выдержанные группы матросов. Та часть матросов, которая была расположена в городах Крыма, под влиянием местной неорганизованности, слабости связи с Центрофлотом и в постоянном общении с отрядами, заполненными весьма невыдержанными элементами, начала разлагаться, утрачивая военное значение. Очень многие из этих отрядов, а затем и из оставшихся на кораблях пошли по домам. На флот надвигалась опасность остаться без личного состава судов, тем более что в феврале флот перешел на добровольные вольнонаемные формы комплектования состава флота. Чтобы задержать развал и не остаться с кораблями, но без матросов, 2-й Черноморский Съезд Флота решил: «Все военные моряки, находящиеся в настоящее время на кораблях и в береговых частях и учреждениях, обязаны оставаться на своих местах впредь до особого распоряжения Центрофлота, причем оклады содержания им будут выдаваться, как вольнонаемные, с 1-14 февраля с. г.»[132]. Об уходе матросов домой может дать представление хотя бы то, что при формировании отряда в 7000 человек к месту назначения отряда явилось всего 1000 человек. Или то, что флот, несмотря на значительный тоннаж, не сумел справиться с вывозом имущества из районов Турции, ранее занятых русскими частями.
Не менее ярким показателем состояния флота является телеграмма Военно-Морского Комитета из Керчи[133]:
«101285. Разно. Принята в 18 час. 5 марта.
Экстренно. Севастополь. Центрофлот. 4 матроса, прибывшие на транспорте «Евфрат» из Туапсе, заявили нам: «В портах Туапсе, Батуме и Новороссийске транспортная флотилия занимается спекуляцией. Перепродается народное имущество, вывезенное из Трапезунда. При чем сообщаю, что на транспорте «Евфрат», прибывшем в Керченский порт, некоторые матросы такового начали продавать керосин, масло, всевозможную обувь и одежду. Для выяснения всего этого была командирована комиссия и сделано распоряжение не сниматься впредь до особого распоряжения, каковому предписанию команда «Евфрата» не подчинилась и не дала возможности выделенной комиссии выяснить положение дела; транспорт отошел от берега. Сообщая о вышеизложенном, военно-морская комиссия просит вашего срочного распоряжения, как поступить с народным имуществом и с командою, которая производила продажи и не подчинилась нашему предписанию. О результате просим уведомить».
Понятно, что при таких условиях морально-политическое состояние флота не могло внушать большого доверия, почва для соглашательской и вообще противосоветской агитации во флоте была. Меньшевики и эсеры подняли голову, попытавшись на черноморском съезде протянуть свои предложения об отказе от признания договора с Германией. Тяжелые условия договора дали возможность воскресить былые мечты о «могуществе» Учредительного собрания, о неправильности его разгона. «Если немцы, – говорили соглашатели, – не будут высушивать из нас крови штыками, то они могут высушить кровь в наших жилах иным путем – экономическим порабощением»[134]. Отвечая на такое заявление, один из участников съезда так отпарировал удар: «Живая собака лучше мертвого льва, так говорит арабская поговорка. Живая кровь дороже, чем высушенная. Мы заключим экономическое соглашение с Германией. Этим способом они будут целые десятилетия сушить нашу кровь, в это время мы сумеем двадцать два раза сделать у них социальную революцию»[135].
История показала, что не только десятки лет, но и одного года немцы не сумели экономически порабощать Советскую Россию.
Военное окружение заставило организации в Севастополе пойти на создание Совета Пяти или так наз. Южного Комитета защиты социалистической революции. Совет ставил своей задачей борьбу с контрреволюцией на юге через организацию добровольных и по мобилизации отрядов, но Совет этот, возникший для объединения разрозненных усилий, не будучи способным по объективным условиям подчинить своему влиянию все военные части, – вносил некоторый разнобой в работу. Особенно ясно это стало чувствоваться со времени объявления Крыма Республикой Тавриды. Вести борьбу в том виде и с теми организационными формами, которые к этому времени сложились, стало невозможным, ибо это было бы прямым доказательством несоблюдения нейтралитета. Кроме того, с каждым днем становилось ясным, что отдельные штабы при флоте, армии и пр. мешают не только реорганизации армии, но и плановой обороне Крыма. Центрофлот высказался за слияние штабов с областным военно-революционным штабом, а Совнарком Тавриды совершенно правильно пошел дальше, приняв следующее решение[136]:
«Для более скорого объединения всех военных учреждений Тавриды для сохранения нейтралитета и обороны Тавриды декрет об образовании Верх. Воен. – Рев. Штаба отменяется.
Образуется Комиссариат по Военно-Морским делам с местопребыванием в Севастополе, подотчетный и подчиненный Совету Народных Комиссаров и Центр. Исп. Комитету Советской Республики Тавриды.
В состав вновь образуемого Комиссариата входят: представители организаций, образовавших бывш. Совет Пяти (т. н. Южн. Ком. защ. социал. рев.), и один представитель рабочих Севастопольского порта. Должность Военного Комиссара по военным делам временно упраздняется и он входит в Военно-Морской комиссариат представителем от Совета Народных Комиссаров.
За исключением вопросов общегосударственной важности, как то: 1) принудительная мобилизация; 2) прекращение железнодорожного движения; 3) массовые реквизиции; 4) продовольственное мероприятие общегосударственного характера; 5) контрибуции; 6) кредиты на оборону, подлежащие предварительному обсуждению и санкции Сов. Нар. Ком. и Цен. Исп. Комитета Советов Республики Тавриды, во всех остальных вопросах, касающихся обороны Тавриды, Комиссариат по В.-М.Д. является верховным военным органом Советской Республики Тавриды и ему предоставляется полное право распоряжаться всеми военными силами Республики и местными военно-революционными штабами, находящимися в полном подчинении комиссара по военно-морским делам».
Но это решение не исключило отдельных трений по вопросам организации армии и командования. Объединить военное командование так и не удалось.
Общее управление Черноморским флотом было сосредоточено в руках Центрофлота. 22 марта 1918 года Центрофлот избрал командующего флотом Саблина[137], который принял обязанности командующего при условии ответственности «лишь в оперативно-техническом отношении»; Саблин впоследствии, передав часть флота украинцам и немцам, был «полноправным» командующим.
В начале апреля, когда немцы приближались к Крыму и изыскивали пути захвата флота в свои руки, был поставлен вопрос о переводе кораблей в Новороссийск. Предложение о переводе флота вызвало раскол в составе флота. Одна часть настаивала на том, чтобы Севастополя не покидать, а вступить в бой с немецкой армией. Военные столкновения имели место и привели к требованию со стороны немецкого командования прекратить их и выйти в порты восточной части Черного моря. Украинцы из буржуазной рады, которые стремились захватить флот в свои руки, развили бешеную агитацию за оставление флота в Севастополе.
Положение к этому времени было весьма тяжелым. Флот имел очень мало людей, иссякло топливо, требовали пополнения артиллерийские склады. О серьезном отпоре немцам нельзя было и думать. Коренной вопрос, вставший перед властью, заключался в том, чтобы спасти флот или, во всяком случае, не дать его немцам и буржуазной раде, ибо они могли обратить орудия кораблей против советской власти.
Меньшевики, обвинявшие большевиков в развале, гибели флота и прочих смертных грехах, никак не хотели соглашаться с выводом флота. Несмотря на агитацию и препятствия технического порядка, флот перед взятием Севастополя немцами, выполняя категорическое приказание Наркомвоенмора т. Л.Д. Троцкого, вышел в море, взяв курс на Новороссийск.