5. Глава правительства (премьер) избирается татарским парламентом и составленный им кабинет (совет министров) получает санкцию от парламента в виде доверия к нему.
6. До образования общекраевого парламента правительство является ответственным перед татарским парламентом.
7. Государственными языками новообразованного правительства являются языки татарский и русский.
8. Государственным флагом признается голубой флаг впредь до окончательного разрешения этого вопроса Крымским учредительным собранием.
9. Правительство состоит из премьера и восьми министров.
10. Министерства следующие: 1) министерство внутренних дел, 2) министерство иностранных дел, 3) министерство военное, 4) министерство путей сообщения, почты и телеграфа, 5) министерство народного просвещения, 6) министерство земледелия, торговли и промышленности, 7) министерство финансов и госуд. контроля и 8) министерство юстиции».
Земское собрание не допускало мысли об отделении Крыма и об ориентации на Германию и Турцию. Тут столкнулись два направления. В решении вопроса о власти как в капле воды находили отражения чаяния больших мировых империалистических акул, мечтавших, с одной стороны, о разделе и грабеже Германии и Турции, и с другой – о разделе и грабеже России и англо-французских колоний на Востоке. Земцы были защитниками первого, татары – второго.
После такого оборота дела кадеты отказались от участия в правительстве совершенно, да и странно было бы, если бы они вошли в правительство; это значило отрезать все пути, сжечь корабли, отказаться от того, «чем жил», надеждами на что поддерживал дыхание. Раз не удалась попытка подчинить своей воле и своему направлению татарско-немецкую часть, они отошли в сторону.
Немецкое командование, провалившееся с планом создания правительства во главе с Сейдаметом и утомленное ожиданиями, нашло вместе с татарской буржуазией новое лицо, которое должно было заменить скомпрометировавшего себя Джафера Сейдамета. Таким лицом был генерал Матвей Александрович Сулькевич. Бесцветная фигура, вполне преданная идеалам татарской буржуазии и отвечающая планам немецкого командования, Сулькевич был назначен премьер-министром.
Пока шли разговоры о составе правительства, татарская националистическая печать вела подготовку к восприятию законов нового правительства. Так, например, в одном из номеров газеты «Крым»[159] писалось о том, что местные самоуправления не полномочны в решении крымских дел, ибо они избраны не крымскими жителями, а курортниками, солдатами и проч. Этим самым подготовлялось общественное мнение к роспуску местных самоуправлений и объяснялось отрицательное отношение к ожидаемым (вполне правильно ожидаемым) протестам против узурпаторского захвата власти. В этой кампании против местных самоуправлений помогали татарам октябристы, требовавшие созыва цензовых городских дум и земских собраний.
Пришедший к власти Сулькевич и немецкое командование запрещением выборов и созыва городских дум узаконили желание татарской буржуазии и националистов.
5 июня Сулькевичу было поручено формирование кабинета министров, а 6-го он объявил «во всеобщее сведение, что с согласия германского командования принял на себя управление Крымом и сформирование правительства[160]. В тот же день телеграммой он сообщил о своем вступлении в управление Крымом всем уездным и местечковым комиссарам и городским управам.
Первой законодательной мерой со стороны Сулькевича было распоряжение о том, что всякие комитеты в учреждениях, если они попытаются вмешиваться в вопросы назначения или увольнения служащих, будут распущены.
В состав правительства Сулькевича вошли представители татарского парламента и губернского комитета союза немцев в Крыму.
Созданное Сулькевичем правительство не могло, однако, приступить к работе. Совершенно неожиданно для «министров» германское командование предложило в декларации правительства ничего не говорить о сроках, на которые создается правительство, и исключить пункт, запрещающий вывоз хлеба. Наивные правители, являясь марионетками германского командования, вообразили было себя настоящей властью, самостоятельно управляющей Крымом. Командование не могло, конечно, допустить такого вольномыслия, оно одернуло зарвавшихся «деятелей». Нового в такой системе отношения империалистических государств к захваченным ими колониям ничего нет. Немецкое командование допускало такое правительство, которое с первого дня будет выполнять его волю. Какая угодно империалистическая страна в 20 веке так именно строит свои отношения с местной колониальной «демократией». Империалисты создают парламент или поддерживают шаха, хана и проч., но все эти местные надстройки являются фасадом, лицевой стороной, за которой скрывается управляющая рука империалиста. Примеров этого можно очень много найти в странах Ближнего и Дальнего Востока. Крым в 1918 году увеличил число этих примеров.
Начало разговорам, которые привели к окрику со стороны командования, положено было на частном совещании лиц, изъявивших согласие войти в состав правительства. Присутствующие на совещании решили указать, что правительство создается до созыва краевого сейма, который уже создаст новую власть. Такое предложение отстаивал октябрист Налбандов[161], вошедший в состав правительства от комитета немцев в Крыму. Предложение это не отвечало желаниям командования, да и татарской части правительства, которая легко на отказ от подчинения правительства татарскому парламенту пойти не могла.
Командование после беседы с министрами дало не совсем четкий, но все же достаточно понятный ответ. Генерал Кош заявил: «Вопрос о выборах в парламент было бы целесообразно отложить, пока в Крыму наступит полный покой и порядок»[162]. После этого вопрос о сроке выборов в краевой сейм был снят. Послушные горе-министры не рискнули возражать сильному хозяину.
Несколько дней заняло обсуждение проекта декларации. Старались вытравить из нее все, что могло бы оскорбить или оказаться неприемлемым для немцев. Наконец, как будто все кончено. Декларация передана командиру оккупационного корпуса генералу Кошу. Через 2 дня он обещал вернуть ее. Правительство в томительном ожидании сидело, однако, не два дня, а значительно больше.
Переданная командованию 15 июня декларация была отправлена в главную ставку в Киев на окончательный просмотр. 20 июня «министры» потеряли всякое терпение, ответа не было, они не могли начать «управлять» краем. В этот же день, собравшись, они написали командованию меморандум, в котором считали «возможность создания краевой власти сомнительной и маловероятной»[163]. В меморандуме был ряд указаний на необходимость сохранения твердой власти, способной сохранить край от обнищания и анархии, и ряд других красивых, но для правительства в тех условиях совершенно невыполнимых фраз. Только 23 июня были созваны вновь разъехавшиеся было по своим имениям члены правительства. Уместно отметить то, что Сулькевич, после предъявления меморандума, не сложил с себя власти, а обратился ко всем организациям и учреждениям с призывом продолжать работу, указав, что он сохраняет за собой всю «полноту власти».
Правительственная программа. 25/12 июня муки родов кукольного правительства кончились. Оно появилось на свет, ознаменовав свое рождение опубликованием большой, но весьма путаной и прямо реакционной декларации.
Первый пункт декларации сообщал громогласно о том, что «с согласия германского командования» Сулькевич принял на себя организацию правительства. «Вопрос об образовании ответственного выборного правительства будет разрешен впоследствии по соглашению с Германским командованием, когда наступит в крае действительное спокойствие и порядок»[164]. Понятно, что такая формулировка никого и ни к чему не обязывала. Это было просто небольшой уступкой наивным демократам.
Интересно, что в первом проекте декларации указывалось не только на согласие, но и на желание немецкого командования, впоследствии это выражение было исключено. Также в окончательной редакции было исключено указание на необходимость сохранить самостоятельность Крыма от Украины и оставлено только указание о самостоятельности «до выяснения международного положения его и восстановления законности и порядка».
Практическая часть декларации начиналась указанием на сохранение в силе всех «законоположений государства Российского», изданных до 25 октября 1917 года. Причем даже этот революционный жест, внесенный в декларацию из боязни массового протеста против реакционности, был обставлен таким количеством оговорок, дающих право «незамедлительного пересмотра» послефевральских революционных законов, что от него ничего не оставалось.
Так, например, восстанавливались в своих правах все уволенные после Февральской революции лица. Земские собрания, городские думы были объявлены распущенными, а на их место призваны гласные, земские и городские, состава до Февральской революции.
Провозгласив свободу вероисповеданий, собраний, печати, декларация, однако, сообщала о введении цензуры, необходимости получать разрешение на устройство собраний и исключением свободы вероисповеданий для сект, «заведомо вредных и безнравственных».
Сословные права и привилегии восстанавливались целиком.
Особое внимание декларация уделяет вопросу о безусловном, безоговорочном сохранении собственности. Причем восстанавливалось право собственности и на имения царской семьи. Чтобы закрепить пункт о восстановлении собственности, правительство создает комиссию, которой поручает расследовать все «преступления, совершенные после 25 октября 1917 года». Все привлекаемые за эти преступления должны судиться военно-окружным судом по законам военного времени. Деревни, обвиненные в укрывательстве совершающих преступления против «священных прав собственности», подвергались штрафу до 20 000 рублей.