Напуганные Октябрьской революцией, могучим взрывом народного гнева против эксплуатации, – капиталисты, при широкой поддержке мелкой буржуазии, весьма многочисленной в Крыму, начали, таким образом, с первых же дней беспощадную борьбу с беднотой, ибо «преступниками»-то являлась именно беднота, посягнувшая на право земельной собственности. Все земли возвращались помещикам, причем с засеянных крестьянами участков урожай поступал в пользу помещика. На этой почве, как увидим ниже, было много столкновений между крестьянами и владельцами земли.
Земли и имущество, принадлежащие немцам и подвергшиеся ликвидации по законам дореволюционного периода, возвращались их прежним владельцам. Эта мера привлекала на сторону правительства немецкое крестьянство, противопоставляя его крестьянству и землевладельцам других национальных групп, которые непосредственно или через Крестьянский банк немецкие земли приобрели в свое владение.
Борьба за землю была памятна правительству, кроме того, земельная нужда татарского крестьянства, на которое собиралась опираться татарская буржуазия, давала себя чувствовать. Крестьяне, получившие землю по инструкции съезда Советов Республики Тавриды, не имели желания отдавать ее обратно. Только насилием вопроса о земле, конечно, не решишь, поэтому в декларацию включается пункт о том, что правительство воспользуется для удовлетворения земельной нужды фондом Крестьянского банка и государственными землями. На каких основаниях будет удовлетворяться земельная нужда? Когда будет решен этот вопрос? Об этом всем умалчивалось, но было совершенно ясно каждому, что о бесплатной передаче земли крестьянству не может быть и речи. При министерстве земледелия создавался особый орган в виде комиссии, которой поручалось ведать вопросами передачи в обработку обществам или отдельным лицам земель государственных и монастырских.
В декларации были включены вопросы регулирования финансовой, торговой и промышленной деятельности, кроме того, вопросы о союзах, охране труда и некоторые более мелкие. В области финансов все было сосредоточено на налогах и выпуске денежных знаков. Предполагалось проработать вопрос о введении подоходного налога. Все ценные бумаги, аннулированные после октябрьского переворота, восстанавливались и принимались банками. Предоставлялась полная свобода торговли и даже с выдачей премии торговцам, которые будут ввозить в Крым продукты фабрично-заводского производства. Мера эта вызывалась тем, что нужда в промышленных изделиях росла, от промышленных же центров, с которыми крымское хозяйство неразрывно связано, край был оторван. Пункт о премиях, а затем и практика торговли во времена Сулькевича с яркостью показала всем мечтающим о самостоятельном, изолированном крымском хозяйстве и государстве абсурдность и беспочвенность мечтаний. Каждый внимательный человек видел, что Крым часть общесоюзного советского хозяйства, что только при помощи братских республик может развиваться край, при ином положении Крым открывает себе путь в лапы наиболее сильного империалистического государства, дорожку к колониальному рабству.
В 1918 году был в Крыму неурожай. Это понудило правительство признать недопустимым вывоз продовольственных продуктов, за исключением сырых фруктов. Пункт был вписан, но выполнять его решительно никто и не думал. Германия, за время войны разорившая хозяйство, нуждалась во ввозе хлеба. Во время последнего совещания перед опубликованием декларации командование вырвало у правительства обещание отменить пункт, запрещающий вывоз хлеба. На деле все происходило проще. Германские солдаты и офицеры ежедневно в виде посылок отправляли из Крыма сотни пудов хлеба.
Рабочий вопрос нашел отражение в двух пунктах декларации; в одном из них предполагалось принять меры к охране труда, но с тем, однако, что это не будет противоречить производству и принципу личной свободы труда. Второй пункт допускал существование союзов и партий при условии регистрации уставов в министерстве внутренних дел. Иными словами, уничтожались все, даже незначительные завоевания рабочих в Февральской революции. 8-часовой рабочий день был поставлен под угрозу, а затем совершенно уничтожен. Заслуживает внимания пункт о подданстве. Гражданами Крыма считались по декларации те, кто к моменту опубликования декларации был: а) приписан к сословиям или обществам крымских уездов или городов, б) служащие в государственных или общественных учреждениях и в) владеющие недвижимой собственностью в пределах Крыма. Не отвечающие этим требованиям объявлялись иностранцами и обязывались иметь паспорта.
Чтобы последовательно вести одурачивание масс особым государством, правительство Сулькевича приняло решение о государственном гербе и флаге. После целого ряда мудрствований, при участии «ученых» мужей был принят герб Таврической губернии, цвет флага был взят голубой. Герб и цвет флага должны были по мысли «изобретателей» сочетать интересы татар и остальных национальностей. Голубое знамя было знаменем Чингисхана в эпоху расцвета татарского могущества. Еще 8 июня Сулькевич дал распоряжение представить ему соображения относительно герба. Привожу выдержку из одного любопытного лакейского письма «ученого мужа» к Сулькевичу:
«По моему мнению, герб должен быть разделен на две половины, но вдоль или поперек – я сейчас сказать не могу – как будет красивее. На верхней или правой половине герба должно быть изображение Георгия Победоносца (на канве) по следующим основаниям: а) это древний русский герб; б) это герб итальянских колоний (генуэзских) на Черном море, в) этот святой почитается и мусульманами. Таким образом все народности Крыма, русская, греческая, армянская (связанная с Кафой и др. колониями) и татарская будут видеть в этой части герба почитаемое ими всеми, близкое им изображение. На нижней или левой стороне герба должно быть изображение крымской тамги – герба Крыма в татарский период его жизни. Что касается цветов, то первая часть герба должна представлять сочетание трех цветов: золотистого (непременно, а не желтого), черного и белого, именно: на золотом поле черного цвета изображение Георгия Победоносца на белом коне».
Государственным языком был признан русский, татарский и немецкий. Наконец, последнее, на что нужно обратить внимание, это желание правительства иметь в соответствии с числом населения армию и флот. Основой флота должны были служить, если разрешит германское командование, остатки Черноморского флота.
Вся декларация от начала до конца является попыткой втиснуть общественно-экономическую жизнь Крыма в рамки разбитого еще Февральской революцией бюрократического реакционного строя. Единственным отличием является стремление показать себя самостоятельным государством вне России, претендующим на внимание со стороны других государств.
Ни авторы декларации, ни те, кто водил их пером по бумаге, т. е. ни правительство, ни немецкое командование не хотели считаться с теми социально-экономическими сдвигами, которые произошли после Февральской революции, и особенно с тем изменением соотношения сил, той ломкой, которые произведены Октябрьской революцией. В классово-животной злобе, прикрашенной националистическими лозунгами, победители не хотели считаться с новыми взглядами, с новыми формами отношений, народившимися и властно требующими места под солнцем. Все мысли их были сосредоточены на закреплении власти реакционной буржуазии. Упоенные весьма сомнительными и до отвращения унизительно добытыми успехами, правители не желали считаться ни с чем, кроме своих уже отживших, но еще судорожно поддерживаемых социально-экономических требований. Пытались остановить колесо истории, но кончили, как увидим ниже, весьма трагикомически, кончили свою «правительственную» работу под ударами той революции, на борьбу с которой ушло несколько месяцев бесплодной работы, бесцельных попыток заполнить экономический и социальный провал, который создался благодаря отрыву от единого хозяйственного организма, в общении с которым Крым, взаимно дополняя друг друга, способен развиваться.
Даже меньшевиков и с.-р. весьма удивила декларация, она не удовлетворяла этих «штатных» соглашателей. Кричавшие раньше о том, что большевики узурпировали власть, они тут увидели действительный, не кажущийся – бандитский налет на общественные самоуправления. Большевики пришли к власти, призванные массами, опираясь на самые массы и являясь выразителями интересов трудящегося населения. Правительство Сулькевича пришло к власти, опираясь на штыки империалистической Германии, и своей задачей считало уничтожение каких бы то ни было попыток масс к освобождению, облегчению своего положения. Соглашательская Симферопольская городская дума, два месяца назад захлебывающаяся от удовольствия тем, что пришли «освободители», 27 июня вынуждена была признать, что:
«Объявленная Краевым Правительством декларация, разделяющая российских граждан Крыма на крымских граждан и иностранцев, резко подчеркивающая защиту исключительно классовых интересов имущих, объявляющая о роспуске демократических органов самоуправления, лишающая население основ свободы и народоправства, вносит вновь в самый критический момент в жизнь края все элементы вражды и ненависти, бросает население вновь в анархию, следовательно парализует все усилия общественности к единению и созданию основ правовой жизни».
Не удалось соглашателям из думы на идее спасения родины «примирить классовые противоречия». Реакционные турецко-германские насильники уже не нуждались в услугах соглашательского блока. Пути были совершенно иными, вот это-то и заставляло думу указать правительству Сулькевича, что его мероприятия неминуемо «должны привести к катастрофе, перед которой побледнеет все, что мы пережили в последнее время», что Сулькевич и «правительство разрывает всякую связь с населением и становится властью, чуждой ему»[165].
Губернская земская управа оказывается несколько более вежливой, она избирает другой путь протеста, правда, путь, похожий на детский лепет, весьма наивный. Заключается он в том, что земцы по формальным мотивам не желают уходить из управы. Земство – Таврическое, в него входят уезды, отошедшие к Украине, число гласных в этих уездах составляет 2/3 всего состава, на Украину декларация Кры