[237], шофера, торгово-промышленные служащие, фармацевты приветствуют советскую власть как «нашу власть».
При выборах в Совет и Украинский съезд профсоюзов разыгрывались весьма поучительные сцены. При выдвижении в Совет или на съезд профсоюзов левых с.-р. или меньшевиков рабочие, узнав партийность кандидата, отказывались голосовать за него, потому что он не защищает советскую власть, а когда оказалось, что от металлистов делегатами на съезд прошли два левых с.-p., скрывшие свою партийную принадлежность при выборах, то рабочие категорически потребовали лишить их полномочий. После долгих убеждений согласились послать, но при условии, что делегаты будут в точности выполнять наказ, выработанный общим собранием. Наказ этот был кратким, в нем требовалось безоговорочное признание власти Советов, привлечение рабочих к восстановлению промышленности и сельского хозяйства.
Советские учреждения оказались засоренными таким элементом, который саботировал мероприятия власти. Бюрократизм начал свивать себе гнездышко в отделах совета, удаляя этим совет от масс. Профсоюзы нашли выход – чистить надо учреждения и заменять выдвиженцами от рабочих тех, кого выгонят с работы. Провели чистку – оживилась работа. Трудно было работать выдвиженцам, непривычное дело, запугивали их, смеялись над ними, а они делали большое дело, создавали аппарат новой государственной власти. Немало было в профсоюзах шептунов, желающих создать политическую погоду на провокационных слухах или внесении вражды в союзы, но они в общем подъеме скрылись, стали незаметными, а затем многие союзы организованно провели чистку и у себя.
Разжигание национальной вражды в дореволюционное время нашло отклик и при Советах, выливаясь в форму гнусной антисемитской агитации. Печатники в ответ на эту агитацию исключили из союза агитаторов и предупредили, что и дальше будут гнать всех, кто попытается вносить в профсоюз элементы национальной розни.
Очень интересовал профсоюзы продовольственный вопрос. Неурожай прошлого года, укрывательство хлеба кулаками, невозможность доставки хлеба из других районов создали продовольственные затруднения. Хлебный паек составлялся из полуфунта на человека. К пшеничной муке примешивали 30 % ячменя. Продовольственные организации развернули сбор хлеба в Крыму. Профсоюзы выделили своих представителей. За май месяц только в Евпаторийском районе было реквизировано 262 829 пуд. хлеба[238].
Вследствие неурожая Крым был включен в состав потребляющих губерний; все собранное оставалось для питания населения и, кроме того, из Мелитопольского уезда получено было в мае 199 000 пудов, с Украины в начале июня 420 000 пудов муки, Киев прислал в Крым 709 вагонов сахару, Москва 8 вагонов мануфактуры.
Чтобы привлечь продукты в города и исключить спекуляцию, применили такой способ: на рынке продукты продаются по установленной крестьянами цене, для установления единых цен на местах в селах созывались собрания крестьян. Деревня везла по установленным ценам масло, яйца и проч.
Свободная торговля, допущенная в первые дни после прихода Красной армии, вырождалась в спекуляцию, мародерство, продажу из-под полы. Рабочие кооперативы в это время оказались неподготовленными к новым формам не торговой, а распределительной работы. Деревенские потребительские общества распались еще при краевом правительстве. Вызванные к жизни Советами, они не успели укрепиться и не являлись организациями, экономически связывающими деревню и город.
Продовольственные организации не могли, понятно, мановением волшебного жезла организовать четкую систему снабжения населения. Были случаи сепаратных выступлений в уездах. Некоторые пытались получить особые для себя наряды, а чтобы доказать необходимость особого снабжения, раздувались затруднения, из мухи делали слона, и часто такими поступками сами содействовали паникерам.
За 75 дней, которые существовала советская власть, из Крыма в голодающие северные губернии не было отправлено ни одного вагона хлеба. Отправляли на север консервы, повидло и табак, т. е. продукты, которые Крым имел с избытком.
Вывоз консервов белогвардейцы не замедлили, конечно, вписать под рубрикой «грабеж»; еще до ухода советской власти распускали они различные слухи по этому поводу. Вывезенное из Крыма в весьма небольшой доле покрывало ввоз в Крым, поэтому-то советы по докладам продовольственных комитетов и принимали решения об увеличении вывоза тех продуктов, которые в Крыму имелись в избытке.
На второй день после ухода Красной армии из Крыма белогвардейская печать подняла невиданный шум на тему о большевистском грабеже, о насильственном вывозе продуктов из Крыма. Ложь всех обвинений становится очевидной и потому особенно отвратительной, если принимать в расчет не только то, что было ввезено в Крым, но и то, как крестьянство относилось к призывам советов о продовольственной помощи. Крестьяне только одного Евпаторийского уезда добровольно, кроме реквизированного, доставили на продовольственные склады 229 754 пуда хлеба. Съезд крестьян Симферопольского уезда, созванный 29 апреля, единогласно решил «имеющиеся в уезде излишки взять на учет для правильного и равномерного распределения среди населения, принять меры к подвозу хлеба из мест, где он имеется»[239]. Крестьяне села Новые Серагозы на волостном собрании «признали необходимым прийти на помощь голодающим товарищам севера… Решили приложить все силы к тому, чтобы все товарищи крестьяне данной волости вывезли имеющиеся у них излишки на ссыпной пункт и этим самым спасли голодающих рабочих и крестьян от голодной смерти»[240]. В селе Чехоградка крестьяне обещают отдать все излишки тем, «которые, измученные голодом, терпеливо переносящие все нужды, неустрашимо продолжают проводить в жизнь равенство и братство во всем мире»[241]. Да не только эти данные говорят в пользу советов против белогвардейской лжи, с достаточной очевидностью подтверждает лживость и деятельность, направленная на восстановление хозяйственной жизни края. Подтверждается это данными о промышленности и работе Совета народного хозяйства.
Потребность Крыма в топливе выражалась в 3 миллиона пудов каменного угля и около 4 миллионов пудов нефти.
Получение топлива из Донецкого бассейна было весьма затруднено, нефтью же распоряжались англичане. Создавалось катастрофическое положение, запасы топлива ограничивались 20–30 тысячами пудов. Выход, однако, был найден в том, что приступили к добыче угля в Бешуйском районе. Производственный план был рассчитан на добычу 2 млн пудов угля, кроме этого была организована заготовка дров с расчетом на доставку 4–5 миллионов пудов дров.
Совнархоз пустил в ход кожевенные заводы. Потребность армии исчислялась в 12 тысяч кож рогатого скота, 700 конских и 2000 барашек, при условии, что всего в Крыму можно было собрать кож рогатого скота 35 тысяч штук, конских 7000 штук, телячьих 10 000 штук и барашка до 200 тысяч штук. Таким образом, огромнейшие остатки предположены были к распределению среди населения, тогда как при власти буржуазии они попали бы все в руки добрармии, немцев и спекулянтов[242].
Табачные фабрики при довольно неисправном оборудовании все же продолжали переработку табака. Запасы табачных складов и плантаторов достигали 400 тысяч пудов. Урожай 1918 года дал всего 40 тысяч пудов в 19 году при некотором по сравнению с 18 годом увеличении площади посева, ожидался урожай в 70 тысяч пудов[243]. Крым был заполнен табаком, тогда как север ощущал в нем большой недостаток, переброска табаку в центральный район ни в какой мере не отразилась на производстве крымских фабрик. Буржуазия была зла на советы за вывоз, потому что ей не удалось выполнить своих предположений об обмене табака на иностранную валюту.
Владельцы консервных фабрик, бросивши все, убежали с добрармией и союзниками. Пустить в ход фабрики было невозможно, не наступил еще сезон сбора фруктов. Урожай овощей и фруктов ожидался хороший. Фабрики способны были переработать до 500 тысяч пудов при условии получения сахару, масел и тары[244].
Дополнительно к переработке нужно было организовать и сушку овощей, ибо вывоз в сыром виде был затруднен, вывоз же на иностранные рынки в условиях экономической блокады и интервенции совершенно невозможен.
Короткий перечень экономических мероприятий и предположений позволяет уже сделать вывод, во-первых, о вполне правильном курсе в хозяйственных вопросах, и, во-вторых, о большой энергичной работе советской власти, несмотря на то что два с половиной месяца ее пребывания в Крыму были временем постоянных военных столкновений с деникинцами при ежесекундной угрозе высадки англо-французского десанта.
К военным опасностям внутри Крыма присоединилось выступление эсера Григорьева на Украине. Григорьевцы угрожали Крыму со стороны Перекопа. Лозунги «Советская власть без коммунистов» дошли до крымской деревни, но не встретили сочувствия у крестьян. Очень свежи были в памяти расправы добрармии над крестьянами, грабеж и насилия, которые производили деникинцы. Крымский крестьянин, у которого с первого взгляда, если судить по характеру хозяйства, были основания выступить за эсеровские лозунги, за григорьевцами не пошел. Кроме добрармии, научившей крестьянина ценить советскую власть, передача земли, помощь беднейшей части деревни продовольствием привязывали деревню к советской власти и коммунистической партии.
Крымские социалисты-революционеры при выступлении Григорьева на Украине поспешили заявить о своей непричастности к этой авантюре, открывающей путь «всесветной контрреволюции». Лозунг – «долой власть большевиков, да здравствует власть Советов» – с.-р. объявили контрреволюционным «с точки зрения попытки свалить большевиков, ибо большевики есть основная сила, двигающая и созидающая советскую власть»