Такой порядок устанавливался законом для передачи земли.
«Настоящим прочным хозяевам, а не всякому падкому на даровщину» передавалась земля. Иными словами, только деревенский кулак мог рассчитывать на получение участка земли.
Уплата одной пятой должна была производиться не только с земли, засеянной хлебом, но и находящейся под выпасом и сенокосом. Это условие уплаты создавало весьма тяжелое положение и делало закрепление недоступным многим крестьянам. Так, например, при участке земли в 30 десятин, из которых засеяно всего 15 десятин при установлении среднего урожая в 50 или 60 пудов с десятины, крестьянин ежегодно должен был уплачивать государству при среднем урожае в 50 пудов – 300 пудов, а при урожае в 60 пудов – 360 пудов. У крестьянина оставалось немного больше половины урожая на питание семьи, корм скоту, на семена и другие расходы по хозяйству. А так как средний урожай далеко не всегда совпадает с действительным, у очень многих могло создаться такое положение, что, отдавая ⅕ за землю, крестьянин оставался бы голодным со всей своей семьей.
Число десятин земли, оставляемой помещикам, устанавливалось земельными советами и по закону не ограничивалось. Участки, закрепленные в нескольких селах за помещиками, достигали 400–600 десятин. Оставаясь с таким участком и получая еще от правительства выкуп за отобранную землю, помещик совершенно свободно мог продолжать господствовать в деревне, эксплуатируя крестьянское население. А крестьянин в течение 25 лет остается плательщиком государству выкупных платежей, причем достаточно не заплатить год, как земля отбирается государством и внесенная крестьянином плата ему не возвращается.
По тому же закону закреплялось право на получение всего урожая крестьянами в 1920 году, вне зависимости от того, на чьей земле произведен посев. Закон является безусловно невыгодным для основной массы крестьянства. Закабалять себя на 25 лет, жить в постоянной угрозе за то, что можешь остаться без земли, – перспектива, мало кого привлекающая. Крестьянство очень скептически отнеслось к закону, оно на призывы посредников брать землю отвечало молчанием или вынесением решения о невыгодности передачи земли. Врангель, ожидавший от опубликования земельного закона положительного зффекта, был весьма огорчен тем, что посредникам нечего было делать. Начали прием земли крестьяне нескольких деревень во всем Крыму. Губернский посредник по землеустройству в своем донесении сообщает:
«Главнейшей причиной более чем сдержанного отношения населения к возможности осуществить свою вековечную мечту о земле является неуверенность в прочности положения, увеличивающаяся по мере приближения к фронту, где до наступления большего или меньшего спокойствия население в лучшем случае совершенно индифферентно относится к вопросу о земле, решительно уклоняется от какого-либо непосредственного участия в попытках применения закона и ограничивается молчаливым, без выражения обсуждения, выслушиванием даваемых ему разъяснений».
Чтобы привлечь крестьян к покупке земли, доказать искренность стремлений, правительство отдает распоряжение о том, что помещики не имеют права возвращаться в свои имения. Появление помещиков в деревне будет пугать крестьян и толкать их на путь содействия большевикам. Насколько в самом деле было искренне стремление правительства укрепить землю… за помещиками, можно видеть хотя бы из большого количества оговорок, которые ограничивают число отчуждаемой земли.
Газета «Крестьянский путь», начавшая выходить в августе 1920 г. и обменявшаяся в день выхода приветствиями с бароном Врангелем, занялась с первого же номера толкованием закона, упорно убеждая крестьян в том, что врангелевский закон является идеалом в решении аграрного вопроса, этот закон не чета большевистской социализации страны. У большевиков, пишет газета, и урожаем-то своим пользоваться нельзя, там все отберут в коммуну, и землю, и скот, и хату, да что там хату, и жену-то возьмут в коммуну, и одеваться прикажут в казенную одежду.
Крестьянин читал, улыбался по адресу автора статьи и газеты, а землю «по закону» брать не хотел.
Законом о земле в своих заботах о завоевании крестьянства правительство не ограничилось, в июле был издан закон о волостном земстве. Этот новый закон был в том же направлении и рассчитан на ту же социальную группу крестьянства.
Избирательные права деревни урезывались законом. Правом участия в избирательных сходах пользовались лица, достигшие 25-летнего возраста и отвечающие следующим требованиям[307]:
«а) домохозяева, имеющие надельную или иную земельную собственность и ведущие самостоятельное полевое или приусадебное хозяйство, не исключая женщин, удовлетворяющих изложенным условиям и являющихся главами семьи:
б) землевладельцы, без различия сословий и независимо от размера их земельного имущества, по одному представителю или представительнице от каждого входящего в состав волости владения, составляющего особое хозяйство. В случаях совладения к избирательному сходу приписывается и в нем участвует один из совладельцев по их о том соглашению:
в) настоятели местных церквей, а также по одному представителю от приходских обществ всех исповеданий, если сии общества владеют землею в пределах волости;
г) лица, пользующиеся землею на праве аренды, имеющие на этой земле оседлость и проживающие в пределах волости не менее 3 лет, если они ведут на арендуемой ими земле самостоятельное сельское хозяйство или имеют на ней торгово-промышленное или фабрично-заводское предприятие;
д) представители казенных и общественных учреждений, торговых и промышленных обществ и товариществ, по одному от каждого, если сии учреждения, общества и товарищества владеют в пределах волости недвижимой собственностью».
По таким требованиям судьба выборов и вообще всякие вопросы выборов предоставлялись одной четверти деревенского населения. Бедняк, батрак, служащий или рабочий расположенного в деревне предприятия лишались права участия на выборах. Кулак, поп и помещик продолжали оставаться в деревне полноправными хозяевами, их произволу подчинялось все крестьянство по закону о волостном земстве.
Все сказанное позволяет сделать вывод о том, что Врангель, декларирующий при своем приходе к власти демократические лозунги, не только не выполнил обещаний, но во всей политике по отношению к крестьянству старался уничтожить всякие пути выявления действительной воли масс населения. В качестве доказательства того, что вынужденный поражением Деникина курс на развязывание куцего демократизма был временным, что достаточно было Врангелю стать настоящим верховным правителем России, как он ускоренным темпом создал бы буржуазное помещичье государство, может служить политика в татарском вопросе.
Татарская национальная директория была разогнана Деникиным. Врангель и решил привлечь на свою сторону татарское население. 5/18 мая в Симферополе состоялся съезд татарских представителей, который должен был решить вопрос о самоуправлении татар в области религиозной, вакуфной и просветительной. Программа съезда, несмотря на ее узость, не была выполнена. Правительство взяло курс на затягивание в решении татарского вопроса.
Съезд создал комиссию для разработки всех вопросов, которая собралась… 22 августа. После ряда весьма скучных заседаний комиссия приняла следующее решение о самоуправлении татарского населения:
«В области дел духовно-религиозных, вакуфных и культурно-просветительных татарам Крыма предоставляется право самоуправления. Для осуществления этого самоуправления учреждается Мусульманский Совет по татарским делам, состоящий из выборных на один год представителей. Выборы должны происходить по двухстепенной системе: духовные приходы татарских мечетей избирают Уполномоченных, а съезд Уполномоченных в свою очередь выбирает членов Совета. От каждого города и каждой волости, если в них мусульманское население менее 10 тысяч, избирается по одному члену в Совет, а если более 10 тысяч – по 2 члена,
Управление (исполнительный орган) имеет три отделения: духовно-религиозное, вакуфное и культурно-просветительное.
Во главе Совета стоит – Председатель, который должен быть светским лицом, Член Управления, Заведующий Дух. религиозным отделом – носит название муфтия.
Члены и состав Управления будут пользоваться правами государственной службы. Для содержания своих органов татарскому самоуправлению предоставляется право самообложения татарского населения»[308].
Оказалось, что от принятия решения до его выполнения нужен срок не меньший, чем от съезда до созыва комиссии. Положение, собственно, не предоставляло каких-либо прав татарам, это не было отказом от некоторых «великодержавных затей», о котором говорил Врангель, и, несмотря на это, проведение решения в жизнь затянулось. Только в октябре Врангель принял проект о самоуправлении, после чего до прихода в Крым Красной армии продолжалось его обсуждение правительствами, не обсуждение, а систематическое снятие вопроса с повестки дня заседаний правительства.
Так и не удалось татарам создать своего совета по религиозным и просветительным делам. Массы татарского населения в этот момент перестали уже интересоваться законотворчеством врангелевского правительства.
Они нашли другой путь разрешения национального вопроса – участие в активной борьбе с белогвардейцами. Количественно, правда, небольшая группа татарских крестьян создала отряд красно-зеленых, который своими выступлениями беспокоил тыл белых, содействуя тем самым продвижению Красной армии.
Отряд этот не был, понятно, доказательством отказа от узкого национализма, он лишь пробил в национализме брешь. Из враждебности к белогвардейцам, а на этой почве из усиления борьбы за национальное освобождение татарские массы постепенно, но верно переходили под руководство коммунистической партии.