С Сапунгорским рубежом связан и еще один нерешенный вопрос: когда взорвали Инкерманские штольни, и были там люди. Казалось бы, что тут сложного? Ответ прост: в ночь с 29 на 30-е июня 1942года, воентехник П.П.Саенко и старший оперуполномоченный особого отдела Зудин произвели подрыв штолен, из которых перед этим был эвакуирован весь личный состав. Об этом четко и ясно говорится в воспоминаниях самого Прокофия Павловича Саенко. Но...
Во-первых, один человек такую операцию выполнить физически не может. Взорвать 11 штолен одновременно одному человеку не под силу. Во-вторых, и по воспоминаниям, и по документам, подрыв совершила группа подрывников, которой командовал Н.Бордо. По свидетельствам очевидцев, его группа наткнулась на немецкие части в районе Килен-балки, и во время боя он погиб. На мой взгляд, это более реальный сценарий развития событий, т.к. противник сосредоточил большое количество войск в этом районе, и занимался "вылавливанием" разрозненных частей отступавших с Сапункгорского рубежа. Каких?
Все дело в том, что 8-я бригада морской пехоты, остатки 138-й бригады, вновь сформированные "514-й полк" и "1-й батальон 90-го полка" со своих позиций не отошли, продолжая сражаться. В результате, противник, соединив части, высаженные через бухту с порвавшимися на участке 386-й дивизии, окружил большую группу войск на скатах Сапун-горы. При выходе из окружения многие бойцы и командиры были пленены. Попали в плен остатки расчетов 703-й (114-й) береговой батареи во главе с командиром ст.л-том Кононовым, группа бойцов 138-й бригады, во главе с политруком Шалуновым. Кольцо окружения уже вечером 29-го числа было очень плотным. П.П. Саенко не мог уйти, не попав в плен. Тем более, что он был контужен (по его утверждению). Кроме того, есть разночтения по дате взрыва. Многие утверждают, что штольни были взорваны рано утром 29-го числа, когда возникла угроза их захвата. Так, например ветеран 99-го гаубичного полка Олейников, однозначно утверждал, что взрыв произошел утром 29-го, после чего, около 10 часов в расположении его батареи появились Саенко (целый и невредимый) и Зудин, и направились к Лабораторному шоссе для подрыва складов. Склады в Лабораторной балке были взорваны в 12 часов 29-го числа .так что...
Есть и другие свидетельства. Вопросов очень много. И, скорее всего, люди в штольнях все же оставались. В протоколе немецкого допроса разведчика Сабельникова, указано, что "полковник Гусаров с остатками полка укрылся в штольнях и собирался обороняться до конца, имея на руках много автоматического оружия и ПТР". Подтверждают эти данные и другие документы. Можно предположить, что полковник Гусаров все же покинул штольни, и вроде бы многие командиры пишут, что его видели во главе остатков 3-го полка морпехоты, но...
Наводит на размышление одна деталь. Пять командиров севастопольской обороны утверждают, что они являются свидетелями гибели полковника Гусарова, трое утверждают, что Гусаров умер у них на руках, но по их рассказам, получается, что полковник погиб в трех разных местах, причем одновременно, и при разных обстоятельствах. Странно это. Из пяти человек, как минимум, четверо лгут. Вопрос взрыва складов боезапаса так же требует более внимательного изучения.
Но вернемся к частям, обороняющимся на скатах Сапун-горы. Больше всех повезло 386-й дивизии, которая просто побежала. Это спасло от окружения большую ее часть 7-й и 8-й бригам морской пехоты повезло меньше, они попали в два больших "котла": на высоте Суздальская и в районе современной диорамы. Остатки 8-й бригады, с примкнувшими к ней частями, возглавил начальник штаба 8-й бригады Н.А.Стальберг. Кто возглавил оборону 7-й бригады- неизвестно. Да, в советских документах продолжают фигурировать 7-я и 8-я бригада, но это тыловые части, собранные инициативными командирами. Основной состав частей оказался окруженным на своих позициях.
Любопытно и дальнейшее развитие событий. В ходе утренних и дневных боев, противник захватил почти всю Корабельную сторону, вышел к вокзалу, но его планировали остановить на еще одном удобном рубеже: Южная бухта- Панорам- балка Сарандинаки. Это фактически граница Городской и Корабельной стороны. Укреплениями могли стать развалины домов, они же могли укрыть бойцов от авиации противника.
Здесь заняли оборону пополненная 345-я дивизия и созданный на базе Местного стрелкового полка, сводный полк береговой обороны. На пополнение этих частей пошла и часть личного состава 142-й бригады. Но вот дальше происходит нечто странное. В самый критический момент, около 18 часов 29 июня 1942г. на 35-ю батарею отзываются командиры ВСЕХ частей, сражавшихся на передовой. Дальше, больше. 30 июня 1942г.
6 утра части, занявшие оборону пол линии Графская пристань- Панорама- Сарандинакина балка, еще даже не вступив в боестолкновение, получают приказ об отходе к бухтам Казачья и Камышовая. Чей приказ? Пока неясно. Войска выводят из города, где они могли бы сражаться в режиме уличных боев, и выводят на бесплодный клочок суши, с трех сторон ограниченный морем, где нет воды, и укрыться от немецкой авиации негде. Решение, более чем спорное.
В 7 часов 15 минут 30-го июня 1942г., отведя все наличные войска на линию прикрытия эвакуации, командующий отправляет телеграмму начальству. Такова официальная версия. Правда, сразу возникает вопрос, а какому... начальству?
Как командующий флотом, он подчинялся наркому ВМФ Н.Г.Кузнецову, а как командующий СОР, он подчинялся командующему направлением маршалу С.М.Буденому. Если говорить точнее, то телеграмм было две. Одна в адрес НК ВМФ, другая маршалу. По тексту телеграмм есть небольшие расхождения.
Первая: "Кузнецову, Противник ворвался с Северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия протекали в характере уличных боев. Оставшиеся войска сильно устали, дрогнули, хотя большинство продолжает героически драться. Противник резко увеличил нажим авиации, танками. Учитывая сильное снижение огневой мощи, надо считать, в таком положении мы продержимся максимум 2--3 дня. Исходя из данной конкретной обстановки, прошу Вас разрешить мне в ночь с 30 июня на 1 июля вывезти самолетами 200--300 человек ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова".
"ДОНЕСЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ СЕВЕРО-КАВКАЗСКОГО ФРОНТА N 00111/оп ВЕРХОВНОМУ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ О ПОЛОЖЕНИИ В СЕВАСТОПОЛЬСКОМ ОБОРОНИТЕЛЬНОМ РАЙОНЕ" от 30 июня 1942 г. 10 ч 20 мин
Передаю донесение т. Октябрьского, полученное мною в 7.15 30.6.1942 г.: "Тт. Буденному, Исакову. Противник ворвался с северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия принимают характер уличных боев. Оставшиеся войска сильно устали, ярко выражая апатию. Резко увеличилось количество самоутечки, хотя большинство продолжает героически драться. Противник резко увеличил нажим авиацией, танками, учитывая резкое снижение нашей огневой мощи; надо считать, в таком положении мы продержимся максимум два-три дня. Исходя из данной конкретной обстановки, прошу вас разрешить мне в ночь с 30.6 на 1.7.1942 года вывезти самолетами "дуглас" 200--250 ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова. Октябрьский Кулаков". Со своей стороны докладываю:
Подготовленных рубежей для дальнейшей обороны СОР больше не имеет. В результате утомлений снизилась боеспособность войск. Резкой помощи с моря и воздуха мы оказать не можем. Все корабли, прорывающиеся в Севастополь и обратно, подвергаются сильной бомбардировке с воздуха и торпедным атакам катеров и подводных лодок. Только за последние три-четыре дня на подступах к Севастополю потоплены подлодка Щ-214, подлодка С-32, миноносец "Безупречный". Сильно поврежден 86 самолетами лидер "Ташкент". Учитывая, что намечаемая операция по N 170457 уже не может оказать влияния на судьбу СОР, прошу: Подтвердить задачу войскам СОР вести борьбу до конца, тем самым обеспечить возможный вывоз из Севастополя. Разрешить Военному совету ЧФ вылететь в Новороссийск. На месте оставить старшим генерал-майора т. Петрова. Возложить на Октябрьского организацию вывоза из Севастополя возможного в данных условиях обстановки, используя все средства флота. Прекратить подвоз СОР пополнения и продовольствия. Продолжать вывоз раненых самолетами и боевыми кораблями. Для уничтожения самолетов противника на его аэродромах, тем самым облегчения блокады Севастополя, возможности прорыва кораблей к Севастополю и обратно, прошу выделить немедленно в мое распоряжение (сколько возможно) дальнебомбардировочную авиацию. БУДЕННЫЙ ИСАКОВ ЗАХАРОВ".
Н.Г.Кузнецов писал в своих воспоминаниях: "Об этой телеграмме, мне доложили в 14.00 30 июня. Армейское командование в Краснодаре еще болезненно переживало недавнюю катастрофу на Керченском полуострове. Я полагал, что Главком направления вряд ли сам примет решение, не запросив Ставку. Времени для согласования и запросов уже не оставалось. Было ясно. Севастополь придется оставить. Поэтому, еще не имея согласия Ставки, я приказал немедленно ответить вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому: "Нарком Ваше предложение целиком поддерживает"". Если говорить точнее, то телеграмма выглядела несколько иначе: "В. С. Черноморского флота. Нарком Ваше предложение целиком поддерживает. Будет доложено Ставке. 30--06--42 г. 17 час. 10 мин. Алафузов. Никитин". Говоря объективно, это не разрешение на эвакуацию, а констатация мнения Наркомвоенмора.
Разрешение на эвакуацию пришло позже. Из воспоминаний Н.Г. Кузнецова: "Переговорив по телефону со Сталиным, я в 16.00 послал военному совету ЧФ вторую телеграмму: "Эвакуация ответственных работников и Ваш выезд разрешены. "" Правда, насчет времени НК ВМФ ошибается: время на телеграмме указано другое: не 16:00, а 18 40. Кроме того, необходимо четко разделять подчиненность. Да, командующий флотом получил право на эвакуацию, но командующий СОР такого разрешения еще не получал, пусть даже это и один и тот же человек. Армейскому командованию, в принципе, эвакуироваться никто не разрешал.