Снялась с позиций и ушла и 388-я дивизия. Были отведены на рубеж прикрытия эвакуации и остатки 386-й дивизии. В строю оставалось еще много орудий, которые из-за невозможности вывезти, взрывали и выводили из строя. Результатом отвода частей с обороняемого рубежа стала гибель береговых батарей. Сначала окончательно замолчала 15-я отдельная батарея дотов в районе 10-го километра и 10-й остановки трамвая на Балаклаву, затем, замолчала 19-я, потом 705-я, потом 702-я. Еще продолжали действовать 14-я и 702 бис у хутора Молочный. Стреляла 18-я. Противнику как будто специально расчищали путь между мысом Херсонес и городом. Ненадолго удалось приостановить противника на Тыловом рубеже в районе современного проспекта Острякова, но около 15 часов командир 1-го батальона дотов и дзотов получил приказ оставить доты, и отходить к хутору Пятницкого.
Отвели на линию прикрытия эвакуации и минометный батальон 142-й бригады (командир к-н Овсянников). Получили приказ на отход в район 35-й батареи и остатки 125-го отдельного танкового батальона. Из воспоминаний В.И.Стальбовского: " ...29-го вечером, наш батальон получил приказ отходить в бухту Стрелецкую или Казачью (не помню точно) для эвакуации. Мы должны были встретиться с 81-м танковым батальоном, но почему-то не встретились. Пришло 7 машин и моя танкетка. Мы остановили свои машины возле 35-й батареи и стали ждать... Утром 1-го июля немцы бомбили весь край обрывы и 35-ю батарею. После бомбежки, я направился к машинам, здесь встретил начфина и механика-водителя из 4-й роты, больше никого не было...".
Те, кто стенает о трагедии на мысе Херсонес, и оправдывают действия командования СОР, совершенно забывают, что вполне боеспособные части, были стянуты на маленький пятачок, именно по приказу этого самого командования. Командир 2-го дивизиона артполка 388-й дивизии Норенко писал: "Мне было совершенно непонятно, почему мы уходим. Связи между частями и подразделениями не было, штабы, этот мозг и нервы командования всех уровней не действовали. Мне все-таки непонятно было, почему все подразделения, которые еще сохранили свою организационную структуру, и еще связаны были общей воинской дисциплиной, подразделения, которые еще в состоянии оказывать сопротивление врагу, стягивались на Херсонес в эту ловушку. Ведь всем было ясно, что на Херсонесском мысу оказывать сопротивление невозможно! Оборона здесь не оборудована, маневра войсками никакого, противник легко мог нас сбросить в море и уничтожить. Да, так не только я думаю, это понимают все... Неужели командование не видит бессмысленности такого решения?". Это не "послезнание" это строки написанные в 1942году. Если это понимал старший лейтенант, то, это должно было понимать и командование СОР. Скорее всего, понимало, но продолжало отвод, спасая себя. И все же...
Командование СОР убыло в ночь с 30-го июня на 1-е июля. Генерал-майор Новиков частями уже не управлял. Последняя "передислокация" нарушила все линии связи (даже те, которые были). Но даже лишенные единого командования, части продолжали сражаться. Люди просто останавливались, и принимали бой, понимая, что отступать дальше нельзя.
Завязался бой вокруг хутора Отрадный и молочных дач. Сначала вело огонь 130мм орудие батареи 702 бис, но вскоре оно вышло из строя, к батарее отошел батальон 9-й бригады майора Никульшина. На выручку сражающимся с хутора Голикова вышел 81-й отдельный танковый батальон майора Юдина. Того самого Юдина, который еще лейтенантом сражался в составе бронетанкового батальона под Одессой.
Один Т-34, пять Т-26, три танкетки Т-27 атаковали вдоль современной дороги с проспекта ген. Острякова в Камышовую бухту. Бой произошел в районе современной остановки "Севастополь-товарная". Из воспоминаний Т.Ф.Крохмалева: " В третьем часу дня мы были в районе молочной фермы. Там в саду, в капонирах, стояли наши танки, остатки танкового батальона, которым командовал прославившийся еде в Одессе майор Юдин. Всего танков было 9 - один тяжелый танк, пять средних -"Т-26" и три танкетки - Т-27.
Едва мы успели устроиться на позиции, как снова появились немецкие средние танки, тяжелых не было. Костяхин еще до этого повидался с Юдиным, и договорился с ним о взаимной поддержке. Мы приняли бой на подступах к молочной ферме. Майор Юдин вывел свои танки против немецких, ведя огонь из пулеметов и пушек. Сам он шел на тяжелом танке, люк башни сверху был открыт. Слева от него двигались "Т-27", справа - "Т-26". Завязался танковый бой. Поднялась густая пыль, заклубился черный дым от загоравшихся наших и немецких танков. Сквозь пыль и дым сверкали молнии выстрелов. Снарядов, видимо не хватило, и наш танк пошел на таран - было слышно как он мощным ударом ломал броню немецкого танка. Дым стал рассеиваться. Все три "Т-27" горели, Т-26 прорвались и уходили на запад, к морю. Тяжелый танк горел, а через борт висело неподвижное тело майора Юдина. Так погиб этот отважный танкист, преданный Родине, сражаясь до последней минуты своей жизни".
К вечеру 30.06.42г. противник вышел к "линии прикрытия эвакуации", в бой вступила 142-я стрелковая бригада, и сводные батальоны из различных частей и ... противник остановился. Прорвать даже эту слабенькую линию противник не смог, его силы тоже подходили к концу. Из донесения СОР: "Попытки противника наступать в направлении на хутор Бермана встретили сильное сопротивление 109-й стрелковой дивизии и 142-й Отдельной стрелковой бригады, и он вынужден был повернуть фронт наступления на север в направлении на хутор Коммуна""
Двигаясь влево, части немецкой 170-й дивизии, в которую были вынуждены влить и два полка, прибывшие с других участков фронта, отсекли 456-й полк, выйдя к бегу в районе Феолента. Части 72-й немецкой дивизии вышли к бухте Карантинная, отсекая город. Организованная оборона города завершилась. Но еще двое суток продолжала держаться 142-я бригада, в надежде на то, что будут предприняты хоть какие-то меры, чтобы вывезти войска. Из воспоминаний Сухих Л.П. (142 ОСБр). "Нами никто не руководил, сражались сами по себе, но никто не помышлял об отходе. Сержанты и младшие командиры бригады, брали на себя командование разрозненными группами войск, которые самостоятельно занимали позиции, и сражались до тех пор, пока не гибли в полном составе".
Из воспоминаний ""К концу дня 30 июня немцы на автомашинах появились на левом фланге нашей обороны. Шли без предосторожностей. Мы их встретили ружейно-автоматным огнем. Нас поддержали неизвестные нам соседи-моряки из "Максима". Машины загорелись, а уцелевшие немцы разбежались по развалинам. Ночью установил, что вокруг нас осталось несколько групп моряков по 15-20 человек под командой майора, в тылу у нас в 100 метрах группа бойцов из 142-й бригады в 20 человек под командой старшины. Справа в 150-200 метрах 20-25 человек под командой младшего политрука. У стен разрушенного здания 5-6 человек под командой сержанта из 142-й бригады. Договорились сутки держаться, а потом отходить к морю на корабли.
1 июля несколько немецких танков. За ними следовала пехота. Танки прошли, а пехоту встретили уничтожающим огнем. Немецкие автомашины вспыхивали одна за другой. Немцы бежать в панике назад, в развалинах их встретили огнем наши автоматчики. Немцы не только бежали, но и поднимали руки вверх. Три танка вернулись и начали утюжить наши окопы. Забросали их гранатами. Один загорелся. Бой разгорался. Потом атака их автоматчиков. Отбивались еще два часа. Из группы сержанта остался только он один и к нам приполз. Подошло еще несколько танков. Бой, стрельба. Некоторые наши сдались, так как нечем было стрелять. Справа и в тылу у нас не было защиты, кончились гранаты. В 19 часов в тылу появились немецкие танки. Кольцо замкнулось. Немцы сгоняли из нашего тыла большую группу пленных. Нам удалось в общей суматохе уйти ползком по траншее и укрыться в разрушенном дзоте. Несколько моряков, три девушки-военфельдшеры и пять бойцов".
142-я бригада оставалась наиболее крупным боеспособным соединением и ее бойцы и командиры стали костяком обороны в последние дни. 2 июля 1942 года по инициативе старших командиров было принято решение организовать прорыв в направлении Ялтинского шоссе. Из воспоминаний начальника особого отдела НКВД 142-й Отдельной стрелковой бригады И. М. Харченко: "После того, как ночью прибыл корабль для эвакуации, на который с трудом попало немного смельчаков, была взорвана 35-я морская батарея. Надежды на спасение пропали. Выйдя на берег, заметили скопление бойцов и командиров человек триста. А когда приблизились, увидели, что выступает полковник. После уточнения оказалось, что это был начальник артиллерии 25-й Чапаевской дивизии полковник Гроссман. Перед отрядом добровольцев была поставлена задача: перед рассветом 2 июля сделать прорыв в сторону Балаклавы. Все понимали на что идут. Принимал участие в этом прорыве лично я, мой заместитель А. И. Зарва и другие работники отдела. Отряд численностью, примерно, в триста человек тихо продвигался к линии прорыва, а когда приблизились на расстояние человеческого голоса, то по сигналу зеленой ракеты двинулись вперед. Встреченный шквальным огнем пулеметов, минометов и артиллерии отряд понес большие потери. Погиб мой заместитель Зарва. Попав в большую воронку при беге, где лежал уже один раненый, мы несколько раз выглядывали из нее и при свете ракет было видно большое количество лежащих трупов на поле боя".
Кстати, в своих воспоминаниях И. М. Харченко однозначно говорит, что части ни 30-го июня ни 1-го июля никаких приказов не получали, а о том, что командующим СОР был оставлен П.Г.Новиков, он узнал только после войны. Еще оставались боеспособные войска, еще была техника , но все это были последние конвульсии умирающего организма., Войсками никто не управлял, снабжение никто не организовывал. вывозить их никто не собирался. Армию бросили...
Глава 12 Загадочный десант
В этой истории много непонятного, и однозначного решения вопроса еще пока нет, но... Общая канва событий такова: около 1 часа ночи, оперативный дежурный штаба капитан В. Г. Никитченко доложил, что в районе мыса Фиолент обнаружено 12 шхун врага. Из книги П.А.Моргунова: " Артиллеристы просили разрешения открыть огонь. Я приказал проверить, нет ли там наших подводных лодок, которые часто по ночам всплывают, заряжая аккумуляторные батареи, и если нет, то открыть огонь. Было около 2 час. ночи 29 июня. Командир 3-го отдельного артиллерийского дивизиона майор М. Н. Власов доложил, что наших подводных лодок нет, и что 18-я батарея открывает огонь". Г.И.Ванеев пишет смелее. "На правом фланге СОР враг предпринял попытку высадить морской десант в районе Херсонесского мыса с целью захватить его, чтобы иметь возможность высадить парашютный и посадочный десанты и отрезать все пути для эвакуации. 12 моторных шхун и 5 итальянских торпедных катеров, вышедших из Ялты, огибали мыс Айя". Все вроде бы просто и понятно, коварный враг попытался высадить десант, всадив нож в спину севастопольской обороне. Но, с этим десантом, много непонятного.